Несколько лет назад я прочел в «Литературной России», что «участвуют все, а побеждает редакция Елены Шубиной из АСТ». Ну, они-то там, в «Литературной России», знают больше меня. А я, читая «
Крепость» Петра Алешковского (да, относительно крепкий роман, местами не плох, но самая главная линия – правдоподобие вместо правды), или «2017» Ольги Славниковой (ой, накручено! Вначале я делал заметки, где отмечал разные несуразности вроде «белых отёков» (нет таких в природе), потом устал и сбился), или «Памяти памяти» Марии Степановой (по всем параметрам я должен бы испытывать к Марии симпатию, но, при самом благожелательном отношении, едва дочитал до середины), между тем удивлялся: неужели это действительно лучшие книги года?
И вот тут мы подошли к самому главному: к качеству современной литературы.
3. За последние десятилетия читатель, несомненно, вырос. Мало того, у него появился выбор между литературой и не литературой. А литература? А наши писатели? Я не говорю о поэзии; на поэзию, за редкими исключениями, всегда был ограниченный спрос. Стёб, не очень понятные эксперименты, болезненные «фэнтези», ребусы вместо сюжетов, «калоедство», как у Сорокина (выражение Дм.Быкова), неужели все это может привлечь широкого читателя? Ах, вы не для широкого, а для избранного? Так этот избранный читатель еще в институте объелся литературой и больше не читает. Ему и так все ясно. Он слушает исключительно себя.
Нужно полагать, современная литература принуждена соревноваться не только с ТВ с его бесконечными ток-шоу, не только с кино, но и с самой реальностью. И ведь какая бесконечно яркая панорама разворачивается перед нами. Распад Советского Союза, крушение социализма, если то, что существовало, можно назвать социализмом, построение Новой России (??? – а ведь мы не знаем, что строим, какое общество, у нас нет однозначной, убедительной картины будущего) – перед нами исключительно сложный, глубокий и противоречивый процесс. Но ведь и распаду СССР предшествовала не менее важная и интересная цепь событий. Почему они произошли? Что к ним привело? Октябрь 1917-го – что это было: революция? Переворот? Заключалась ли в этом строгая закономерность или случай? 70 прежних лет о революции и Гражданской войне нельзя было писать правду. Всю правду. Но теперь: можно? Уже нет современников тех событий, но остались документы, сохранились архивы. И разве нам, хотя бы отчасти, с высоты будущего не виднее? Ведь мы знаем то, чего современники не знали! Мы живем в великом, непрерывном, глубоком потоке истории – вот главная тема и главный двигатель литературы: что происходит с человеком, с обществом, со страной, с миром. Осмысление нашей истории. История накапливает факты, литература их осмысливает, составляет свой художественный комментарий.
Вот Достоевский. Разве у него блистательная, увлекающая проза, замечательный язык, нет бесконечных повторений? Разве его художественный стиль современен? Нет, но величие его в том, что он проникает в душу человека и в душу происходящих событий.
А сейчас? Много ли написано великих книг за последние 30 лет? Не хороших, а именно великих. Пытающихся объяснить, что происходит с Россией. Проникнуть в суть российской истории. Вот Солженицын – пытался понять, проникнуть, объяснить.
Великая цель литературы не просто показать жизнь во всей ее сложности и многообразии, но проникнуть в поток истории и – разгадать и объяснить. Чрез человека увидеть и понять общество.
Именно так я понимаю и в соответствии с этим пытаюсь писать. Проникать в суть и избегать формалистических штучек. Мой роман «Распад» - о лжи и внутренней несостоятельности советской жизни, которая обязательно должна закончиться, потому что морок не может продолжаться вечно. Но, увы, морок заканчивается – и снова наступает темное время, воровские девяностые.
