На второй день пути, когда жизнь в вагоне уже вошла в некое русло стабильности, а новобранцы попривыкли к частым проверкам и политинформациям, они вдруг осознали, что их гражданская жизнь окончательно ушла в прошлое. Дело было даже не в том, что во всех кубриках практически единовременно закончились запасы спиртного. В конце концов, и водку, и портвейн можно было прикупить с солидной переплатой у проводницы Анжелики, дородной и малоразговорчивой женщины лет сорока. Дело было скорее в том, что сержанты, видимо исполняя распоряжение начальства категорически запретили выходить парням на перрон во время остановок.
- Вишь, как все устроили? – хмуро вопрошал Геннадий, обращаясь к товарищам, - сами-то выходят! К девкам цепляются, картошечку с огурчиками покупают, сигареты опять же… а нам, получается нельзя?
Витёк, по-кошачьи потянувшись, озорно успокоил парня:
- Не дрейф, Геннадий Батькович! У меня бессрочный пропуск на руках имеется, - мельком взглянув на Пашку, мол, подтверди братишка, деловито закончил, - на этой уже не успеем, а на следующей станции выйду прогуляться. Так, что сбрасывайтесь, пацаны. Башляйте, короче. Если кому чего надо, конечно.
Пашка прикрыл глаза изображая сон. Ему было неприятно наблюдать, как Витёк собирает купюры с попутчиков, имея на руках «сержантские» деньги. Он и сам не заметил, как снова оказался дома, в своей просторной комнате, с сидящей рядом с ним Верочкой. Парень удивился и осторожно взял её кисть в свою ладонь: «Ты ведь должна быть в Москве. Как ты здесь оказалась?» Девушка улыбнулась и, поцеловав его в щёку, почему-то заговорила голосом Витька: «Просыпайся Паха! Дело к тебе есть. Просыпайся, тебе говорят!» Коробов, почувствовав, как от ужаса у него сжалось сердце, открыл глаза и увидел стоящего перед ним Хлыстова. Тот молча наблюдал за пашкиным пробуждением и опасливо озирался по сторонам.
- Ну ты даёшь, Паха! Почти три часа проспал. Даже на станции не проснулся. Я тебя на поверку будить не стал. Сказал сержанту, что болеешь, он и отвязался, - Витёк даже не пытался скрыть тревогу в голосе, - уже почти что ночь, а ты всё дрыхнешь.
Пашка скинул руку приятеля со своего плеча. Он был недоволен тем, что Виктор не дал ему досмотреть сон:
- Чего тебе? Сплю и сплю. Отвали…
Лицо Витька даже посерело от еле сдерживаемого гнева:
- Ты, братан, не артачься шибко. Потом козлиться будешь. Разговор скорее тебе нужен, чем мне. Пойдём в тамбур. Побазарить надо.
С верхней полки свесилась голова Васька:
- О чём базар идёт? – заговорил парень, стараясь придерживаться лексикона Витька, - может помочь чем?
Хлыстов мрачно взглянул на сонного товарища:
- Спи уже…
В тамбуре было холодно, ветрено и шумно. Даже пол под ногами ходил гораздо сильнее, чем в коридоре вагона.
- Вишь, как? – руки Витька тряслись то ли от волнения, то ли от необходимости балансировать. Парню никак не удавалось прикурить от спички – чушок какой-то выбил стекло, теперь, что в тамбуре, что на мостках в гармошке, без разницы…
Пашка недовольно взглянул на товарища:
- За этим звал?
Тому наконец удалось прикурить. Выдохнув струю дыма, Витёк отрицательно покачал головой:
- Не за этим. Слушай, Паха… - он снова замолчал, очевидно не зная, стоит ли продолжать разговор. И всё же решился, - короче, линять мне надо отседова. Такая вот хрень…
Сонливость Пашки как рукой сняло:
- Ты в своём уме? Или на станции поллитровку принял? Водяра в мозг ударила?
- Если бы. Нет, не принял. Я на станции-то выскочил, а там все стены моими фотками оклеены. Ищут меня походу. И из армии достанут. Я же тебе говорил, что от ментов в Афган решил податься? Видать, не срослось. Я чутка не об***ся от страха.
Коробов откровенно растерялся, но всё же спросил:
- Зачем тебе на себя ещё и дезертирство брать?
Витёк хмыкнул:
- Какое дезертирство? Мы ещё присяги не давали. Да и потом, мне срок гораздо серьёзней корячится. Не меньше десятки. Такие вот дела, Паха…
Пашке стало жалко товарища. Он уже успел привыкнуть к, в общем-то неплохому парню:
- И куда ты теперь? Как ты вообще «это» себе представляешь?
Витёк затушил сигарету и, видимо, сам не ожидая от себя такого проявления чувств, положил руку на пашкино плечо:
- Правильный ты пацан, Паха! В другое время мы бы с тобой посерьёзке делами занялись. – Спохватившись, убрал руку в карман. – Речь не обо мне. Я не пропаду. Мир не без добрых людей. Они помогут. Тебя таскать начнут, мол, дружбан твой утёк. Мол, давай, колись. Только ты на своём стой. Ничего не знаю, ничего не ведаю. Потаскают и отстанут. Тебе в полной несознанке надо быть. Одно хреново, сержанты начнут тебя доставать. Особенно тот старшой. Но с ними ты уже сам как-нибудь разбирайся. Я тебе теперь не помощник.
Пашка пожал плечами. Ему всё ещё не верилось, что Витёк говорит правду:
- Слушай, Хлыстов, - он намерено назвал приятеля по фамилии, чтобы продемонстрировать недоверие, - может ты мне просто втираешь? На кой чёрт тебе эта байда нужна?
Витёк снова хмыкнул:
- Хотел бы, да не получается чой-то, - спохватившись, словно вспомнив о чём-то важном, продолжил извиняющимся тоном, - ты не обессудь, Паха. Я с тобой теми деньгами, которые нам сержанты выкатили, делиться не смогу. Самому, край как нужны. Без обид, а?
Пашка, окончательно осознав, что Витёк говорит на полном серьёзе, кивнул и достал из нагрудного кармана купюру:
- Без обид. Держи Виктор. Это сотка. Мне она без надобности, так сказать на полном гособеспечении нахожусь, а тебе пригодится, - заметив нерешительность в глазах товарища, сунул деньги ему в ладонь, - бери, тебе говорят! А с сержантами я разберусь. За это не переживай.
Витёк в порыве чувств приобнял Коробова:
- Ну, вот и всё. Прощай, братишка! – оттолкнув от себя Пашку, добавил внезапно севшим голосом, - иди в кубрик и ложись как ни в чём ни бывало. И не забудь про несознанку. Мне-то похрену, а у тебя затыки начнутся. Тебе это надо?
Пашка лежал на своей полке и думал о том, что уже никогда не встретит Витька. Он так и не смог заснуть до самого утра.
Глава 12.1 https://zen.yandex.ru/media/nnnn/626e62fef4b4ba0de37d0aa8
Повести и рассказы Николая Шамрина, а также роман «Современные хроники», опубликованы на портале "Литрес.ру" https://www.litres.ru/