После своего знаменитого монолога: «Вообрази, я здесь одна никто меня не понимает...» султанша Махидевран была изгнана из гарема, потом возвращена обратно но, благодаря сыну, все таки отправилась мотать срок в Эдирны.
По возвращении из отдаленных мест женщина, демонстрирует всем выросшего шехзаде Мустафу с таким гордым видом, словно остальные наследники были карликами.
Годиться было чем - шехзаде возмужал, подрос и привесы показал очень неплохие. В Эдирны явно кормили лучше чем во дворце несмотря на отсутствие Шакера.
Сама Махидевран тоже неплохо выглядела после того как была на какое-то время лишена возможности рыдать о горькой доле. Казалось бы, живи и радуйся, но вместо того чтобы гордо нести знамя мамы господина ПЭЖЭ старшего наследника, Махидевран начинает использовать этот полезный атрибут в качестве красной тряпки для Хюррем.
Султанша прямым ходом спешит в родную тусовку с криком: «Девочки, я вернулась чтобы опять зажигать с вами.»
Разумеется, на радостях зажгли так что чуть дворец не спалили. Только зачем в это все полезла Махидевран со своими козырями на руках, непонятно.
Могла бы и без поджогов продолжать ловить Хюррем по закоулкам и вещать о том что теперь стала равной ей потому, как мать старшего наследника.
Можно подумать что до отъезда Махидевран была мамашей младшего шехзаде или вообще у нее девочка росла. Все таки частые рыдания провоцируют негативные процессы в извилинах. Одна и та же клиника наблюдается у Хатидже и мамы Мустафы.
На примере Махидевран Султан можно удостовериться в том что люди не меняются. Все страдания этой дамы были связаны якобы с невозможностью высказаться, хотя по факту никто ей рот не закрывал, особенно она сама.
Как только в голову забредала мысль, султанша бежала высказывать ее и успокаивалась только после орального самоудовлетворения.
Что ели и пила эта обитательница гарема перед выступлениями, установить трудно, но явно что-то галлюциногенное.
Озаренная внезапным откровением свыше, она является в покои Хюррем со словами о том, что не позволит управлять собой. Перед этой ораторией никаких событий, даже отдаленно напоминавших попытку управления не наблюдалось.
Гюльшах с одобрения хозяйки пригласила Нору на дискотеку. Мустафа эту девицу позвал к себе переночевать. Если уж так не хотелось управления, зачем было бывшую служанку Хюррем заставлять плясать и призывно извиваться телом?
Странная женщина явилась к Хюррем не за тем, чтобы оградить Мустафу от тлетворного влияния супруги отца, а по очередной нужде высказаться. Приперло, как говорится, ждать невозможно.
Естественно, будучи пойманная за руку, Махидевран отправляется рыдать и врать Мустафе о том, как она собиралась высморкаться и только руку подняла, как была в очередной раз унижена.
Султанша подставляет горячо любимого сына под очередной скандал из-за собственной несдержанности и склонности к вранью. Шехзаде уже накручен откровениями мамы о том, как ей трудно живется, он не умеет трезво оценивать события и никогда уже этому не научится.
Мустафа предъявляет все те же необоснованные претензии к отцу на любимую тему о плаче мамки. Да пора уже привыкнуть к тому, что это ее рабочее состояние и не дергать по пустякам занятого папашу.
Мама года опомнится и немного изменит свое поведение лишь после отъезда в санджак. Там некому будет предъявлять претензии, можно лишь в переписке изливать подружкам посильно накипевшее или киллера отправить в столицу.
Манипуляции с помощью сына Махидевран прекратит только будучи отдаленной от дворца. Потеряв из поля зрения объект ненависти, женщина неожиданно успокоится и даже займется хозяйством. Позже она даже сумеет сконцентрючиться на поставленной цели и для пользы своего шехзаде удалить его соперника. Все может, если захочет, надо было лишь держать ее подальше от дворца.
По факту манипуляции мамаши пришлись на самый опасный возраст Мустафы, который считал себя взрослым, но на деле был еще подростком. Позже наследник дистанцируется от маминого руководства, но проклятое прошлое и вздорный характер так и не позволят ему стать достойным трона.
