Было это давно, в XVIII веке, когда на Урале продолжались восстания башкир, которых насильственно сгоняли с земли. Выступления коренного населения жестоко подавлялись царскими войсками, захваченных повстанцев отправляли на каторгу, казнили. Очередную колонну клеймённых башкир-каторжников гнали из Уйской крепости в Челябу. Были в ней также татары, черемисы (марийцы), чуваши, принимавшие активное участие в башкирском восстании. Долгий путь измотал всех. Каторжники, истощённые, в рванной одежде и разбитой обуви, скованные по рукам и ногам, да вдобавок с товарищами по неволе, должны были преодолевать топи и буреломы в глухом лесу под окрики и плети конвоя. Позади тащились несколько повозок с немудрённым скарбом (вещами). Тут же лежали больные и вконец обессиленные. На берегу речушки, когда повозку бросало из стороны в сторону, один из каторжников, казалось бы, бездыханно лежащий на повозке, сумел незаметно выпасть в густую траву. Колонна прошла. Исчезновение каторжника никто не заметил. Бежать, бежать… Свобода, хотя на руках и ногах кандалы. Шёл и полз каторжанин долго, пока не выбился из сил. Трудно было передвигаться по лесу, закованному в кандалы, голодному, израненному и больному. Беглец потерял сознание.
На восточном берегу обширного озера, которое башкиры называли Бектышом, дымились ямы. Это кузнец Никифор Шатров из крепости Еткуль с сыном Петром, тоже кузнецом. У ямы работал только Пётр. Никифор ушёл на поиски пасшихся лошадей. Пётр закончил работу, а отца всё нет. Светало, всходило солнце. Пётр услышал ржание коней. Это возвращался отец. Подъехав, Шатров старший соскочил с коня и начал снимать с другой лошади странную поклажу. На лошади, переброшенным поперёк, лежал оборванный человек. Сначала подумалось, что человек убит. Но пленник был жив, находился в беспамятстве, очень больной и сильно худой. Через рваную одежду видны смуглая кожа и выпирающие из-под нее рёбра. На тонкой шее, на суровой нитке медный маленький крестик. Перенесли больного в тень, сделали удобную постель из сухого сена. Вскоре больной начал вскакивать, что-то кричать на непонятном языке. Он хрипло дышал, его трясло и знобило. Напоив метавшегося в бреду горячим чаем, настоянным на лечебных травах и землянике, Шатровы хорошо укутали его в зипун. Больной успокоился и заснул. Укрывая кандальника, Пётр нащупал в кармане грязного самотканого бешмета сухую корку хлеба (размером в половину ладони).
Отец и сын призадумались: как быть с незнакомцем? Везти или не везти его в крепость? Говорить властям и соседям? Пётр видел клеймо, поэтому решили пока в крепость не везти, продолжить свои хозяйственные дела на озере, выходить больного, а там видно. Разбудив беглеца, сбили ему кандалы. Незнакомец заплакал благодарными слезами, крестился, но снова впал в беспамятство. Оклемался на третий день. Только теперь произошло настоящее знакомство между кандальником и обитателями Бектыша. Был беглец молод, не более 25 лет. Высок ростом, широк в плечах. Лицо обрамляла курчавая борода и усы. Брови широкие, темные волосы откинуты назад.
За завтраком завязался разговор. Беглый указал на себя и несколько раз повторил: «Афоня …Афоня…». Семья Шатровых поняла, что зовут его Афоней, Афанасием. Каждый представился таким же образом. Это был первый урок русского языка для каторжника черемиса. Вспомнили о находке в кармане и дали ему фамилию Коркин.
Осенью Афанасий женился на Марфе – дочери Никифора. Сыграли свадьбу. Но жить в Еткуле им не пришлось. Опасно. В крепость наезжали государевы чиновники, гонцы воеводы. Атаман крепости Меньшенин, крёстный отец Марфы, да и казаки, гулявшие на свадьбе, посоветовали поселить семью Афанасия Коркина на берегу речки Чумляк. Казаки оказали помощь, срубили дом, надворные постройки. (По предположению краеведа В.В. Цицера, дом был поставлен там, где сейчас библиотека семейного чтения).
Во дворе вырыли колодец, в котором вода оказалась на редкость вкусной и холодной. Потом заимка превратилась в посёлок, в котором поселились некоторые еткульские родичи и другой пришлый люд.
Позднее посёлок получил название «Коркина» по фамилии первопоселенца. Под названием Коркина он был зарегистрирован в канцелярии Исетского воеводства и в актах древних списков Российской империи.
