Сегодня Праздник и я радуюсь вместе с вами неотвратимости чуда и надвигающегося счастья. Невозможно в такой День не сказать о своих волнующих ощущениях - они переполняют тебя. Да что там - они витают в воздухе, парят в небе, поднимаясь всё выше и выше, а затем снова обрушиваются на тебя сверху. И так весь день. Лишь один день в году есть такое Волшебное Воскресение. Единственный праздник, который я люблю и который чувствую.
Но мало чувствовать, надо ещё уметь передать ощущения, атмосферу, ароматы и краски этого Дня. А для этого надо быть Куприным. Александр Иванович превосходно передал радость и свет пасхального дня в своих рассказах "Пасхальные колокола" и "Московская Пасха". От них буквально создаётся ощущение личного присутствия и участия.
Я нашла самые яркие, на мой взгляд, отрывки. Давайте сегодня немного почитаем. Оно того стоит.
Юный кадет приехал домой на Пасху и вот его детские ощущения от этого Дня.
Утром проснулся я, и первое, ещё не осознанное впечатление большой- нет! - огромной радости, которой как будто бы пронизан весь свет: люди, звери, вещи, небо и земля. Солнце заливает теплым текучим золотом всю комнату, расплескиваясь на обойном узоре. Господи! Как еще велик день впереди, со всеми прелестями каникул и свободы, с невинными чудесами, которые тебя предупредительно ждут на каждом шагу!
Так радоваться можно только в детстве - искренне, чисто и со всей силы юной души, верящей в чудеса.
А вот мой любимый отрывок:
Как невыразимо вкусен душистый чай (лянсин императорский!) с шафранным куличом и с пасхой, в которой каких только нет приправ: и марципан, и коринка, и изюм, и ваниль, и фисташки.
Напоминает дом, детство, молодых родителей и тот самый куличный дух, стоявший во всей квартире. Я старательно помогала маме печь куличи с изюмом, тайком поедая сырое тесто. Почему-то мне тогда нравился его вкус.
Но ешь и пьешь наспех. Неотразимо зовет улица, полная света, движения, грохота, веселых криков и колокольного звона. Скорее, скорее!
На улице сухо, но волнующе, по-весеннему, пахнет камнем тротуаров и мостовой, и как звонко разносятся острые детские крики!
В Пасху времён моего детства мы, не сговариваясь, выходили гулять на улицу. Странно, никто не созванивался, но на улице были дети со всех окрестных домов.
Высоко в воздухе над головами толпы плавают и упруго дергаются разноцветные воздушные шары на невидимых нитках. Галки летят крикливыми стаями… Но раньше всего — на колокольню!
Все ребятишки Москвы твердо знают, что в первые три дня Пасхи разрешается каждому человеку лазить на колокольню и звонить, сколько ему будет удобно. Даже и в самый большой колокол!
А вот это была прекрасная традиция! Жаль, что не сохранилась. Уж я бы ударила во все тяжкие!
Как истово-нарядна, как старинно-красива коренная, кондовая, прочная, древняя Москва.
Да. Именно так и было. Но прошло...
Мне понравилось описание людей, в нём сразу чувствуется тёплое и располагающее отношение к человеку.
На мужчинах темно-синие поддевки и новые картузы. Выпущенные из-под жилеток косоворотки радуют глаз синим, красным, белым и канареечным цветом или веселым узором в горошек.
Как румяны лица, как свежи и светлы глаза у женщин и девушек, как неистово горят на них пышные разноцветные московские ситцы, как упоительно пестрят на их головах травками и розанами палевые кашемировые платки и как степенны на старухах прабабушкины шали, шоколадные, с желтыми и красными разводами в виде больших вопросительных знаков!
Вам не напоминает этот орнамент на бабушкиной шали рисунок "пейсли"?
И все целуются, целуются, целуются… Сплошной чмок стоит над улицей: закрой глаза - и покажется, что стая чечеток спустилась на Москву.
Поцелуи я помню. Даже моя наполовину атеистическая семья целовалась в этот день. И меня научили. Троекратно в обе щеки. Помню, я смущалась первое время...
Непоколебим и великолепен обряд пасхального поцелуя. Вот двое осанистых степенных бородачей издали приметили друг друга, и руки уже распространились, и лица раздались вширь от сияющих улыбок. Наотмашь опускаются картузы вниз, обнажая расчесанные на прямой пробор густоволосые головы. Крепко соединяются руки. «Христос Воскресе!» — «Воистину Воскресе!» Головы склоняются направо — поцелуй в левые щеки, склоняются налево — в правые, и опять в левые. И все это не торопясь, важевато.
Важевато... Прелесть, что за слово. Теперь такое и не услышишь...
- Где заутреню стояли?
- У Спаса на Бору. А вы?
- Я у Покрова в Кудрине, у себя.
В Кудрине - это на Садовой-Кудринской, надо полагать.
Воздушные шары покачиваются высоко над уличным густым движением на невидимых нитках разноцветными упругими легкими весенними гроздьями. Халва и мармелад, пастила, пряники, орехи на лотках. Мальчики на тротуарах у стен катают по желобкам яйца и кокаются ими. Кто кокнул до трещины - того и яйцо.
Кокались - было. Мама нам на улицу яйца выносить не разрешала, но мы накокивались ими дома, зато от души.
Пасхальный стол, заставленный бутылками и снедью. Запах гиацинтов и бархатных жонкилий. Солнцем залита столовая. Восторженно свиристят канарейки.
Сегодня есть ли такие нарядные пасхальные столы?
А теперь прочитайте этот забавный милый диалог.
Юнкер Александровского училища в новеньком мундирчике, в блестящих лакированных сапогах, отражающихся чётко в зеркальном паркете, стоит перед милой лукавой девушкой. На ней воздушное платье из белой кисеи на розовом чехле. Розовый поясок, роза в темных волосах.
- Христос Воскресе, Ольга Александровна, - говорит он, протягивая яичко, расписанное им самим акварелью с золотом.
- Воистину!
- Ольга Александровна, вы знаете, конечно, православный обычай…
- Нет, нет, я не христосуюсь ни с кем.
- Тогда вы плохая христианка. Ну, пожалуйста. Ради великого дня!
Полная важная мамаша покачивается у окна под пальмой в плетеной качалке. У ног ее лежит большой рыжий леонбергер.
- Оля, не огорчай юнкера. Поцелуйся.
- Хорошо, но только один раз, больше не смейте. Конечно, он осмелился.
О, каким пожаром горят нежные атласные прелестные щеки. Губы юноши обожжены надолго. Он смотрит: ее милые розовые губы полуоткрыты и смеются, но в глазах влажный и глубокий блеск.
- Ну, вот и довольно с вас. Чего хотите? Пасхи? Кулича? Ветчины? Хереса?
Это какая то Библия, друзья, честное слово! А маменька, маменька-то какая славная! И передовая для того времени: "Оля, не огорчай юнкера. Поцелуйся." Мудро.
А радостный, пёстрый, несмолкаемый звон московских колоколов льётся сквозь летние рамы окон…
Ну тут без комментариев.
От всей души я поздравляю вас с Праздником и желаю вам счастья.
Светлой Пасхи!
Христос Воскресе!