Хритос Воскрес!
Воистину Воскрес!
Пасхальное приветствие
Славься Йошуа, во веки вечные! Трепещу и падаю ниц. Вроде и не хотел, а ноги сами подгибаются, словно из глины синей, что на Дальнем озере. Благодать так и захлестывает до макушки, из ушей только что не брызжет. Стражники косятся, один даже меч свой хрустальный в руки взял, поигрывает. Ну ясное дело, не по чину мне своей мордой грешной отираться перед вратами Йерушалайма.
А вот повестка на пластине серебряной, с печатью первосвященника, да с оттиском департамента паломников, и еще меч краснеет от центурии надзирающей. Все, как положено, проверяй, если хочешь.
Вертят стражники повестку, головой недоверчиво качают, но ворота отпирают, и рукой машут. Давай, мол, проходи, не задерживай трафик. За оградкой вдалеке грешники стоят, слезу точат. Больные, убогие, калечные… Всякий хочет внутрь, к земле святой припасть и Благодать получить. Только квота, в день не больше тысячи человек.
Повезло мне, не каждому такое в жизни выпадает. И только вроде как гордость взыграла, так мне сразу и припечатало макушку огнем. Грех грех грех… Нельзя так думать. Хлопнулся оземь, покрутился ужом в пыли, молитву Йошуа вознес, и снова Благодать по телу.
Чую, ломота пропала суставная. И чесотка поясничная унялась, и три зуба вылезли новых. Вот такая сила в земле, час походишь, и десять лет жизни с плеч долой. А те, кто живет здесь, вообще не умирают. Брось косточку – тут же дерево-олива вырастет. Плоды из хлеба, а сок вино-кагор красное. Работать не надо. Захотел, и одежду тебе звери проносят. Обувь, там, или яства какие. А хоть бы и стол притащат. И везде первосвященники, и молитвы возносят, да думы думают, как бы нам помочь.
Хорошо бы тут поселится, да кто же даст. Йершулайм он только для семьи Йошуа. Простому человеку хотя бы раз в жизни сюда попасть, и то дело великое.
И снова меня оземь, да огнем прижгло, теперь пятки. Грех грех грех, зависть. Этак я и до вечера не дойду, если кувыркаться буду. Благодати мало во мне, а грехов много. Вот прошлым летом обманул кузнеца, выменял инструмент у него за стол. А стол возьми и развались, кузнец упал, и глаз себе высадил. Дерево червивое было. Я про то знал, когда ладил, да утаил. Ну, думал, не заметит.
Да что же такое, снова на землю грохнулся. Грех грех грех… Уж и не знаю какой, а знамо есть.
Славься Йошуа, во веки вечные! Лучше о Йошуа думать, да прославлять его. Да и как не прославлять. Он же ради нас на крест залез, висел висел висел, а потом слез и решил царствие небесное в Йершулайме сделать. Такая вот миссия. Чтобы ни страданий, ни бед, ни забот, ни греха какого на земле этой вовек веков не было. Счастье полное для человеков и твари всякой. С тех пор уже триста лет прошло, а он день и ночь бдит, о нас, грешных печется. Посмотреть бы его хоть одним глазочком. Потом бы рассказывал в деревне.
Опять в землю, грех грех грех снова припечатал. Ну да не поделать ничего, такая уж моя природа. Смотрю, а по другим дорожкам, которые к Храму ведут, паломников ведут. У нас из соседней деревни один купец по квоте попал. Волосы у него появились, ну и прочая сила. Так он сразу жену себе новую нашел, а старую выгнал из дому. Жене квоты не хватило.
Паломники тоже корчатся в земле, Благодать впитывают. Пришли больные и в грехах, выйдут здоровые и светлые, как младенцы.
Слава, Йошуа, царю земному и небесному. Вступился за нас, грешных. А ведь мог на небо улететь, да оттудова на корчи наши смотреть, и жалеть свысока. Жалеть каждый может, ты вот дело покажи.
Десять шагов сделаю, потом по земле покатаюсь, грехи все тянут-то. Потом молитвой грех заглушаю, пока Благодать не войдет. Вот таким манером и подошел к подножию самому Храма. В самое небо тот взлетел, макушка в луну упирается, и по ночам снег оттуда сыпется. Непорядок, конечно. Но иногда по утрам красота бывает. Так что оно может и пусть будет так.