Роман «Финансист», который, я надеюсь, выйдет в 2021-22 году, о кровавой и тёмной заре российского капитализма. Рожденный в изувеченной стране, среди усталых, потерявших веру людей, российский капитализм оказался совсем не таким, как ожидали отрекшиеся от прежней жизни люди: жестоким, несправедливым и воровским. Прошлое оказалось невозможно отбросить, историю разорвать; оно, прошлое, по сообщающимся сосудам истории вместе с нашими грехами перетекает в настоящее и – через настоящее – в будущее. «Финансист» - это очень глубокий и подробный роман о первой половине 90-х, об узловых моментах российской истории; это роман разочарования и прозрения.
Действие романа «Инвестком» происходит в начале 2000-х. Это последний роман из серии «Идеалист». Поднятая переломом жизни пена еще не осела. Морок продолжается. Это очень правдивое и поучительное повествование о России 90-х – начала 2000-х годов.
Таково мое представление о литературе и о ее задачах. Литература для меня, повторюсь, это воплощенная в художественную форму история и философия нашего бытия.
Возможно, у иных редакторов и у иных литературных начальников представление иное.
* * *
Советский Союз стал первой страной, где писатели и поэты перестали творить в гордом и независимом одиночестве и объединились в Союз писателей. Эта гениальная идея принадлежала самому товарищу Сталину, очень уважавшему литературу. Пусть писатели сами контролируют друг друга, сами следят и сами доносят один на другого.
К этому времени трагически закончился Серебряный век. Вот что писала про авторов этого века героиня моей повести «Четырехугольник»: «Серебряный век, в действительности несколько десятилетий, последних, трагических, накануне и во время катастрофы, когда прежний мир рухнул, а новый, жестокий, плебейский, родился в крови и во зле. Поэты, как самые чувствительные, ощутили приближение катастрофы раньше всех и все, почти все, погибли, как погибают бабочки и стрекозы с наступлением холодов. Гумилев, Мандельштам, Блок, Есенин, Цветаева, даже Маяковский – ни один из них не умер собственной, естественной смертью, не дожил до преклонных лет. Но и судьбы тех, кто не наложил на себя руки, не сошел с ума, не спился и не был убит – Ахматовой, Мережковского, Гиппиус, Пастернака, Мариенгофа, Ходасевича – оказались почти столь же трагическими: до конца жизни им предстояла эмиграция, внутренняя или внешняя. Новый мир не принял поэтов Серебряного века и они, за малым исключением, не приняли этот новый мир, построенный на обмане и крови, мир иллюзорных надежд».
Союз писателей СССР был создан в 1934 году в соответствии с решением пленума ЦК ВКП(б) от 23 апреля 1932 года и подвел черту под (не)вольницей и грызней разных пролетарских и крестьянских писательских организаций, всяких РАППов, ВАППов, ФОСПов, ВОКПов, «Октябрей», «Кузниц» и иже с ними. Отныне писатели окончательно и бесповоротно, без рассуждений и споров, должны были исполнять волю партии, служить делу строительства коммунизма. Съезд писателей провозгласил главным, а по сути единственным методом литературного творчества социалистический реализм.
Но что такое соц.реализм? Это все тот же реализм, только он должен воспевать героизм советских трудящихся в деле строительства социализма-коммунизма, следовать линии партии и, реализм реализмом, но (по молчаливому уговору) приукрашивать (лакировать), где нужно, советскую жизнь. Казалось бы, с такими порядками прежней могучей русской литературе конец, ан нет, она, несмотря ни на что, продолжала давать могучие побеги. И это несмотря на немалые, невиданные нигде в мире строгости. Открываю сайт о преследованиях писателей в 30-е – 50-е годы и передо мной список из 463 имен, приговоренных к смертной казни. Список, надо полагать, не полный, потому что авторы сайта занимаются поиском, список не закрыт. Да, опасная, оказывается, профессия, писатель, по именам расстрелянных писателей вполне можно изучать перечень расстрельных полигонов. Я так думаю, что по густоте расстрелов писатели на третьем призовом месте – после военных (командный состав) и тех самых НКВДешников, которые расстреливали, и которых потом ликвидировали самих. Да, серьезная профессия, писатель. Идеологический фронт.
