Глава 5
Терпение Кати Пушкарёвой лопнуло на восьмом году брака. Нет, она и раньше догадывалась, что некогда любящий муж периодически заводит любовниц, но прямых доказательств тому не было – Макс был осторожен, а выслеживать, раскапывать и выяснять Кате не очень-то и хотелось. Их отношения ухудшались, но куда проще было объяснить это временем. Ничто не вечно, и чувства тоже. Наверное, если бы Макс не вытворил такое, они бы и не расстались. Жили бы в браке каждый своей жизнью ещё много-много лет. Но… В день своего тридцатилетия Катя запланировала встречу с подружками. Девичник, на который Макса звать не стоило. Он остался дома, якобы готовить праздничный ужин, и был уверен – до определённого часа Катя не появится. Но случилось непредвиденное – район, где находился ресторан и жили две из Катиных подружек, обесточила крупная коммунальная авария. Девчонки срочно помчались домой – у обеих там остались дети. Ну а искать другое место для посиделок с оставшейся подружкой уже не очень-то и захотелось. Катя вернулась непозволительно рано. Открыв дверь своим ключом, она обнаружила Макса с некой дамой, раздетыми настолько, что происходящее стало очевидным. Одно дело – подозревать, что, возможно, у мужа есть кто-то на стороне, и совсем другое – застать их на диване в собственной гостиной в собственный день рождения. А самое удивительное – супруг даже не стал особенно оправдываться. Партнёрша его быстренько смылась, а Макс завернул речь о мужской полигамности и добавил – Кате-то точно жаловаться грех: сидит дома, он её обеспечивает, ни о чём беспокоиться не нужно, на работу утром бежать ни к чему, чего ещё может желать женщина? О том, что настаивал на этом сидении дома именно он, заявляя, что если его жена будет работать, он почувствует себя оскорблённым, Макс благополучно забыл. Он всё говорил, говорил, а Катя вытащила из гардеробной чемодан на колёсиках, побросала туда вещи и, к концу монолога чувствуя себя задетой до глубины души, заявила, что он – не тот человек, с которым она может остаться дальше хоть на минуту. «Ты без меня пропадёшь, дура», – завершил речь Макс. «Посмотрим».
Так Катя ушла из дома с единственным чемоданом и в неизвестном направлении.
Ещё через час она рыдала на кухне у Ленки. Свет им до сих пор не дали. Ленка же и помогла ей с решением проблемы. Её коллега скупил комнаты в какой-то коммуналке, не сдавал их, ожидая расселения, но, по его словам, жить там было можно. Оказаться в пустой квартире, всё обдумать и решить, как быть дальше, – самое правильное в такой ситуации. Не идти же к родителям. Нет, вернуться к родителям – означало бы признать, что брак не удался, и разволновать их. Вернуться к мужу – признать, что Катя – дура и без него пропадёт. Ближе к вечеру Катя, с опухшей от слёз физиономией, получила от Ленкиного коллеги ключи от входной двери и целую связку – от комнат. Мол, выбирай какую хочешь, живи сколько влезет и денег за это платить необязательно. Сказав, что она, разумеется, заплатит, Катя выехала в район, где никогда до этого не бывала, отыскала облезлую двухэтажку с подъездом, дверь которого была несовременно распахнута настежь, кое-как втащила чемодан по лестнице и оказалась в огромной коммуналке. Раньше коммуналки она видела лишь в кино, и во всех были непременно узкие пыльные коридоры, в которых висели велосипеды, веники и оцинкованные корыта. Это была совсем не такая квартира – в огромном коридоре с выкрашенными в приятный голубой цвет стенами Катя увидела шкаф, стол и диван, будто кто-то жил тут, вместо того чтобы обитать в комнате. Бросив чемодан на относительно чистый деревянный пол, Катя вооружилась ключами. Их было на один меньше, чем дверей. Осмотрев доступные комнаты, Катя выбрала ту, что ближе к выходу из квартиры, – там стояла абсолютно обалденная, с её точки зрения, мебель. Настолько старая, что уже представляла интерес. А если привести её в порядок – почистить, залакировать… Визуализировав новый вид этой мебели, Катя даже забыла, что расстраивалась. Она пропадёт? Да ни за что! А если Макс оказался такой скотиной, то и пусть себе живёт в одиночестве. Однако день вымотал Катю настолько, что не осталось сил ни поужинать, ни разобрать вещи. Уснула Катя рано, на старинном диване с высокой спинкой, стискивая в руке принципиально отключённый телефон.
