Он бежал три дня. Пустота накрывала его, оставляла маленькие клочки земли, по которым он прыгал как кролик убегающий от охотника. Кровь сочилась из больших пальцев. Пятки превратились в месиво из кожи, мяса и гноя. Глаза закрывались, даже если в них воткнуть спички. Мозг соображал медленно, словно зараженный вирусами компьютер. На едкое урчание желудка он уже не обращал внимание. Спина и живот слиплись в единое целое от голода. В голове опять шептал незнакомый голос. Он был уверен, что от усталости и голода окончательно сходит с ума.
Беги на Север. Беги на Север.
Последний раз полноценно поесть ему удалось четыре дня назад. Пустота тогда отступила на несколько дней, словно утомившись от погони. В “Бедронке” он вскрывал консервы перочинным ножичком с черной ручкой и гравировкой А.Г., впихнул с себя вперемешку чипсы “Pringles” и “Leis” (что конечно же не одобрила бы его дочь), обильно полив пропавшим майонезом (на нем стоял ценник со скидкой), вскрыл бутылку красного вина за 27 злотых из Испании, и закусил прекрасными ароматными пахнущими носками сырами с голубой плесенью. Сверху он залакировал все сыровяленой колбасой, которая была так плотно упакована, что наверняка смогла бы сохраниться до второго пришествия динозавров.
Его стошнило. Но в этот раз это было быстро и не слишком противно. В отдел с бытовой химией он нашел тряпку, смочил минералкой и протер пол. После себя не стоит оставлять грязь, пусть даже рушится весь мир. Алиса, убирая книжки на своем столе (а она как и он признавала только идеально чистый стол), повторяла: “Предательство начинается с не застегнутой пуговицы на воротничке”. И он, протирая пол в супермаркете, усмехнулся себе под нос шепотом произнеся: “Предательство начинается с не вытертой тошниловки”.
Он закинул в рюкзак две консервы, чипсы, четыре палки колбасы, а потом рухнул на пол и уснул.
Проснись! Проснись! Проснись!
Проснулся он вовремя. Пустота начала поедать супермаркет.
Точного маршрута у него не было. Он просто бежал туда, где нет Пустоты. Пустота - это хаос и выжить здесь можно было становясь самому полем неопределенности. Любой план делал тебя уязвимым.
Пару месяцев назад он встретил парочку стариков на границе Франции и Германии. Они плелись по дороге на стареньком “Ситроене” доверху забитого вещами. Старик носил большие как у стрекозы очки, а старуха - высокая и сухая, была явно немного глуховата. Старики рассказали ему, что едут в Портланд, может быть там кто-то и остался. Раньше там было прекрасное море и любимые внуки. На английском они разговаривали с акцентом, вплетая в речь французские слова и активно жестикулируя. Он сказал, что ехать в Портланд им нельзя. По его подсчетам Пустота уже ничего не оставила от Портлонда. И по дороге на машине с кучей вещей им тоже не стоит тащиться. Убежать от Пустоты на разваливающимся “Ситроене” с горой мебели на заднем сидении точно не получится.
Уходи от них! Уходи. Быстрее.
Он сказал им, чтобы они не сильно наедались. Бежать с полным животом невозможно да и в сон клонит. Старики поблагодарили его за помощь и двинулись дальше. Прошло всего пару минут и их сожрала Пустота.
Спустя три дня марафона он все еще надеялся, что Пустота даст ему шанс и отступит. Сухие потрескавшиеся губы повторяли “выжить”,”выжить”, “выжить”, хотя он и сам до конца не понимал зачем ему такая жизнь. Боль в ногах, голод, усталость составляли его тело, и он уже не замечал как вонзается в окровавленные пятки задник ботинка, как режет от боли живот, как закрываются прямо на ходу глаза. Пустота не отступала. Пару раз она оказывалась до опасного близко. Он успевал только прыгнуть на спасительный островок земли, как тут же все позади него проглатывала Пустота. Запасы из рюкзака давно были съедены. Он хватал на бегу листья и жевал их, повторяя сухими губами “выжить”, “выжить”, “выжить”.
