Сегодня холодно, но небо невероятное - такая пронзительная, наполненная синева! Такого же цвета были глаза у Натэллы - красивые, но не апрельские, а будто, морозами закалённые. О ней и пойдёт сегодня рассказ.
В бытность девяностых годов, когда кошелёк не знал денег, устав расклеивать объявления об уничтожении тараканов, я подалась в реализаторы. Это предполагало ежедневный расчёт, а значит живые деньги, которых так не хватало нашей семье в тот период.
Моя работодательница (разумеется, трудоустройство не официальное) представилась, как Натэлла. Длинные, чёрные волосы, брови вразлёт, нос с чуть приметной горбинкой. Губы имели особенность, быть, то яркими, пышными, то превращаться в тонкую нить.
В Натэлле угадывались брызги восточной крови и была она во всём хороша. Модно одетая, чуть за тридцать. Ей принадлежало торговое место на рынке и вот эта палатка, в которую я была принята. Пример успешности и уверенности в себе - именно такой мне казалась Натэлла.
Она приезжала к началу дня, вместе молодым мужчиной - помощником, но сама за рулём. Помощник устанавливал палатку, выгружал клетчатые сумищи с товаром.
Натэлла мне помогала с раскладкой. И в течение дня заглядывала не раз, но уже в сопровождении мальчика лет шести. Льняные, волнистые волосы, голубые глаза и длинные, кукольные ресницы.
"Маленький принц и совсем не похож на мать,"- подумала я, взглянув на него.
"Принц" был деловит: сразу брался за веник и подметал возле палатки, пока его мать мне товар добавляла или расспрашивала, как торговля идёт. Мальчика звали Богдан. Не сдержавшись, я одобрила мальчишку и имя. Натэлла неожиданно покраснела, сказав:
"Не я его так назвала. И даже, ещё не родившегося, как в дурном сериале, готова была отдать на воспитание. Да, что уж - продать. Спасибо вещему сну, да матери: остановили меня. У меня ведь ещё старшая девочка есть. Ириша. Она у меня "на хозяйстве." В танцевальной студии занимается. Любимая, первая, но сердце моё - Богдан."
"Наверное, у вас дом большой и красивый?"
Натэлла рассмеялась:"Целых две комнатки. Малосемейка гостиничного типа. Это та же двухкомнатная, но всё в ней малипусичное. Кухня в три шага и сидячая ванна. Видала такие?" Да, мы были на "ты," возможно, из - за небольшой разницы в возрасте.
А сидячей ванны я не встречала.
"Пока не заморачиваюсь в этом плане. Любовника, ты его видела, в дом не привожу. У него есть квартира, в ней и творим "любоф" иногда, наскоро. А мне с ребятнёй места хватает. Все деньги в дело идут. В планах собственный магазинчик открыть. Кстати, обратила внимание, что в накладных я - Наталья?" "Нет."
"Надо внимательной быть. Наталью я в себе пять лет назад "закопала," переродившись в Натэллу. Осталось документально оформить. Имена созвучны, во мне кровь прапрадеда - грузина. Но не в этом причина. Наталья была глупая клуша, а когда окончательно попала в силки, легко поддалась на уговоры ребёнка отдать после рождения. Та, кто планировала забрать, и имя ему назначила. Богдан. Понимаешь?"
Взгляд Натэллы особенным стал, с прищуром.
"Действительно, сериал. Но, наверное, это слишком личное?" - признаюсь, меня зацепило. "Любопытствуешь? Расскажу. Есть желание поделиться, тем более, вижу и тебе кое-что может пригодиться, а то взялась - объявления за копейки расклеивать! Сколько уж, ты говорила, тебе в неделю платили?"
"Пятьсот рублей."
"Я десять процентов от продажи за день плачу. Немного, но справедливо. Старайся, торгуй. Да и не могу больше. Есть, кто и меньше даёт. А та Наталья, которой я раньше была вот, что едва не сотворила..."
Наталья свою малую родину не любила. В деревне, если мест удачное, отдыхать хорошо: река, облака. Лес с грибами и ягодами, парное молочко, кем-то надоенное, яичко от домашней курочки всмяточку, кем-то на блюдце положенное. Это здорово. На месяц или даже на два. А вот родиться и жить здесь - по силам не каждому.
К соседке внучка приезжала, одних с лет с Наташей. Вся такая городская! Четырнадцать, а уже босоножки на платформе, платье фасона "сафари," стрижка под названьем "гарсон." "Означает "мальчик," в переводе с французского," - объяснила она Наташе.