Впрочем, использовали не только кнут, но и пряник. Дачи, санатории, отдельные квартиры за хорошее поведение, пайки, гонорары – в отличие от прочих граждан верноподданные писатели жили как при коммунизме. Только не нужно думать, что коммунизм – это безответственность. Напротив, строгая иерархия. Ответственность и подотчетность.
«Цемент», «Гидроцентраль», «Русский лес» и «Кавалер золотой звезды» - это и есть соцреализм в чистом виде. Морализаторство, советский миф, разоблачительство, пафос плюс немного таланта – вот и весь классический рецепт.
Не хочу кощунствовать, но война – действительно светлое пятно для писателей соцреалистов, потому что на войне было больше свободы, и действительно было много героизма и искренности. Недаром военная тема на долгие годы стала самой главной и волнующей в советской литературе. Тут дело не только в подвиге советского народа.
Однако шли годы и монолит стал рассыпаться. Именно среди писателей и поэтов больше всего оказалось диссидентов. Но это уже другая история, о которой следовало бы подробно написать. Но, нет… Почему-то нет… Хотя еще живы последние люди, которые в этом участвовали.
Вот Леонид Бородин, опубликовавший перед смертью мой первый роман «Эксперимент», написал о былом, о своем участии в ВСХСОН (Всероссийский социал-христианский союз освобождения народа). Вот у Солженицына есть замечательная вещь: «Бодался теленок с дубом», которую я читал, когда она еще была под запретом. Вот в «Цвингере» у Елены Костюкович что-то мельком. У Аксенова. Есть отдельные воспоминания, сведения в интернете, даже не так уж мало. Но чего-то обобщающего, большого, подробного – нет. А ведь это очень важный пласт нашей истории. И литературы…
… Много позднее, в перестройку возникло писательское движение «Апрель». Тогда вообще произошло размежевание на охранительное, консервативное большинство, даже с вполне махровыми, черносотенными вкраплениями (этот фланг присутствовал у писателей всегда, у гуманитарной интеллигенции много сильнее, чем у технической) и на писателей-демократов. Впрочем, если брать не число, а вес в литературе, то картина как раз получалась обратная. Кто интересуется этим вопросом, может просмотреть очень подробный 2х-томник Вячеслава Огрызко. А я сейчас не о том: несколько лет назад, создав электронный портал «Золотое руно», я попытался поймать уходящую историю, найти автора, который бы из первых рук рассказал об «Апреле». Мне назвали несколько фамилий. Но никто не захотел. Иные писатели словно стеснялись своего прошлого. Несколько строчек я нашел в «Википедии», значительно меньше, чем про одноименный кооператив в Ростове. И еще 2 строчки на сайте Союза писателей Москвы. Ассоциация писателей в поддержку перестройки «Апрель» положила ему начало, написано там, но как же мало они похожи, собрание громкоголосых писателей конца 80-х и аполитичный союз. И надо же, самую подробную не информацию, а ругань об «Апреле», названном так в честь пленума ЦК 1985 года, я нашел… в блоге некоего Андрея Фефелова, автора прохановской газеты «Завтра». Уже что-что, а проклинать и ругаться эти «патриоты» умеют.
В 1989 году, будучи одним из организаторов митинга, посвященного дню прав человека (10 декабря), я познакомился с Валентином Дмитриевичем Оскоцким, известным литературоведом, литературным критиком и публицистом, который в тот момент представлял «Апрель» (скоро он станет видным деятелем партии «Демократический выбор России» и членом правления Союза писателей Москвы). Валентин Дмитриевич произвел на меня (в то время я не был признанным писателем и членом союза) очень сильное впечатление своей эрудицией, убежденностью, красноречием, твердостью в отстаивании своих (наших) позиций (не так просто было договариваться в Мосисполкоме). Всего мы встречались с ним 2 раза и вот, много лет спустя я хотел получить о нем статью – воспоминание для «Золотого руна». Но, увы, недавние демократы были так заняты своими делами, так безразличны к недавним соратникам…
#литературная газета
#русская литература
#современная российская проза
#леонид подольский
#соцреализм
#валентин оскоцкий