Целый день слонялся от турника до кресла. Дважды зашел в спальню и разок на кухню. Исключительно по делу.
За окном бурлит, а на голове пауза. При союзе на пасху хотя бы время переводили.
Один разок, наверно это было в семьдесят девятом, даже заснуть не смог. Ждали двух красавиц. Честно ждали. Из коктейль-бара, а когда не дождались, сна ни в одном глазу. У меня. Сел в ванну и стал травить время. Чтоб не опоздать. Господи, когда это было - во сне, наяву...
Жизнь скукожилась. В принципе терпимо, если нащупать баланс.
Когда на работу, понятно, а если нет, если пенсия к примеру. Уборка, магазины, а из приятного кофе, гитара и лес с дождем.
Неужели ничего путного. Инженерия, адвокатство, писанина.
Луковая шелуха без сердцевины. Броский старт, большие надежды, какое-то движение и ...
Не доехал, а на вопрос, кто ты есть, отвечать паспортно. Или дипломно, или не знаю, пафосно.
Мелких умений много. Три диплома, два статуса, слесарный разряд, удостоверение комбайнера. На инженерию ушло тринадцать лет, на юриспруденцию тридцать. Несколько сложных задач, пара научных работ, пара изобретений и ряд успешных процессов. В девяносто первом ловко сообразил новое право, в две четвертом бросил пить и чуть было не упустил благоверную в две шестом.
Раньше мечтал о с кухонном гарнитуре. Чтоб своими руками.
Чертеж нарисовал, вернее эскиз, но подробный. На листочке клеточку и размерной сеткой. Тут ящики, там столешница. Открытые полки, закрытые. Отмерил досок, отсчитал крепеж. Сделал мойку из эмалированной этажерки - открутил пару полок, а верхнюю прорезал, чтобы сифон проходил и всю конструкцию забил под раковину.
Потом соорудил кровать и ящик для белья. Рукодельник, а еще раньше - корабли.
Собрались Азов покорять. Хейман и я. Большие капитаны.
Купили строгальный, нарыли подписку катеров и яхт и решили забацать самострочный катамаран. Под парусом, но с палаткой вместо каюты. Месяца три строгали, чуть палец не потерял. Сшили паруса, собрали мачту из прыгучих шестов. Все по уму. Нет, приспичило жениться. Ему. Второй, а может, третий раз. Или четвертый, поди разбери. Отложили до лучших, а потом, когда лучшие наступили, приспичило мне. Тоже жениться. В конце концов по-быстрому сладили тримаран. Прикрутили к байдарке мачту и привесили пару поплавков. Айда, Шершни, прощай, Азов.
Почему-то жил ощущением особости. Ничего выдающегося, но особость. Что, откуда - вот было, хоть тресни. Единственный и неповторимый.
Семья постаралась - завысили оценку. Наш - значит лучший, значит обязательно себя покажет. Сладкая пилюля, а потом хлоп, бремя неподъемное.
Выяснилось, не один такой. Все подряд. Особенно из круга "хороших" знакомых. Сословие.
Заговор. Друг другу поддакивали - талант, гений, сверх-способности, никто не понимает...
Чего там понимать - интеллигентские понты. Книжек в доме много, умный папа, художественная мама, творческие знакомые - все, чадо воспарило.
С детства знал кто такой Таиров. Или Товстоногов, Эфрос, Любимов, Ташков, Феллини. Знал, Бондарчук - не комильфо, а Тарковский - наше все. Пастернака, Цветаеву и кучу других типа Самойлова. Антокольский, Кедрин, Слуцкий, Мартынов. Не саму поэзию - фамилии на корешках плюс умные разговоры взрослых. Хватило.
Смотрите, разбирается кино, живописи, поэзии, литературе - какой умный мальчик.
Мальчик понты колотит, виртуозно, вам и не снилось - без запинки, апломбом и упоением. И срывает аплодисменты всякий раз, когда кругом свои. Потом и чужие подоспели - заработал интеллектуальный лохотрон.
Какова выгода, спросите - очень просто, успех. Мальчик хотел нравиться и у него получалось. Не всегда, частенько - достаточно, чтобы прослыть.
Кто может сравниться с Матильдой моей - да легко, наскоком.
Иногда, если возникала угроза разоблачения, приходилось трудиться, и тут он творил чудеса. Откуда что бралось - упорство, смелость, фантазия, работоспособность. Секретный агент два ноля
Насколько мучительно казаться вместо быть ощутил рано, и к семнадцати заколготило всерьез, но тут либидо в паруса. Волшебный фонарь, вечный двигатель и никакой пустоты. Сплошная романтика, будто книжку про себя пишешь-читаешь. Или кино. Майлс Дэвис, дождь, витрина, дымящаяся сигарета...