"Здорово в городе?" - жадно выспрашивала Наташка. Девочка плечиками пожимала: "Ничего особенного." И всё пищала, как здесь интересно: коровы по улицам бродят, можно босиком бегать, костры у реки разводить.
А как пришёл срок - папа с мамой за ней приехали, натянула своё "сафари" и босоножки моднючие, да и уехала в свой "не особенный" город. А Наташа у грядок осталась. Костры разводить, да наступать на коровьи лепёшки. Иногда босиком. Так, что всё было решено ею: после школы аля - улю, дорогая деревня!
А она поступит в городское училище, скажем, педагогическое. Где жить - не вопрос. Старшая сестра матери, Алевтина, когда-то за городского парня замуж вышла, пока в техникуме училась. Ребёночка родила. Малосемейку гостиничного типа муж получил от завода.
Но сын их - много ли надо малому, упав с горки железной, убился. Сначала вместе горевали, а потом муж подал на развод и, как не было у Алевтины ни мужа, ни сына. Жила, в возраст входила. Работала мастером - контролёром на трикотажной фабрике.
И, приезжая погостевать в деревню (на местном кладбище и сынок её был похоронен), всегда говорила, что с удовольствием примет племянницу. Мать Наташи это не одобряла, но ведь не пристегнёшь, подросшую дочку к юбке!
Уехала после школы Наталья. В педагогическое училище не поступила - конкурс большой оказался. Медицинское, крови боясь, девушка не рассматривала. Без вопросов приняли в училище швейно - трикотажное. Тётка Алевтина одобрила.
Вскоре, возле симпатичной Наташи, стали крутиться парнишки, но всё какие-то ерундовые и несерьёзные. А Наташе перспективы хотелось - замужества. По большой любви. Чтоб муж был красивый и дарил цветы каждый день.
Отучившись, устроилась на ту же трикотажную фабрику, где тётка работала. И вскоре случилось то, о чём девушка грезила. Судьбоносное знакомство с Андреем, белокурым красавцем, в фабричной столовой произошло. Случайно за одним столом оказались. Он был ремонтником оборудования в соседнем цехе.
Ощутив симпатию взаимную, молодые вместе из столовой вышли и договорились встретиться на проходной после смены. Начался красивый роман: и цветы, и конфеты. Благодаря Андрею, Наташа по настоящему город открыла. Много гуляли по выходным, ходили в кино.
Андрей бесконечно истории смешные рассказывал. Свидания, неискушённой, влюблённой Наташей, воспринимались, как маленький праздник. Девушка не догадывалась, что прекрасный, взрослый Андрей всего лишь ловелас и трепач.
Он становился настойчивее и смелее, но Наталья (спасибо строгому материнскому воспитанию) границы дозволенности обозначила и на "свободную" любовь не соглашалась. Это распалило парня. О свадьбе заговорил Андрей и привёл девушку к родным - познакомиться.
В большом частном доме (окраина, через дорогу лес), он жил вместе с родителями и замужней, но бездетной старшей сестрой Катериной. Кроме основной работы, семейство разводило свиней. Мясо успешно сдавали в коммерческий магазин (80-е годы) и что-то продавали на рынке. Наташа, не без зависти, поняла: люди зажиточные.
Вот бы ей в таком благоустроенном, с современной мебелью доме жить! Она, как-то упустила и на себя не примерила тот факт, что перед ней, нечто её деревенскую жизнь напоминающее: приличного размера огород, два сарая с хрюшками, курятник с несушками и даже коза. Спросила, после "приёма непродолжительного (их чай, Наташин торт): "Мы здесь заживём после свадьбы?"
Андрей сморщился:"Не хотелось бы. Придирчивые зануды, скопидомы. Вся жизнь - работа. Первую мою жену съели и косточки под яблоней закопали." "Ты был женат?"- поразилась Наташа. Андрей хмыкнул:
"Тебя только это поразило, а про "косточки" нет? Вообще-то я давно взрослый мальчик: техникум, в армии отслужил. Год был женат. Она ждала из армии. Казалось, любовь. А потом одно, другое. С моими перессорилась. Надоела мне эта бадяга. Развелись. Хорошо, хоть детей не случилось."
"А где же будет наш дом? Об общежитии станем хлопотать или комнатку снимем?" - недоумевала Наталья. И тут прозвучало, что хорошо бы тётка Наташи, без одного дня пенсионерка, в деревню "слиняла." Тогда бы племянница осталась хозяйкой, а Андрей бы к ней на прописался на правах мужа.
