Крушение советской системы, исчезновение марксизма-ленинизма в качестве официальной, всеобщей идеологии многие объясняют проникновением враждебных идей и теорий из-за границы. В этом винят радиоголоса, антисоветскую литературу, личные контакты советских людей с иностранцами как за границей, так и на советской территории. Это, конечно, ерунда: «вражьи голоса» слушали очень немногие, и даже не потому, что они активно глушились, а из-за того, что их тематика была незнакомой и потому непонятной советским людям. О деятельности диссидентов и правозащитников, о протестах и выступлениях в своей стране они просто не знали, поэтому с трудом верили в правдивость «Голоса Америки» и Радио «Свобода». Об антисоветской литературе и говорить нечего: доступ к ней имели в лучшем случае тысячи (к началу «перестройки» - десятки тысяч) из двухсот с лишним миллионов советских людей. Контакты с иностранцами были крайне редкими, и проходили под жёстким контролем «органов», поэтому тоже не могли иметь никакого влияния на распространение «буржуазной заразы» в СССР.
Если уж говорить о «буржуазной заразе», то реальное влияние на советское общество оказывали иностранные вещи (джинсы, кроссовки, магнитофоны, жвачка и пр.), заграничные магазины для тех, кто побывал «там», а также зарубежные фильмы. Всё это оказывало мощный демонстрационный эффект, но он начал проявляться только с конца 1960- годов – до этого зарубежных товаров и фильмов было очень мало, как и советских граждан, бывавших в «капстранах».
Враждебные марксизму-ленинизму идеологии возникали в СССР из-за внутренних причин, почти без иностранного или эмигрантского влияния. Это происходило в результате усложнения общества, роста образованности населения, и относительной свободы мысли – после смерти Сталина граждане уже не опасались тюрьмы на «невосторженный образ мыслей». В подполье возникали оппозиционные политические, националистические и религиозные группы. Отсутствие организованной общественной жизни, укоренившийся страх и активная работа «органов» не давали возможности этим группам развиться в сколько-нибудь массовые организации. Да и сроки их существования были короткими: КГБ достаточно эффективно ликвидировало «крамолу».
Исследовать историю и развитие антисоветских движений в СССР невозможно из-за того, что архивы остаются закрытыми. Но кое-какие документы были рассекречены в 1990-х, существуют также многочисленные воспоминания и свидетельства, к которым, впрочем, нужно относиться с большой осторожностью. Но определённое представление о различных течениях советского подполья составить всё-таки можно.
Одним из самых устойчивых антисоветских идейных течений был исламизм. Ислам всеобъемлющ: он определяет все основные политические, социальные, экономические, культурные и нравственные аспекты жизни, поэтому он непримирим к любой идеологии, претендующей на контроль над обществом. Разумеется, советская власть воспринималась верующими мусульманами как враждебная, в связи с чем в Центральной Азии и на Кавказе до конца 1930-х годов действовали повстанческие движения, ликвидировать которые коммунисты смогли лишь военной силой и массовыми репрессиями. Но ислам запрещён не был, а знакомство со священными книгами ислама неизбежно приводило к отрицанию верующими советской власти и марксизма-ленинизма как господствующего (и вообще имеющего право на существование) учения.
Поэтому, как только репрессии перестали быть массовыми, а контроль – тотальным, ислам (в данном случае как политическое течение) был обречён на возрождение. Для того, чтобы стать оппозиционно настроенным, мусульманину было достаточно прочитать Коран и ознакомиться законами шариата, либо просто беседовать с религиозно образованными людьми, способными разъяснить основы ислама. Распространение ислама (исключая знание некоторых формальных обрядов и обычаев) в СССР сдерживалось незнанием арабского языка, труднодоступностью Корана, и массовой гибелью исламских священнослужителей в сталинских лагерях.
В середине 1950-х уцелевшие исламские священнослужители и богословы вернулись из заключения. Некоторые из них, не имея возможности служить в мечетях (их было крайне мало, и работали там люди, связанные со спецслужбами), начали создавать неформальные исламские кружки. Их называли «маарака» - соседские посиделки, контролировать которые не могли ни власти, ни КГБ.
Одним из таких нелегальных мулл был Мавлави Хиндустани – узбек, выходец из религиозной семьи, успевший получить теологическое образование в Бухаре и Кашмире. В 1930-х он оказался в лагерях, во время Великой Отечественной войны были призван на фронт, получил ранение, после войны опять сидел, но после смерти Сталина вышел на свободу. Удивительно, но ему позволили служить в мечети Чархи в Душанбе, где вокруг него сразу образовался кружок единомышленников. Через кружок Хиндустани прошли сотни молодых таджиков и узбеков, которые, в свою очередь, создавали новые кружки по всей Средней Азии.