Думал, на пенсии буду писать. Что-нибудь легкое, изящное и одновременно поучительное. Обязательно умным юмором или стильной иронией. Разумеется из примеров несобственной жизни.
Лучше б не начинал. Особая миссия не подтвердилась, и членство в могущественном ордене не состоялось, хотя и родового проклятья не обнаружилось, однако пора сползать с башни черного дерева и пускаться во все тяжкие. Туда где кипит, бурлит, искрит и пенится, где царствует речь с эмоцией и порывы с безрассудством.
Именно в конкретном деянии, слове или обстоятельстве проступает вечное, но что такое конкретность.
Фотография, картина, книга уже продукт взаимодействия, синтез. Непосредственность впечатления, однако в состоянии вынужденного бездействия остается шарить впотьмах, тогда как душой хочется другого.Того, что попадая на старые дрожжи тащит на поверхность давно бытующий в глубине факт или необыкновенную историю с продолжением.
Вообще, недеяние, как источник впечатления, плохая наживка, тухлая, поскольку завернута в раздражение, неверие или отрицание, и на такие вкусности большая рыба не клюнет. Безмолвные часы в конторе и ленивые тренировки, вкрадчивые лесные прогулки или редкие суды под маской неприступного права, внезапный Семенов, постаревшие плюсом приятели или мимолетно незнакомые соседи. Вялый артикул изоляциониста. Поверхность не гуща, скорее прохладный напиток, тогда как огненный смерч веселится в иных широтах.
Именно поэтому срочно нужен объект, точка приложения сил - новый заказчик, другая работа, великий замысел или тревожная тема. Исследование, где все при всем - анализ и синтез, забегание внутрь и наблюдение снаружи. Жгучий интерес, самодисциплина, бессонница и внезапные озарения. Одним словом, сверх-задача, а пока за окошком прохлада как осень, и Люба Любонька неспешно гуляет комнатную собаку. Черные очки, плавная поступь, длинный поводок и блуждающая улыбка.
На той неделе нечаянно достиг возле магазина, когда она уже взялась за дверную ручку - думал, проскочу незамеченным. Не получилось
- Хорошо выглядишь, - сказала мадам кокетливо прикрывая рот ладошкой, но услышав дежурно-беговое пасиб, громко потребовала алаверды, - а я, как я выгляжу
- Божественно, - поперхнувшись заминкой высоко спалил адвокат, - извини, край, опаздываю
- Проказник, - томно улыбнулась соседка и погрозила пальчиком свободной руки
- Всегда, - буркнул он на полтона ниже и хмуро озадаченным цугом устремился во след убегающему светофору
- Не пропадай надолго, - весело крикнула она в спину
Верь, хотел сказать я Любе, все еще будет, и тепло, и солнечных дней разворот, и ясное акварельное небо блестками, и ты еще увидишь небо в алмазах.
Так любил говорить папа, а я, представляя огромные острые кристаллы, злобно ощерившиеся вдоль большой галактической дуги, умно кивал, но волею русской группы попав на израильскую алмазную биржу, замер в недоумении. Россыпью, изделиями, крохотные и внушительные, оптом и в розницу, насыпью и поодиночке - с лихвой хватало на полнеба. Дорого-богато, как жирные золотые гусеницы, что наматывали вокруг шеи быки девяностых - Турции или Египте на пляжных базарах словно ковры на осях висели тонно-километры дешевого золота. Шестисотый на тротуаре, мальборо в зубах, моторола в руке, в два пальца цепь и спортивный костюм на центнер с гаком.
Где, скажите на милость, литые черные кожаны, малиновые пиджаки с пальцами на растопырку, ночные казино и феерические банно-ресторанные загулы. Катежды в виде средневековых замков, бетонные джакузи, наполнявшиеся раз год ржавой водой из-под крана, пахнущие едким пластиком огнеопасные евроремонты и мерцающие ночные клубы нон-стоп с буйным стриптизом поверх еды.
Нет уж, пусть всегда будет солнце, пусть всегда будет небо, пусть всегда будет мама, а бриллианты - лучшие друзья диктатуры пролетариата, пусть сияют в бункерах и горках, подвалах или банковских сейфах. Целее будем, и пусть безалмазие выглядит прозаично - ни геройства, ни богатства, ни возвышения - нехитрый быт и немножко спорта, но там царствует она, взрослеют дети, подрастает внучка и величественно дремлют большие коты. Обыкновенное чудо