Разумность в этом просматривалась: дом деревенский был родовым гнездом. В нём проживали дед и бабка Наташи, здесь обе сестрицы росли. Это уж потом Алевтина городскую судьбу выбрала, а мать Натальи за деревенского замуж вышла, родила дочку, дохаживала родителей. И всё в их общем доме.
Наверное, что-то такое уже держала в уме Алевтина. И, не без дальнего соображения, её маленький сын был похоронен на кладбище деревенском Потому и обронила, после неловких слов племянницы:: "А так и поступлю. Мне доживать, а тебе, Наташа, счастье ковать. Чай, сестра младшая прочь не прогонит."
Не прогнала, а с радостью приняла: какая-никакая помощница по хозяйству, родная душа. Да и за дочь, младшая старшей была благодарна. После не слишком свадьбы пышной (всё же второй брак у молодого), зажили молодожёны в малосемейке Алевтины. Им хватало.
Первый год страстным выпал. Окружив жену нежностью, Андрей ревновал, уступал и каждую минутку свободную ей посвящал. Наталья радовалась, что городской стала, свою судьбу угадав. Жаркие объятия вскоре беременностью обернулись.
Наташа, не заметила, как упростилась и обленилась. Не могла себе отказать в булочках с мёдом, да молоком деревенским. Чуть лицом поплыла, располнела немного. Позже, именно этим оправдывала она первую измену Андрея.
Горькое открытие, вызвало роды, раньше на две недели. Андрей, сопровождавший жену в скорой помощи, белый, как мел, молил о прощении. Простить окаянного (но любимого) мужа, помогла дочь новорожденная, перечеркнув требовательным криком своим всё, что до неё случилось.
К молодой матери зачастила золовка Катя. Много детских вещей надарила и сама напрашивалась погулять с девочкой. Вздыхала: "Какая ты, Наташка, счастливая. Доченька есть. А я набиваю, набиваю свою пустоту заботами разными, а легче не становится."
И добавила странное:"Если с Андрюшкой не ладится, разведись и отдай мне Иришку. " Наталья отмахнулась, посчитав это болтовнёй несчастной бездетности. А с мужем и впрямь нехорошо жили.
Он, конечно, старался изображать имидж верного мужа, уходя из дома только под "благовидным" предлогом. Но то, кто-то из цеховых девчонок, навещая Наташу, доносил, про флирт мужчины с новой работницей - вчерашней выпускницей училища. То соседка сообщала, что видела мужа Наташи в парке с другой.
Но вместо открытого возмущения, молодая женщина придумала себе, что сама виновата. Это она, утратив прежнюю привлекательность, не вызывает у мужа желания. И быть хорошей хозяйкой не успевает. Её опекала золовка, призывая терпеливо ждать, когда муж перебесится.
Однажды, когда Иришке пятый годик пошёл, вкрадчиво посоветовала: "А ты б ещё одного ребёночка родила, Наташа. Вот тогда, деваться некуда, осознает Андрей отцовство." Ужасная глупость, а Наталья ухватилась и, долго ли, вскоре сообщила мужу о пополнении предстоящем.
Шибанул дверью и ушёл без слов. По темноте, неожиданно с цветами вернулся. Казалось: факт нового отцовства осознал и принял. И, пока сроки, позволяющие сделать аборт, не вышли, примерность демонстрировал. Но, для Наташи "вдруг," из дома ушёл и вот с признаньем каким:
"Я, Наташка, на тебе по двум причинам женился: не давала, а к отказу я не привык. И от своих хотел съехать. Всё, что хотел - получил. Но теперь, прискучило окончательно. Адью! Не семья мне нужна, а впечатления, новизна. Не ной. Моя сестрица ушлая, не применёт тебе дать совет."
Действительно, Катерина плотно вошла в жизнь Наташи и маленькой племянницы. Наполняла холодильник не просто свежайшим мясом, ею же выращенным, а фрикадельками и пельмешками. На фрукты не скупилась. И это она, а не Андрей деньгами беременную Наташу поддерживала.
Сама Наталья жила с ощущением страшного сна. Двое детей в перспективе. Какие-то перемены, судя по болтовне цеховых, кажется, назревают в плане глобальном. Неужели, после развода, придётся в деревню вернутся? Она там давно не была.