В 1960-е годы органы МВД и КГБ с тревогой констатировали быстрый рост количества «народных», т.е. неофициальных, мулл и имамов. В 1973 году один из учеников Хиндустани, молодой таджик Саид Абдулло Нури, создал в Вахшском районе Таджикской ССР подпольную организацию «Нахзати исломи» («Исламское возрождение»). Это была первая известная исламская подпольная группировка в СССР. КГБ быстро вышел на неё, и Нури был арестован, но быстро оказался на свободе. Интересно, что, находясь под открытым наблюдением, Нури, уже не таясь, проповедовал идеи «чистого ислама» среди таджикской молодёжи. В 1977 году КГБ официально оповестил союзное КГБ в Москве и ЦК коммунистической партии Таджикистана об активизации исламского подполья. Те и другие потребовали «активизировать работу», «энергично пресекать» и т.д., но без массовых репрессий сделать ничего было уже нельзя – исламистская пропаганда распространялась очень быстро. «Исламское возрождение» так и не было ликвидировано – напротив, его численность и территориальное распространение росли. Арестованные активисты, как правило, либо вообще не попадали под суд (дело ограничивалось предупреждениями и постановкой на учёт), либо получали небольшие сроки и быстро выходили на свободу. Почему – неизвестно: скорее всего, местные органы МВД и КГБ просто боялись злить население. Уже в конце 1970-х КГБ с тревогой констатировал, что призывники из Узбекистана и Таджикистана всё чаще в графе «национальность» пишут «мусульманин», прекрасно зная, что это не национальная, а религиозная принадлежность.
Таким образом, когда началась война в Афганистане, не было проблемы распространения исламизма из-за Пянджа в Среднюю Азию – была проблема быстрого роста исламизма в самой Средней Азии, без всякой связи с Афганистаном. Более того: опасаясь, что советские солдаты-мусульмане, оказавшись «за речкой», будут искать контакты с афганскими моджахедами, командование советской военной группировкой старалось минимизировать присутствие военнослужащих из Средней Азии в своих рядах (исключая спецназ).
В 1984 году «Исламское возрождение» начали распространять брошюру «Ҳакикати Ислом» («Правда Ислама») – к июню 1986 года было уже 17 выпусков, после чего руководство компартии и КГБ Таджикистана решило всё-таки покончить с исламистами. Милиционеры и чекисты начали массовые облавы и аресты в Душанбе и Вахшской области. Саид Нури был схвачен в посёлке Яван Курган-Тюбинской области. Но выяснилось, что бороться с исламистами поздно: 14 августа 1986 года у здания обкома компартии в Курган-Тюбе собрались толпы возмущённого народа. Здание было захвачено протестующими, и властям пришлось пойти на уступки: Нури и других арестованных показали митингующим, и они разошлись. В ответ КГБ и милиция арестовала ещё несколько десятков человек. Их приговорили к тюремным срокам – впрочем, небольшим: так, Нури получил 1,5 года.
Когда в 1990 году советская система начала рушиться, была отменена 6-я статья Конституции, гарантировавшая однопартийный режим, и «Исламское возрождение» вышло из подполья. Это была уже вполне сформировавшаяся политическая структура с устойчивой идеологией, десятками тысяч сторонников и авторитетными лидерами. Исламизм в Таджикистане стал одной из ведущих политических сил. В соседнем Узбекистане властям удалось загнать исламистов в подполье силой, но для этого пришлось вести с ними многолетнюю ожесточённую войну.
Таким образом, исламизм в Таджикистане возник ещё в 1950-70- годах, и возрос он исключительно на местной почве. Похожие процессы происходили и в Узбекистане.
Другим центром возрождения исламизма был Северный Кавказ. Там исламистское движение развивалось другим, более агрессивным, путём. Как и в случае со Средней Азией, документы об исламистском движении на советском Северном Кавказе недоступны, поэтому приходится опираться на косвенные свидетельства. В 1930-е годы в регионе имели место антисоветские восстания под национальными и религиозными лозунгами. Последнее крупное восстание в Чечне в 1940-44 годах также имело религиозную составляющую, хотя носило преимущественно политический характер. После войны в горах Кавказа продолжали действовать мелкие антисоветские вооружённые группы и отдельные абреки; последний абрек, чеченец Хасуха Магомадов, был убит в бою с милиционерами и военными только в 1976 году.