II
На границе Польши и Калининграда он замедлил шаг. Пустоты не было видно. Он осмотрелся, остановился. Вокруг - типичная европейская деревня. Дома как из книги сказок: одно-двух этажные с черепичными крышами, ровно подстриженными газонами и аккуратно свернутыми стогами сена. Из звуков - только долгое протяжное мяуканье кошки. Если бы не обстоятельства, он мог бы сказать что знает в прямом смысле слова Европу вдоль и поперек. Он с легкостью мог бы отличить польские деревенские дома от немецких, а те от французских и датских. Да и вообще почти вся Европа побывала у него под подошвой. Теперь бы он стоя перед классом обязательно сказал, что собор “Нотер дам де Пари” не такой уж большой, как представляется на фотографиях, что Дания прекрасна и зря о ней не пишут в путеводителях, в Швейцарии и правда ровные дороги, в Германии не так уж и чисто, по сравнению с Польшей, а Польшу стоит ездить хотя бы ради стриженной травы даже на окраине лесов, кристально чистых туалетов и готических церквей.
Передохнуть он решил в кирхе, стоящей прямо на окраине деревни. В дом заходить не хотелось - он сразу начинал чувствовать собственное одиночество. Скрипнула старая дверь кирхи, он сделал пару шагов, бросил на пол рюкзак, рухнул на пол и заснул.
Ему казалось, что он проспал несколько дней. Когда он открыл глаза, из
вскочил как ужаленный. Схватил рюкзак. Огляделся вокруг. Приоткрыл дверь. Все так же сказочные домики и ровно подстриженная трава.
Он нашел в одном из домов розовую женскую бритву - точно такой брила ноги его жена. До скрипа побрил лицо и подмышки. Маленькими ножницами аккуратно подстриг волосы в паху. В душе он подпрыгивал от холодной воды, и потом долго в блаженстве утыкал нос в свое чистое пахнущее ничем тело. Пожевал хлопьев, протухшего сыра, нашел консервы с тушенкой и ложкой вычерпал все вместе с жирной подливкой. В соседних домах нашлись штаны цвета хаки по размеру и новенькая с ценником толстовка.
Он сел под дерево и достал карту. В местах сгиба она была аккуратно заклеена скотчем. Уголки потрепались. На краешки карты были написаны инициалы А.Г. Вся карта была похожа на черный прямоугольник. Европа, Азия, Австралия - была плотно заштрихована черным маркером. Они любили эту карту с дочерью. Алиса сидела за столом под лампой с зеленым абажуром и зажмурив глаза, водила маленьким пальчиком по карте. “
-Македония! - кричала она. Вот куда мы поедем.
Он закатывал рукава рубашки до локтя и чесал затылок.
-Ну не знаю, юная леди. Кто же тогда будет учить таких как ты, если я уеду? Поедем только если скажешь, где это находится.
Алиса хитро щурилась и громко спрашивала.
-Алиса, скажи, где находится Македония?
Электронный голос начинал монотонно указывать координаты, а они вдвоем начинали смеяться как сумасшедшие.
Он аккуратно заштриховал участок от Северной до Южной Польши, отметив зеленым карандашом место, где находился. Бежать наверх в Норвегию ему не хотелось - самое опасное оказаться в снегах, без еды, теплой одежды, охваченный Пустотой. Он осмотрел карту и ухмыльнулся. Когда полгода назад Пустота начала поглощать мир, он бежал и Калининграда. Забавно, что сейчас он туда возвращается. Голос, а ему он стал доверять как самому себе, уверенно вел его именно туда.
Вечером он откупорил бутылку шампанского, которую нашел в одном из домов, и долго смотрел на закат. А затем провалился в сон.
III
Он сидит на кухне, низко наклонив голову, чтобы не пролить бордовую жидкость из ложки. Напротив сидит сестра. В комнате мама говорит по телефону с тетей.
-Его жена не слушается! Запрещает видеться с внучкой, ты представляешь? Мы что плохое ей делаем? Конфеты нельзя. Телевизор нельзя. А сама ей куртку купила - пару капель и намокла. Потом удивляется, что она болеет. Да что Женя, что Женя… Молчит. Говорит, что он может сделать.
Сестра вздыхает и с сожалением смотрит на брата:
-Мааам, он все слышит
-Пусть слышит, - раздается ответный крик из соседней комнаты.
