3.
Я до сих пор не смог постичь всех административных тонкостей взаимоотношений котельной и МУП, но летом, как раз между моим десятым и одиннадцатым классом, привычные четырнадцать дней тазиков в ванной затянулись. На двери подъездов расклеили листочки с объяснениями и извинениями. Разворотили сначала асфальт в обоих дворах, а потом и дорогу между нашими дворами. Даже ларёк, в котором жвачка когда-то стоила пятьдесят копеек, и тот пришлось подвинуть. Грандиозное действо понемногу перекочевало из августа в сентябрь. Спасибо, что на юге сентябрь мало отличается от августа, но тазы и ковшики уже начинали надоедать.
Подкатился одиннадцатый класс со зловещим ЕГЭ. Единый экзамен гораздо сильнее пугал моих родителей, чем меня. Я, в свою очередь, только месяц как придумал куда буду поступать. К тому времени я вообще ничего не представлял о журналистике, о журфаке. Школьником самым прилежным я не был, уже с девятого класса я начинал первый урок с похода за котельную мимо того самого ларька, где ребёнком покупал жвачки и чипсы. В старших классах я покупал поштучно сигареты, забирал по пути за котельную зажигалку, которая была засунута под маленьким навесом над замурованной дверью. В дождь мы там и курили.
4.
Некоторые спортсмены класса вместо сигарет баловались насваем. Объясняли это тем, что родители не спалят и “дыхалку не сбивают”. Вот уж не знаю. Затянуться дымом или положить под губу субстанцию с ароматом фекалий? Спорт требовал жертв.
В пятнадцать лет нас ещё не особо интересовали машины, но мне запомнилось, что “а вот Артур в нашей школе учился, зырь он теперь на двухсотке двигается”. До того, как я заболел автомобилями, для меня это была просто смена одной белой машины на другую. Большую белую машину. Он ставил её рядом с пятачком, где мы курили, обсуждали несуществующих девушек и кто кого избил вчера. Артур реально протирал тряпочкой машину каждое утро. Он приезжал из соседнего двора, когда быстрее пройти пешком. Двор в начале осени так и не заасфальтировали, он объезжал весь район, ставил машину, выходил и быстро протирал машину. При этом ничего не менялось, она так и оставалась грязной белой машиной с дверью, у который был другой белый цвет. Пожелтевший белый цвет.