С 1973-74 годах союзное КГБ начало получать сигналы о том, что в республиках Северного Кавказа растёт межнациональная напряжённость и подпольная религиозная активность: молодёжь коренных национальностей начала всё более жёстко конфликтовать с русскоязычным населением. А в кавказских горах появилась первая вооружённая группировка, не связанная с абреками и прежними повстанцами. В 1975-1976 годах на территории Ставропольского края, Северной Осетии и Кабардино-Балкарии действовала банда из 16 исламистов во главе с осетином Асланом Гегировым, которому было 25 лет. Банда занималась грабежами и разбоями, и на исламистские лозунги, которые использовались бандитами, правоохранительные органы не обращали внимания. В 1976 году бандитов схватили, но они получили на удивление маленькие сроки: главарь банды Гегиров вышел на свободу уже в 1978 году. Очевидно, как и в Средней Азии, власти старательно делали вид (перед Москвой) что ничего особенного не происходит, и опасались озлобить местное население суровыми приговорами исламистам.
В тюрьме Гегиров познакомился с некими Хабалой Османовым и Русланом Губочиковым, открыто ненавидевшими советскую власть. Они вышли на свободу одновременно с Гегировым, и составили костяк новой банды, для которой политическая (антисоветская) и радикально-исламистская составляющая была важной частью бандитской деятельности.
Банда грабила дома, магазины, кафе, кооперативы и колхозные кассы, угоняли скот. Напав на СИЗО города Нальчика, бандиты, число которых возросло до 36 человек, разжились автоматами и пистолетами.
Половину доходов от своего промысла бандиты отдавали неким неофициальным исламским лидерам – значит, в то время они уже были на Кавказе, и, судя по всему, не подвергались особым преследованиям; во всяком случае, об этом ничего не известно. Банда распечатывала Коран и распространяла антисоветские листовки религиозного содержания.
Группировкой Гегирова-Османова власти занялись вплотную после небывало кровавого преступления – 10 октября 1979 года бандиты ограбили кассу в ресторане «София» на дороге рядом с осетинским селом Эльхотово, при этом расстреляв восьмерых посетителей. Для СССР это было необычайное по масштабам преступление, и на его раскрытие были брошены крупные силы.
Следствие заинтересовалось показаниями выживших, рассказавших, что бандиты, поливая отдыхавших автоматными очередями, кричали «Бей коммунистов!». Сотрудников МВД крайне удивило и то, что бандиты, забрав сравнительно скромную ресторанную выручку, не тронули драгоценностей убитых, которых было много у людей, веселившихся в ресторане. Уже после ареста бандиты сказали, что главари запретили им трогать драгоценности, поскольку грабёж мёртвых, по их мнению, противоречит исламу.
Через короткое время милиция переловила банду; её главари были расстреляны, а рядовые члены получили большие сроки. Но на тот факт, что на Кавказе появилось политически мотивированное вооружённое движение, компетентные органы, судя по всему, решили закрыть глаза. Либо они не посчитали важной религиозную и идейную составляющую мотивации бандитов, либо, как это обычно бывало в советское время, местные власти решили скрыть серьёзность произошедшего, чтобы не навлечь гнев Москвы.
А неофициальные религиозные авторитеты, которым давали деньги бандиты, не пострадали. Подпольный, политически мотивированный ислам на Северном Кавказе, как и в Средней Азии, в начале 1980-х вовсю набирал обороты. И уже показал, что готов к пролитию крови.
Появление и развитие радикального исламизма в СССР в 1970-80 годах интересно тем, что оно создавалось молодыми людьми, родившимися и возмужавшими уже при советской власти. Ни заграничная пропаганда, ни эмиграция не имела к его становлению никакого отношения. Это значит, что социальная база советского строя, с его образованием и пропагандой, оказалась неэффективной. Подобные процессы в то же время происходили и в Латвии, Эстонии, Литве, Украине, Грузии, Армении и Азербайджане. «Новая историческая общность – советский народ» оказалась блефом. Национальные противоречия и религиозные настроения, включая экстремистские, зрели, усиливались и обострялись. И любое ослабление центральной власти должно был привести к серии взрывов, которые неизбежно разнесли бы государство, лукаво объявившее себя «первым государством рабочих и крестьян», в пух и прах. Что и произошло, как только «перестройка» ослабила контроль над обществом.