Когда Сергеич появился в кухне, чистый, раскрасневшийся от горячей воды, одетый в чистую одежду Игоря, по дому уже плыл аромат ванилина и печеных яблок. Одежка Игоря ему была великовата, если не сказать больше. Штанины джинсов пришлось подвернуть на несколько раз, вместо ремня приспособили веревку, свитер тоже был весьма велик, и смотрелся, как будто был одет на черенок лопаты. Фигура Сергеича совсем потерялась в этой одежде, но выглядел он при этом слегка ожившим. Стол уже был накрыт, и мы уселись ужинать. За окном сгущались сумерки. Снег совсем перестал падать, только ветер, по-прежнему, завывал свою тоскливую песню, оставленный в одиночестве старухой-Зимой.
После того, как все насытились и выпили по кружке чая с пирогом, Сергеича совсем разморило. Но, отпускать его сейчас спать я никак не могла. Ведь, если не узнаю, что произошло, то ведь до самого утра не усну. Да, и хотелось бы понять, чего нам следует ожидать. Поэтому, я, не обращая внимания на суровый взгляд Игоря, подступилась с вопросами к нашему общему другу.
- Сергеич, теперь внятно и подробно изложи, что случилось?
Прораб тяжело вздохнул, бросил умоляющий взгляд на Игоря, но товарищ ему ничем помочь не мог, и сейчас сидел, грустно поглядывая на друга. Еще один тяжелый вздох, и Сергеич начал говорить.
- Ну, в общем, из больницы я сбежал. Спер одежду у сторожа и сюда. Меня какой-то сердобольный мужик на КамАЗе подобрал... – Я его перебила.
- Сергеич, не тяни резину. Это мы уже поняли. Давай по существу.
Прораб шмыгнул носом, сделал судорожный вздох и жалобно попросил:
- А можно, мне еще чаю с пирогом?
Было понятно, что он тянет не просто так. Я с удивлением вдруг поняла, что Сергеич чего-то смертельно боится. Это поразило меня до невозможности, и заставило усилить нажим. Нужно было все узнать. И не когда-нибудь, а здесь и сейчас. Я налила в кружку страдальца чая, положила внушительный кусок пирога ему на тарелку, и, набравшись терпения, приготовилась ждать, когда он насытится. Но, взгляд мой был тверд, без какого-либо намека на снисхождение к бедственному положению несчастного. Дождавшись, когда последний кусок пирога исчезнет с тарелки, я строго спросила:
- Ну…? Долго ты еще дурака валять собираешься? – Сергеич несчастными глазами посмотрел на меня. Мое женское сердце дрогнуло, и я чуть более мягким голосом проговорила. – Сергеич, мы же тебе не враги. Все поймем правильно, и ты прекрасно знаешь, что сказанное в этих стенах здесь и останется. Давай уже, начинай рассказывать. Ведь уже никакого терпежу нету!!
Он заговорил, сначала будто выдавливая из себя слова, а потом все накопленное выплеснулось на нас бурным потоком.
- Ко мне приходили… - Почему-то шепотом начал он. Я, было открыла рот, чтобы спросить, кто к нему приходил, но вовремя заметила легкое покачивание головой Игоря, и не стала ничего спрашивать. Игорь был прав. Нужно было Сергеичу дать возможность самому выговориться. Я уставилась на прораба, в ожидании следующей порции информации. И, вскоре, он продолжил. – Я первый раз его видел. Нет, пожалуй, не первый. Больно рожа была знакомая. Только вот где и когда его видел, вспомнить никак не мог. Он помахал у меня перед носом какими-то корочками. Я так и не понял, что это за корочки были. Но, смекнул, что дело здесь нечисто. Имя как-то скороговоркой пробурчал, я и не понял ничего. А переспрашивать не стал. У нас район-то маленький, я все наше отделение милиции знаю в лицо. Многие со мной в школе вместе учились, с кем-то в армии служил. Не было там таковских. Ну, ладно… Уселся он, значит, на стул, уставился на меня своими рыбьими зенками, и сладенько так спрашивает. Неужто, говорит, вы Сергей Сергеевич и вправду ничего не помните, как с вами такое несчастье произошло? Я на него смотрю, а у самого внутри все в узел завязалось и похолодело. – Он жалобно посмотрел на нас по очереди. – Вот, ей-Богу, не вру!! Никогда я никого не боялся! Да, и кого бояться мне, так сказать, в своем дому?! Я ж никому ничего плохого не делал. Ну, что с мужиками строг, так того работа требует. А мужики понимают, и не обижаются. А тут, сидит этот, будто в душу пытается влезть. Я дурачком прикинулся и говорю, что мол, не помню ничего, как отшибло все. Очнулся уже в больнице. И, слава тебе, Господи, что я имя свое не забыл. Как поехал к заказчику помню, как он мне деньги с документами выдал, помню. И, даже, как вышел от него, помню. А дальше, хоть убей, сплошная чернота, а потом вот, эта палата, и доктор надо мной склонился. А этот, сидит и внимательно так с прищуром смотрит. А у меня глаза честные, честные. Он потом меня так по руке похлопал, вроде как, по-дружески. А у меня аж мурашки по коже побежали от его «дружеского». Говорит сам ласково, мол выздоравливайте, мы с вами еще потом поговорим. А глаза у самого, словно две ледышки, аж замораживают. Ну, чистый волчара! Такому палец в рот не клади! – Сергеич шумно выдохнул и отхлебнул несколько глотков уже остывшего чая. Я с готовностью кинулась ему подливать горячего. Он меня поблагодарил и продолжил. – Ну, вот… Ушел этот значит, а я лежу и себе думаю. Надо удочки сматывать отсюда, пока жив. Очень уж мне этот тип не понравился. Ко мне ведь всегда следователь приходил, этот, как его… Степанов, вот! – Он довольный тем, что вспомнил фамилию следователя, улыбнулся, предлагая нам разделить с ним такую радость. Ну, мы его разочаровывать не стали, улыбнулись в ответ. И он продолжил. – Ну, в общем, встал я потихоньку с кровати, думаю, не удастся удрать-то, там же этот, сержант в коридоре дежурит. Я двери тихонечко приоткрыл, думаю, может куда ушел или там отвернулся, с медсестрой любезничает. Гляжу, а он сидит на стуле рядом с дверью и спит! Вот, ей Богу, спит, и губами во сне причмокивает. А медсестры нет на посту. Тут мне и вовсе нехорошо стало. Это что же такое происходит-то? Значит, этот, ну, который ко мне приходил, незаметно мимо сержанта проскользнул. Ну, я тут и вовсе решил, надо срочно ноги делать. А одежды то нет! Я плюнул, думаю, голова-то она дороже одежды. Вот, в котельную спустился, а там на гвоздике и висит эта куртка. А дальше вы уже знаете. И что теперь делать, ума не приложу. – И он запечалился, глядя на нас с надеждой и ожиданием.