Мать, раз в две недели, привозил сосед, на своей машинёшке, сам на рынок мотаясь. Забегала лишь на минуточку: отдать гостинцы деревенские, очень нужные. Про зятя не успевала спросить, полагая, что всё хорошо. От себя говорила, что тётка Алевтина прибаливает, а отец ничего, в колхозе и на подворье хлопочет.
И вот Наташе - туда?! Хоть судите, хоть камнями закидайте - не ощущала себя деревенской Наташа, не лежала душа к "простору полей." Золовка, когда с месяц до родов осталось, заговорила с Наташей с особенной, вкрадчивой теплотой:
"Бедная головушка твоя. И я вину свою чую: зря подсказку насчёт второго ребёнка дала. Мрак для тебя наступает! Это пока Андрюха не подаёт на развод. Закон не позволяет оставить зависимую жену. Потом - фьють! На часть квартирки право имеет. А ну, как приведёт лахудру какую прямо сюда? Мы-то к себе не пустим. Что делать станешь?"
Страшную дичь несла Катерина, лепя из несчастной Наташи, ставшей податливой глиной, то, что самой выгодно. И добилась своего.Зарыдала жена чёртового братца Андрея, спросила безвольно: "Что ж делать-то, Катенька? "
Покрутив паузу длинную, веско сказала:"Всегда выход есть и не самый пропащий. Мы, давай, вот, как поступим..."
И вот, какое "спасение" предложила клуше - Наташе. Спокойно доносить ребёнка, чтоб здоровым родился. Переехать с ним и дочкой в дом Катерины. Там ожидают покой и забота до года дитя.
За это время Андрей из малосемейки выпишется без претензий ("Это я тебе гарантирую"). Развод. Но дети будут разделены между родителями. Старшая с мамой останется, сынка папе отпишут. "Как же можно Андрею ребёнка отдать? Ты сама сказала - подлец!" - оторопела Наташа. А золовка ей по лбу постучала:
"Соображай, маленько! Я буду воспитывать малыша! Крёстной матерью стану. Всю себя на его жизнь положу. И тебя не обижу. Считай: всё, необходимое для новенького человечка куплю, стану содержать тебя до его первого года. Малосемейка опять только твоей станет. И деньжат дам. Приоденешься, партию достойному мужчине составишь. Ты ж ещё молодая, красивая. И доброе дело для меня сделаешь."
И выходило - всем хорошо. Каждому на своей колокольне. Хитрым словосплетением своим, Катерина ещё не раз опутывала Наташу. И, наконец, совет от золовки показался Наталье, единственно верным и конструктивным. Они поладили.
Утратив бдительность (Наташа абсолютной глиной казалась), Катерина заставила брата отказаться от возможности притязать на жильё жены. В доме родителей не прописала, но дала денег на мотоцикл, о котором мечтал Андрей. Он нашёл, где приклонить дурную голову и всё остальное: давно на территории новой крали жил.
И вот роды произошли. Мальчик родился. Без ощущения отцовства, Андрей с сестрой, отправился выправлять свидетельство о рождении. И это Катерина дала имя ребёнку - Богдан. С большим для себя значением. И это момент, когда ей даже посочувствовать можно.
И дальше всё пошло без обмана. Наталья с дочкой и сыном, переехала в дом к родне пока ещё мужа. Всех окружили теплом и заботой. Для малыша, сверх меры, детская необходимость оказалась закуплена. Как и хотела, при крещении, Катерина стала Богдану матерью крёстной и, без утайки, стала называть его сыном.
Что ощущала Наталья? Не разбирала она чувств и мыслей своих. Всё, какое-то ненастоящее, зыбкое. Жена, не жена. Своя или чужая этим умиляющимся Богданчику людям? Иногда ей хотелось прижать к сердцу обоих детей и закрыть за собой ворота.
А то вдруг страх нападал перед жизнью и желалось уйти, налегке, потихоньку. Или только с Иринкой. Сумбур её пожирал. Но месяцы шли. Андрей, как в воду канул. Богдан подрастал, ангельской внешностью напоминая отца.
Мать Натальи, недоумевая зачем дочери переезд, не приезжала в неприветливый для себя дом. Но, когда вдруг умерла Алевтина, именно на этот адрес телеграмму прислала для дочки. На похороны приехать не получилось, но к девятому дню, Наталья решительно собралась.
Катерина причитала:"Богданчика, хоть оставь!" Но это выглядело бы не по людски, в глазах матери и Наташа, преодолев все неудобства, на автобусе, с двумя детьми, прибыла в деревеньку ею забытую.
