Женька взбудоражена. Накануне восьмого марта отмечали праздник в части на своих рабочих местах. В самый разгар праздника пришел майор Куликов. Сказал речь. Все женщины поддержали тост, выпили в который раз по-маленькой. Вообще, ни кто из женщин роты не ожидал, что к ним заглянет кадровик, да ещё предложит танцевать. Принёс с собой небольшой магнитофон. Женька, как подорванная, собралась уходить, быстро распрощалась с "девочками," расцеловалась. Похоже, что они навеселе! Ну, и продолжали гулять и пить то, что принёс майор Куликов. После праздников, когда снова встретились на службе, Аркадьевна с Женькой посекретничала о том, что после Женькиного ухода кадровик сказал еще пару тостов и спешно покинул их веселую компанию. Для чего были нужны Женьке такие подробности от Аркадьевны? Но, старшему поколению со стороны видней! Женька к пересудам повода не давала. Вот если бы она осталась праздновать и танцевала с ним... Хотя, женскому контингенту уже хватит для пересудов того, что ещё не произошло, а только могло бы быть! Они обсудят любого. Спиной нельзя поворачиваться к коллективу, только - лицом! В глаза и высмеют и пожалеют. А за глаза - ужалят, в спину топор полетит и пока будет лететь, об этом мир вокруг узнает. Женщины на службе - гремучий серпентарий!
Майор Куликов иногда приходил в многоэтажный дом, где проживали их общие сослуживцы с Женькой. Несколько раз Женька встречалась с кадровиком в лифте, здоровались. Но как же им было разминуться, если дом-свеча, в котором один подъезд? Наверняка, у майора в их доме тоже друзья. Он проживал не в этом районе. У Куликова внешность не так себе: подтянут, лысоват, ну - копия Брюса Уиллиса! Ухмылочка хитренькая на лице. Почему-то Женьку его внешний вид волновал. Женька своим женским чутьём поняла, что не он её притянул, а она - его. Женщина всегда поймет мужской взгляд, кто и как на неё посмотрел. И от этого ей было любопытно и волнительно. Дома вечерами Женька слушала одну и ту же полюбившуюся песню:
"Поздняя любовь выпала на долю мою, как нежданный снег посреди весны выпадает. Поздняя любовь, ничего я так не боюсь, как тревог своих, что она однажды растает, как снег..." И вправду, той весной до самого конца мая выпадал и таял, выпадал и таял пушистый снег. Снег выпал даже девятого июня! И все разом, в обеденный перерыв, переоделись в тёплые пальто.
Женька ухаживала за собой. Выкрашивала золотыми прядями волосы. К весне подрезала длинный плащ, сшила к нему цветной капюшон и манжеты на рукава. Туфли высокие носила на каблуках под цвет капюшона и короткие платьица. На службе в части разрешали женщинам ходить в гражданской одежде. И были у них две красавицы; одна блондинка яркая, другая наоборот, иссиня-черноволосая. Все давно знали, что у каждой - длинный хвост искусственных волос, который они себе цепляли высоко на макушке. Хвост висел почти что до пояса, глаза обе красили в несколько слоёв, тушь висела на ресницах хлопьями. В общем, драгунский внешний вид и боевой раскрас этих замужних дам ни у кого не вызывал вопросов. К постоянству макияжа и длинным хвостам блондинки и брюнетки давно привыкли. Командиры принимали как должное их необузданный шарм, потому что и мужья их были, как ни как, командиры. Женщины умудрялись в таком виде и в форме на работу приходить по служебной необходимости. Как дамы из ночного кабаре, но только в форме! Вот, не скажу, почему и зачем приехали как-то французы в часть. Но французы на первом посту стояли и столкнулись с женщинами военнослужащими "а-ля варьете." Наши гражданочки на работу проходили через первый пост. В один момент французы, как ценители прекрасного, были шокированы их внешним видом. Словами не передать! Французы на словах расставили наших дамочек по своим местам. Сразу донесли командирам, как те изумились! У офицеров априори не должно быть гулящих жён. А те, хоть и не были таковыми, но выглядели в глазах французов как гулящие. Женьку грызла мысль, которую она от себя гнала. Она любого могла вогнать в страсть неотразимой красотой. И тут у неё самой - такое назревало! Женька даже в мыслях не допускала думать о себе как о гулящей.
