***
Командиром корабля осенью 1987 года был капитан второго ранга Демьянченко Олег Дмитриевич ,старпомом – капитан-лейтенант Кулиш Алексей Михайлович, замполитом-капитан третьего ранга Данченко С.Ф.
А примерно с осени 1988 года командиром корабля был назначен капитан – лейтенант Авраамов Николай Георгиевич, старпомом стал капитан-лейтанант Белоногий, а замполитом капитан третьего ранга Шугайло.
Авраамов любил популярный в то врем стиль музыки хеви-метал-рок. Он разрешил репетировать ВИА до часа ночи, о чем под стеклом на столе дежурного офицера лежала бумага за подписью Авраамова.
Мы играли как песни начала 80-х, так и хеви-метал. Играли и пели песни из репертуара популярных в то время групп «Ария», «Черный кофе» и др. По карасевке было достаточно тяжело репетировать допоздна. Работать днем по кораблю приходилось довольно много, а потом приходилось еще и репетировать. Но это было моральной отдушиной.
Нам спаял самодельную приставку «Фуз» к соло-гитаре один из связистов нашего призыва ( к сожалению не помню уже фамилию). Приставка придавала электрогитаре хриплый звук для исполнения рок-музыки. Но звук по нормальному должен был еще и тянуться долго. Однако тянущийся звук почему-то приставка не выдавала и Дулатбаев умудрялся играть с тем звуком, какой имелся.
Ударная установка была так называемая «Ленинградка», причем два барабана на ней были самодельные – правый верхний и нижний томы. Это еще до нас парни соорудили. Вся аппаратура конечно же оставляла желать лучшего. Соло – гитара «Тоника», бас-гитара «Урал», ионика - легендарная «Юность». Усилители, микрофоны и колонки тоже были не шик…и все же мы умудрялись на этом играть. Не скажу, что мы были крутыми музыкантами, но мы очень старались…
Дулатбаев учил меня игре на ударных. Примерно чрез полгода я стал барабанить уже намного лучше.
Репетировали мы в третьем тамбуре, там еще до нас моряки отгородили с помощью брусьев и фанеры помещения для занятий ВИА. На репетиции к нам приходили и наши сослуживцы, послушать. Офицеры и мичмана тоже некоторые приходили, в основном, когда были в суточном наряде. Руководителя группы у нас как такового не было.
Матрос радиометрист Таушкин Сергей, тоже нашего призыва, стал петь у нас в ВИА.
«Деревянные церкви Руси,
Заколочены древние стены,
Подойди и о многом спроси,
В этих срубах есть сердце и вены»,-
Звучало на репетиции в исполнении Таушкина.
Выступали мы в основном на праздниках на корабле. Но и в клубе базы тоже пару раз выступали. Потом начали писать свои песни, записали на кассету. Раз, будучи в Лиепае, выступили на аппаратуре ВИА Крейсера «Свердлов». Оно уже был приварен к стенке. Мы выступали на верхней палубе, а зрители стояли на берегу. И в это время у них начался пожар в каком-то тамбуре. Нам это было непривычно, что пожар может быть. А один из «Свердловцев» сказал : «Да вы не переживайте, у нас часто такое происходит!»
Мой боевой номер 7-5-21 по книге корабельных расписаний был внештатным планшетистом дальней воздушной обстановки. Годок Юрий Шваб учил меня премудростям шифрования сетки планшета и выдачи засекреченных данных (ЗД):
-Кодировка сетки меняется периодически, а принцип деления квадратов сетки на более мелкие квадраты по «улитке» остается всегда.
Слушая на учениях сплошной поток цифр по так называемой телефонии, я просто не мог понять, как можно в этом потоке цифр различать и наносить цели на планшет, да еще и писать цифры нужно было в зеркальном отображении, чтобы офицер мог свободно их читать с обратной стороны планшета. А какая-то девушка (нам всем казалось, что именно молодая и красивая) так и шпарила с берега:
-ВЗД 03 75 43 32 04 76 42 31 05 76 32 49 …,- с ума можно просто сойти, так мне казалось тогда.
В нашем заведовании по уборке был мичманский коридор. Убирали его по следующему принципу: намыливает и выжимает пену из губки тот, кто помоложе призывом, стягивает ветошью грязь саамы молодой. Растирает пену щеткой по палубе уже кто-нибудь из полторашников. Если был контроль со стороны руководства ГАГ, то на уборку выходили и подгодки. Годок Шваб на уборку если иногда и выходил, то максимум что делал - это протирал пыль на приборах в коридоре или натирал пастой гоя медные трубки и таблички на каютах.
Неуставные взаимоотношения позволяли нам, срочникам, не вкалывать всю службу, а постепенно уменьшать нагрузку с каждым новым призывом. В этом была своя логика. Ведь если бы всем платили нормальную зарплату, то этих взаимоотношений попросту не могло бы быть. А за 12-18 рублей в месяц кто захочет ишачить 3 года? Неуставняк держался в основном на том, что стращали по Уставу вообще службу сделать намного хуже. Типа и обращаться на Вы к комотду и даже в гальюн у него отпрашиваться и т.д. и т.п. В общем-то, беспредела, как такового на корабле не было.
Через пару месяцев ежедневных трехразовых уборок, мы могли уже вдвоем вымыть палубу коридора мичманов минут за 10-ть…
Фишкой на корабле было поесть лук в растительном масле во время приемов пищи. На корабле кормили лучше, чем в учебке, но все же не достаточно вкусно. Караси по очереди чистили и резали лук и приносили его в столовую украдкой. А ели лук все призывы. При Авраамове лук стали накрывать на стол официально, только не в масле…
***