Шла по улице с Богданом в руках. Иришка впереди бежала вприпрыжку, то и дело вскрикивая:"Мама, корова! О - гуси!" Из калиток выглядывали деревенские. Ответно здоровались и хвалили деток Наташи.
Она вдруг призналась, оказавшись в окружении любопытных баб: "Родила, не подумав, а муж разводиться хочет." Женщины разом загомонили: "А и тьфу на него! Один дурак убыл, зато гляди, какой молодец прибыл! Возвращайся, Наташка. Всем миром поможем!" Её аж на слезу пробило.
Мать с отцом дочке и внукам обрадовались. Богданчик, почти годовалый, вызвал в них особенное восхищение:"Иришка - милаша, но этот... и впрямь Богом дан на подарок!" Помянули Алевтину - между собой и с соседками, заглянувшими. Сходили на кладбище с матерью, оставив деток на дедушку.
Потихоньку Наташа призналась во всех своих бедах. И про то, что Богдан будет у золовки расти, рассказала. Мать опешила:"Да как же - дитя отдать! Лишний - мы с дедом возьмём. Ничего, вырастим, а ты строй своё счастье обманное!" Уже сама не слишком уверенная, Наталья торопилась оправдаться:
"Катя ведь не чужая. Родная тётка Богдану. Крёстная мать. У неё есть возможность ему лучшее обеспечить. Я навещать стану, а Иришка при мне останется. Двоих я не потяну и замуж больше никто не возьмёт. И что ему может деревня дать? "
Но лицо матери не разглаживалось, настроение оставалось суровым: "Коль так поступишь - отрекусь от тебя и звать стану кукушкой бессовестной!"
День закатился. Наступила пора покоя. Иринку бабушка к себе почивать забрала, а Наташа с Богданом легла спать в своей комнате. Именно здесь жила Алевтина, вернувшись в деревню. В углу иконы, на полочке фотография её бедного сына.
"Не пужливо ли тебе здесь ночевать?"- спросила мать, крестя на ночь внука и дочь, не смотря на обиду. "Нет, мамочка. Тётушка доброй была, я тепло её и теперь ощущаю,"- отвечала Наташа.
Вскоре у неё веки отяжелели. Под боком сладко посапывал сын. Вдруг, как вихрь пронёсся по комнате. Открыла глаза и увидела тётку. Та у окна на табуретке сидела. Тёмно-зелёное платье, белый платочек.
Указала на фотографию своего сыночка покойного и, чуть приметно губами двигая, произнесла: "Не отрекайся от сына, глупая. Скорбеть будешь, а поздно. Он тебе Богом дан. Много тебе ещё испытаний выпадет и только сыновье плечо поддержит."
Мутнеть начала и исчезла, как не было. Тут пропел петушок. Ах, это сон был всего лишь!
За завтраком, Наташа спросила у матери:"В чём тётушку Алевтину похоронили? "Так в том, что она приготовила: платье тёмно - зелёное, белый платок. А что?" Наташа интересом отговорилась, а у самой ум и сердце на место встали.
Она ещё вернулась в дом Катерины, но уже бегала, пользуясь случаем, в родную малосемейку: наводила порядок, мебель переставляла, чтоб деткам было удобнее.
Но вот Богдану исполнился год и наступил день развода с Андреем. Катерина, нервничая, ей напомнила:"По факту, дам денег, как обещала."
Ни о каком разделе детей Наталья не захотела слышать. Боялась, что Андрей в наступление пойдёт. Но без поддержки сестры, он не нашёл убедительных аргументов. Наверное, ему было всё равно с кем будет Богдан. Лишь бы не с ним.
А вот когда об алиментах пошла речь, встрепенулся:"Катька обещала, что ты претендовать не станешь! Я же от малосемейки твоей отказался!" Наталья кивнула:"Да отказался, получив мотоцикл."
Рот Андрея открытым остался. Так и стоял дураком до объявления судебного решения. Им назначили два месяца на примирение, но это уже не имело значения.
Ну, что потом было? Крики и слёзы Катерины. Угрозы со стороны её мужа. Бывшая свекровь пугала проклятьем. Наталья, из купленного для сына золовкой - одежда, кроватка, ни нитки не получила. Разумеется, отдать не обязаны, но куда им?
Её поддержка родителей выручила. До окончания декрета месяцев шесть оставалось, и вот их, Наталья, провела в деревне, признав, что это разумно. Когда в город вернулась, вдруг Катерина пришла. Просила разрешения видеть Богдана и платить обещала за это.