Его брак дал трещину в самом начале. Элеонора была горда, принципиальна, не терпела возражений, не уступала, придерживалась высоких моральных принципов, признавал только одну позу в сексе, готовила каждый вечер курицу с картошкой, не пользовалась косметикой, не красила волосы, имела в шкафу всего две пары джинс, свитер, и две клетчатые рубашки, никогда подробно не отвечала на вопросы, носила очки, ревновала, пыталась вскрыть его телефон, читала его переписку в фейсбуке, запрещала дочери смотреть телевизор, играть в планшет и телефон, потому что от этого тупеют, никогда не спрашивала куда он уходит. Сначала они перестали общаться, а вслед за этим и заниматься сексом. Спустя четыре года брака он встретил Еву.
Ева была совсем не похожа на его жену. Иногда, лежа в постели, он думал как так получилось, что такая женщина как Ева угодила в его сети. Как случилось, что эта шикарная, раскованная, горячая женщина рядом с ним?
Они встретились в кафе во время обеда. Он заметил ее, и смущаясь, поздоровался с ней. Он пришел в кафе и на следующей день (хотя обед всегда носил с собой) и поздоровался с ней - она удивленно округлила свои большие глаза и тоже кивнула, и еще через день. На четвертый день, она села к нему за столик, держа в руке чашку капучино: “Поверить не могу, вы меня помните”. Она промокнула губы салфеткой, оставив след алой помады, и глотнула кофе, не отводя от него глаз. Он по-детски шмыгнул носом и хихикнул: “Вас сложно забыть”.
Ева работала руководителем отдела продаж застройщика в офисе напротив его школы. Теперь каждый день они обедали вместе, а четыре раза в неделю Ева подвозила его до центра. Итого каждый день они виделись не менее 80 минут. К Еве у него была почти наркотическая зависимость. Если он не видел ее хотя бы пару дней, он впадал в депрессию. Если он видел ее меньше 80 минут, от впадал в депрессию. В воскресенье и вторую половину субботы он, занимаясь домашними делами, думал о Еве. На день рождение Ева подарила ему кошелек, на новый год духи, на 23 февраля мужской набор. Он знал, что у Евы есть муж и ребенок. Но она никогда не говорила о них. А вот он наоборот, рассказывал ей все о жене, с которой сначала не получался секс как хочет он, а потому вообще перестал получаться когда он хочет, что он хотел детей и выбирал женщину с высокими моральными принципами, что до Евы у него была Еще Большая Любовь бухгалтерша Анна, которая ушла от него потому что подумала, что он ей изменил, хотя он ей не изменял, он возил ее в Дрезден, подарил айфон и часто делал подарки без причины. Ева наклоняла головку в бок, внимательно смотрела своими большими темными глазами , как будто слушала лекцию по атомной физике, кивала и давала советы. В эти моменты, он начинал видеть вещи совершенно по-другому, словно ему подменяли мозг и психику и он заново открывал самого себя.
Два раза в неделю они ездили в отель на окраине города. После секса, со смехом мылись в душе. Ева прижималась к нему под горячей струей. Из за холодного пола она перебирала ногами, как будто пританцовывая. Он, спрашивая разрешения, мочил ей голову и вымывал с ног до головы. Рукой он проводил по длинным ногам, заглядывал в нежную ложбинку между ног, обхватывал груди с большим розовыми сосками. Потом они лежали мокрые, уставшие вдвоем на постели. Ева забиралась с головой под одеяло, как ребенок. Протягивала ему руку и говорила “Гладь. Рассказывай”. Он смотрел на ее большие темные глаза, напоминающие инжир и мокрые волосы, теперь приобретшие оттенок темного старинного золота. Первые разы он придумывал из головы - рассказы получались скомканными и неправдоподобными. Но потом он стал готовиться заранее. Накануне она называла ему тему и он, три дня по вечерам корпел над рассказом. Когда ритуал мытья заканчивался, Ева, с полуприкрытыми глазами лежала в темноте гостиничного номера. Он доставал из кармана листки бумаги и начинал читать.
История заканчивалась. Пора было уходить.
Они никогда не разговаривали про развод. Не говорили, как бы они жили, если бы ушли от супругов. Никогда не обсуждали будущего. Он любил ее, но никаких сил бы ему не хватило бросить дочь. И даже спустя полгода, когда мир вокруг умер, и даже когда Бабуля обучала его новой жизни, он продолжал каждый день думать о Еве.
Подпишись ЗДЕСЬ, чтобы не пропустить продолжение
ПУСТОТА. ПЕРВАЯ ЧАСТЬ - читать ЗДЕСЬ
#фентези