Было это давно, в XVIII веке, когда на Урале продолжались восстания башкир, которых насильственно сгоняли с земли. Выступления коренного населения жестоко подавлялись царскими войсками, захваченных повстанцев отправляли на каторгу, казнили. Очередную колонну клеймённых башкир-каторжников гнали из Уйской крепости в Челябу. Были в ней также татары, черемисы (марийцы), чуваши, принимавшие активное участие в башкирском восстании. Долгий путь измотал всех. Каторжники, истощённые, в рванной одежде и разбитой обуви, скованные по рукам и ногам, да вдобавок с товарищами по неволе, должны были преодолевать топи и буреломы в глухом лесу под окрики и плети конвоя. Позади тащились несколько повозок с немудрённым скарбом (вещами). Тут же лежали больные и вконец обессиленные. На берегу речушки, когда повозку бросало из стороны в сторону, один из каторжников, казалось бы, бездыханно лежащий на повозке, сумел незаметно выпасть в густую траву. Колонна прошла. Исчезновение каторжника никто не заметил. Бежать, бежать… Свобода, хотя на руках и ногах кандалы. Шёл и полз каторжанин долго, пока не выбился из сил. Трудно было передвигаться по лесу, закованному в кандалы, голодному, израненному и больному. Беглец потерял сознание.
На восточном берегу обширного озера, которое башкиры называли Бектышом, дымились ямы. Это кузнец Никифор Шатров из крепости Еткуль с сыном Петром, тоже кузнецом. У ямы работал только Пётр. Никифор ушёл на поиски пасшихся лошадей. Пётр закончил работу, а отца всё нет. Светало, всходило солнце. Пётр услышал ржание коней. Это возвращался отец. Подъехав, Шатров старший соскочил с коня и начал снимать с другой лошади странную поклажу. На лошади, переброшенным поперёк, лежал оборванный человек. Сначала подумалось, что человек убит. Но пленник был жив, находился в беспамятстве, очень больной и сильно худой. Через рваную одежду видны смуглая кожа и выпирающие из-под нее рёбра. На тонкой шее, на суровой нитке медный маленький крестик. Перенесли больного в тень, сделали удобную постель из сухого сена. Вскоре больной начал вскакивать, что-то кричать на непонятном языке. Он хрипло дышал, его трясло и знобило. Напоив метавшегося в бреду горячим чаем, настоянным на лечебных травах и землянике, Шатровы хорошо укутали его в зипун. Больной успокоился и заснул. Укрывая кандальника, Пётр нащупал в кармане грязного самотканого бешмета сухую корку хлеба (размером в половину ладони).
Отец и сын призадумались: как быть с незнакомцем? Везти или не везти его в крепость? Говорить властям и соседям? Пётр видел клеймо, поэтому решили пока в крепость не везти, продолжить свои хозяйственные дела на озере, выходить больного, а там видно. Разбудив беглеца, сбили ему кандалы. Незнакомец заплакал благодарными слезами, крестился, но снова впал в беспамятство. Оклемался на третий день. Только теперь произошло настоящее знакомство между кандальником и обитателями Бектыша. Был беглец молод, не более 25 лет. Высок ростом, широк в плечах. Лицо обрамляла курчавая борода и усы. Брови широкие, темные волосы откинуты назад.
За завтраком завязался разговор. Беглый указал на себя и несколько раз повторил: «Афоня …Афоня…». Семья Шатровых поняла, что зовут его Афоней, Афанасием. Каждый представился таким же образом. Это был первый урок русского языка для каторжника черемиса. Вспомнили о находке в кармане и дали ему фамилию Коркин.
Осенью Афанасий женился на Марфе – дочери Никифора. Сыграли свадьбу. Но жить в Еткуле им не пришлось. Опасно. В крепость наезжали государевы чиновники, гонцы воеводы. Атаман крепости Меньшенин, крёстный отец Марфы, да и казаки, гулявшие на свадьбе, посоветовали поселить семью Афанасия Коркина на берегу речки Чумляк. Казаки оказали помощь, срубили дом, надворные постройки. (По предположению краеведа В.В. Цицера, дом был поставлен там, где сейчас библиотека семейного чтения).
Во дворе вырыли колодец, в котором вода оказалась на редкость вкусной и холодной. Потом заимка превратилась в посёлок, в котором поселились некоторые еткульские родичи и другой пришлый люд.
Позднее посёлок получил название «Коркина» по фамилии первопоселенца. Под названием Коркина он был зарегистрирован в канцелярии Исетского воеводства и в актах древних списков Российской империи.