Очень удивилась, встретив отказ. А объяснение было "простым."
В клуше - Наташе уже формировалась решительная и несгибаемая Натэлла. Кажется, это имя ей тоже приснилось. И вот эта Натэлла сообразила, что фабричным жалованьем, да алиментами ребят не поднять. Отвезла сына с дочкой к родителям временно.
Ей на руку стали некоторые послабления в стране. Рискованно взяла под высокий процент сумму продуманную. Воспользовавшись разрешением выезжать за границу, стала туристкой - челночницей. Именно так происходило первое "обогащение" некоторых советских граждан. Преступно и тайно.
Это всё ещё называлось спекуляцией, за которую грозил срок. Наташа бы на такое никогда не решилась, а Натэлла предпочла рискнуть, чем слёзы лить и ждать манны небесной из рук, какой - нибудь "Кати."
Деньги от продажи товаров, которые отрывали с руками, шли на возвращение долга и на раскрутку дальнейшую. Своим давала немного: лишь бы не голодали. Просила перетерпеть ради более сытого будущего. Ей верили.
Затем перемены совсем стали крутыми. И деревня надёжным местом быть перестала. От колхоза только "кочерыжка" осталась. Упразднили клуб, фельдшерский пункт, детский сад. Школа ещё держалась. В ней и училась несколько лет дочка Натэллы - Ирина.
Фабрика, в которой женщина, когда - то работала, обанкротилась. Бывший муж стал не в состоянии даже малые алименты платить. Он опустился и начал спиваться. Но его родных это не волновало, хотя Катерина с мужем торговлю мясом расширили, придумав по деревням скупать.
Натэлла, от всей этой случайно долетавшей информации, отмахивалась. Пахала, как лошадь, с истинно деревенским упорством. Её заботило сомнительное образование дочери, которое могла ей на тот момент дать деревня - совершенно не ранешняя.
Следовало поскорей сколотить деньжат на постоянное торговое место, заиметь возможность нанимать продавцов, скопить подушечку безопасности.
И уж тогда позволить себе воссоединиться с детьми и, может быть, родителей в город перевезти, хотя малосемейка к этому не особенно располагала. Но для этого (да и так и складывалось) приходилось за товаром мотаться не менее двух раз за месяц. Вот так и крутилась, Наталья -Натэлла.
Передо мной она предстала, уже обретя почву и некоторую уверенность в завтрашнем дне. Папа с мамой её с деревней не пожелали расстаться, но мать приезжала к внукам, когда дочь отправлялась в очередной челночный вояж.
Случайно образовался друг - любовник. Он вместе с сестрой имел продуктовый тонар, и находил время помогать подруге в различных вопросах. "Дружба - любоф" устраивала обоих.
К тому же, из головы молодой женщины не выходило тётушкино предупреждение (вещий сон или видение - не столь важно) о больших испытаниях впереди.
"А вдруг они с новым замужеством связаны? Нет уж, без обручального кольца обойдусь. Семья у меня есть - дети, родители. Правда, папа начал прибаливать. Стареют мои старики,"- у Натэллы, на последних словах, кажется мелькнули слёзы в глазах, но тут же замёрзли.
Уже в машину садясь, вдруг сказала:"Ты долго у меня не задержишься. Не торговый человек. Так бывает. Тебе бы офисную работу найти." Почему-то обидевшись за себя, возразила: "А может я твоему примеру последую?"
Она мотнула гладкими волосами:"С нуля начинать в этом деле поздновато. Продолжать проще. Или, хотя бы злость нужна - на себя, на жизнь или на мужа. А в тебе этого нет. Но это не минус, не расстраивайся!"
... Две недели спустя, я попрощалась с Натэллой: нежданно - негаданно знакомая сообщила об образовавшейся вакансии в военном комиссариате. Пока совсем небольшая зарплата, но есть перспективы и всё такое. Меня посчитали возможным принять.
"Твой прапрадед точно грузин, а не цыган? Сбылось твоё предсказание, Натка!" - спросила смехом у бывшей хозяйки.
"Да бог знает, что, в ком намешано, Лина. Лишь бы дерьма поменьше." И протянула мне тонкую, смуглую руку. Пожатие её оказалось надёжным и крепким.
Благодарю за прочтение. Пишите. Голосуйте. Подписывайтесь. Лина.
#реальные истории, рассказы #семейные отношения #воспитание детей #любовь против судьбы #старики, пожилой возраст