Утро началось со взгляда в пыльное местное зеркало. Физиономия там была ужасна. Всё-таки много слёз и ночь без удобной подушки и постельного белья до добра не доводят. Но вместе с тем Катя почувствовала прилив бодрости. Она восстановит свою жизнь. Так же, как вот эту замечательную мебель. Станет зарабатывать тем, что раньше считала просто хобби. А если не получится – достанет свой диплом факультета иностранных языков и наберёт учеников. И пусть Макс треснет от злости, что она не пропала, как он этого хотел. Новую жизнь с мятым лицом не начинают, и Катя извлекла из чемодана косметичку. Стоило сделать маску. Сногсшибательный зеленый крем из водорослей Ленка успела подарить ей только вчера. Если намазаться этим да залепить обычными бумажными платочками – будет ничуть не хуже правильной маски. Очень освежит. А уж потом, свежая и невозмутимая, она поедет к Максу и соберет то, что не взяла вчера – материалы для творчества, оставшуюся косметику, мелочи, оставленные в спешке.
Ванная в квартире была, конечно, так себе – чугунная ёмкость от времени пожелтела, плитка на стенах потрескалась, и из лейки душа сначала потекла ржавчина. Но Катя решила преодолеть все трудности. Коммуналка – временно, потом она что-нибудь придумает. Приняв душ и создав на лице импровизированную маску, Катя начала оттирать бумажными платочками зеркало. Тогда-то дверь за её спиной распахнулась. Поворачиваясь в ужасе – ну кто бы мог явиться к ней в ванную в пустой квартире, – Катя увидела ответный ужас в глазах мелкой лохматой девчонки. Катя успела лишь взвизгнуть, а девчонка – громко и качественно заорать. После чего унеслась, топая так, как казалось бы не способны топать дети…
Осторожно выглянув в коридор, Катя обнаружила там постороннего мужика. Ребёнок цеплялся за него, как мартышка за пальму, и толком этого типа разглядеть не представлялось возможным. Она только и увидела мятые спортивные штаны и резиновые тапочки. И ещё – очки. Тип был лохмат подстать девчонке. Несколько секунд они промолчали, а потом этот рявкнул. Так, что у Кати отлепился бумажный платочек с правой щеки.
– Кто вы такая?
Хорошенький вопросик в квартире, где кроме Кати никто не живёт. Как только эти двое сюда попали? И зачем?
В Катиной голове носились сразу несколько версий – от того, что дядька этот – бомж и вселился сюда с ребёнком тайно и незаконно, до предположения, что арендодатель забыл о наличии в квартире ещё кого-то. Последнее было бы самым жутким. Если тип живёт тут и имеет на это право.
– П-предъявите паспорт, – заикаясь от собственной наглости, заявила Катя. Да, она в шоке, но не демонстрировать же это кому попало. К тому же действия противника сковывает висящая на нём детская тушка. А если он бомж, то и паспорта у него нет. И тогда Катя смело вызовет полицию.
– Ещё чего, – и не подумал повестись на проверку тип. – Это вы показывайте паспорт. Вы вторглись на мою территорию. Пролезли с утра пораньше.
– Ничего подобного, я тут ночевала!
– Это я тут ночевал!
– Мы ночевали! – осознав, что Катя – не зомби, а просто женщина в освежающей лицо маске, девчонка отцепилась от дядьки и встала с ним рядом.
– Ах вот как…
Запахнув халат, Катя решительно проследовала в свою комнату и извлекла из сумочки документ. Она как минимум не бомж, и лохматая парочка должна это понять!
Тип в спортивных штанах тем временем метнулся в одну из дверей.
Через минуту они встретились в коридоре, сунув друг другу под нос паспорта.
– А у меня есть свидетельство о рождении! – заявила девчонка.
«Жданов Андрей Павлович», – прочла Катя, не очень понимая, что делать дальше. Эти двое имеют документы. И… что?
А подняв глаза на Андрея Павловича, испугалась ещё сильнее, чем несколько минут назад. Он менялся в лице, стремительно краснея, и выглядел так, будто вот сейчас придушит её в состоянии аффекта. И придушит неоднократно, чтобы наверняка. Живо представив свой растерзанный труп, Катя сделала шаг назад, потом – ещё шаг и рванула в свою комнату, захлопнув дверь. Платочек с левой щеки отвалился вслед за собратом, а Катя затравленно озиралась – чем бы тут забаррикадироваться. Уж слишком ясны были намерения этого Жданова... Господи, зачем она вообще ушла от Макса? Он был, конечно, подонком, но убивать её точно не собирался. Из коридора донеслись неразборчивые вопли, и Катя поняла, что ноги её подкашиваются…