"Ты прости, но мне прошлого, увы, не забыть. Всё, что не дано в жизни не бывает случайным. Было у меня несколько подарков судьбы. Только все они за долги мои уж давно отданы..." Женька гоняла и гоняла себе перед сном эту песню и смотрела в окно на закат. И чем дольше слушала, тем дальше пыталась отогнать мысли о симпатичном офицере, но у неё ничего не получалось.
Наступили суматошные дни. В корпус должен был приехать командующий войск. Нескольких женщин из части вызвал к себе майор Куликов и рассказал о предстоящей задаче. Они будут прикомандированы на время в роту обслуживания корпуса. Каждый день должны помогать готовиться к встрече: гладить скатерти, чистить овощи, варить, по возможности - разгружать поваров, раскладывать на тарелках блюда, столы накрывать и даже поработать в зале вместо официантов во время торжественного ужина. Куликов окинул оценивающим взглядом Женьку и остальных. Подробно разъяснил про форму одежды: " Никакой вычурности." Теперь по утрам нужно было идти не по направлению к воинской части, а на остановку напротив, на городской автобус и ехать в корпус. На остановке, впритирку по времени, собирались несколько женщин, все проживали в одном доме. И каждый раз мимо них на личном автомобиле проезжал майор Куликов. Как ответственный, он обязан был присутствовать там. Каждое утро Куликов возле остановки притормаживал, не договариваясь заранее, забирал сослуживиц и подвозил. Распахивал перед ними тяжёлые резные двери при входе в здание корпуса. Перед самым приездом командующего и его свиты, женщины задержались в корпусе допоздна. Повара совсем на ночь домой не уходили. Куликов только к ночи подвез женщин прямо к дому и утром обещал уже нарядными и подготовленными к обслуживанию их всех забрать. Он вышел из машины, сам раскрыл дверцы и проводил спутниц до двери подъезда.
- А я часто бываю в этом доме и знаю - где кто живёт.
- О, мы тоже знаем друг про друга, - кто где живёт! - Женька резко повернула головой, бросив фразу. Волосы взметнулись и попали в оплётку домофона рядом с открытой дверью в подъезд.
- Сейчас, сейчас! - майор постарался осторожно высвободить её локон. Но ничего не получалось, волосы плотно попали в щель металлической оплетки. Кабель домофона постоянно подрезала молодёжь и бомжеватого вида граждане, чтобы свободно проходить на чердак. И новая металлическая упаковка была несколько раз испорчена.
- Вы идите уже домой, вас и так заждались! Я найду в бардачке ножницы и все решим! - сказал "Брюс Уиллис" женщинам. А Женька, попавшая в западню, даже не пыталась сопротивляться тому, что у неё отстригут локон. Она словно онемела от того, что тот час вспомнила слова песни, которую так полюбила слушать в последние дни.
Встреча командующего прошла на - "ура." Отгремел юбилей. Праздник закончился. Женька вспоминала, как металась вокруг огромных прямоугольных столов в темно-синем платье с белоснежным воротничком. Как ей жаль было молочного поросеночка на большом блюде в зелени с засунутым в торец свежим огурцом.
То ли фантом любви пронесся вихрем у неё в голове, то ли прочла чужие фантазии. Она вспомнила, как в это самое время к земле приблизилась комета со сверкающим хвостом. Комету было видно в небе невооруженным глазом несколько ночей. Женька в потрепанных чувствах многое за это время пережила, поняла. Она посчитала так, что для новой любви уже стара. Даже не стара... Она посчитала себя опытной и взрослой для того, чтобы заводить роман. И не поверила словам из полюбившейся песни:
"Как давным-давно что-то говорю невпопад. Как давным-давно ночью просыпаюсь от счастья. Пусть все будет так, не хочу глядеть я назад. Поздняя любовь, пусть любовью первою будет она. Но я не знаю, сколько лет с тобой отведено нам Богом. Но я храню, как твой портрет один, один твой золотистый локон..."
В том году Женьке исполнилось тридцать семь лет. Всего-то лишь тридцать семь! Женька ещё не понимала, что старость подбирается туда ближе... в восемьдесят. И вот эта комета, - старость, подбирает тебя с земли целиком и уносит, не блестящим своим хвостом. Подбирает и уносит в вечность...