Вот и приемная, по Делам Веры. И здесь охрана на входе, меч блестит, глаза так и жгут насквозь, грехи высматривает, жабья морда. Хрясь о землю, что ты будешь делать. Грех грех грех…Славься Йошуа, века тебе вечные!
В приемной хорошо, покойно. Графин с кагором, мирра благоухает, финики соком истекают. Во всю стену мозаика из драгоценных камней и золота, со всеми потомками Йошуа, слава ему вечная. Десять детей, девяносто внуков, правнуков не счесть, пра-пра-пра всяких и еще сорок колен потомков… За сотни лет-то почти весь Йершулайм заняли. Каждый в доме белом живет, с крышей из красного камня. Камень тот, говорят, аж из самой Индии везли. А когда разгружали, то украли пол корабля. Нам цыган пришлый рассказывал, и потом кусочки того камня показал. Ну, побили его камнями, за грехи. Строгая у нас деревня.
Вроде как первосвященник вошел, крестом меня осенил, в щеку облобызал, братом назвал. Вот как у них принято. Это я вызвал тебя, Петр, говорит. А сам повестку глазом проверяет, рукой печати щупает, серебро ногтем белым шкрябает, жабья морда. Повестка же именная, под меня настроенная. Хрясь об пол, аж скулу разворотило. Грех грех грех…
Сели за стол, я молюсь на всякий случай. Ладный стол, из дуба мореного. Первосвященник в глаза смотрит, и Благодать такая от него исходит, аж голова кругом. Но я уже попривык, виду не подаю.
- А видел ли ты, святой человек, Йошуа, как я тебя сейчас? Хоть одним глазком бы…
- Бывало, брат Петр. Но занят он страшно, о каждом человеке думает, как извести страдания и зло в мире. Денно и нощно.
- Слава Йошуа во веки вечные!
- Ведаешь ли, Петр, зачем призывал я тебя в Йершулайм?
- Столы я знатные делаю. Лак у меня секретный есть, под красное дерево. Нет равного мне во всей Нижней Долине, а если и подумать, то и в Средней. Форма столяр если только…
Первосвященник глаза закрыл, вроде как улыбается и головой кивает. Знаем, мол, столы эти, Петр. Кузнец небось донес, жабья морда.
- Знаки проявились в мире. Звезда Северная кровавой сделалась, птица Сирух, что живет в пещере темной за рекой Нил, голосом женским заговорила и перья сбросила. Дуб засохший, который корнями в бездну черную уходит, кровью истекать начал. А крест, на котором Йошуа висел, ржа взяла. Благодать ослабла. Пришел кто-то в мир наш. Тайно, скрывается, замышляет. Что скажешь?
- Откуда же нам знать это? Деревня у нас в стороне от дорог. Даже торговцы не заглядывают. Мытари появляются, да так с пустыми руками и уходят. Вот в прошлом году проказный заплутал, так мы его камнями побили. Строгая у нас деревня. А как гонец появился с повесткой, так я сразу все бросил и пешком.
Тут первосвященник как рукой вскинет, и по глазам мне хлоп! Не больно, а страшно. Потому как не могу их открыть. И по ушам хлоп! Вот только что за окном стражник сандалиями по мрамору шаркал, мечом звенел. А теперь пустота звенит. И по губам хлоп! Слова сказать не могу, возмущение какое озвучить. Обступило-обложило будто вязкое что-то.
- Снова ты пришел… Не надо ничего менять, брат, они счастливы. Оставьте вы их в отцом в покое!
Не вижу, но знаю откуда-то, что это вроде как от первосвященника слова. Рядом, он значит. Только голос другой.
- Хорошая попытка избавится от нравственного зла, за счет устранения физического страдания. Нет зла – нет и греха! Царствие земное на земле, допуски в рай по спискам. Но это обман. Грех грех грех.
Жуткое дело! Эти слова из меня идут! Ну, то есть чужие слова-то, я таких слов отродясь не думал и выдумать не мог. Вроде как сидит во мне еще кто-то, и непонятно думает. Слава Йошуа во веки вечные!
- Пусть так. Не для всех, не всегда, но у них есть надежда на жизнь без страданий. Обрекать их на смерть ради сказки про загробную жизни…
- Марионетки. Без свободы воли. Двоичный код как у калькулятора. Мораль в виде одного закона – не греши! А награда – вечная жизнь. Примитивно.
Да что же это! Что за слова такие? Такой грех, что ли, во мне? Даже из самого Йершулайма разглядели, и поэтому вызвали!
- И в тысячный раз я говорю тебе брат – они счастливы. Ты зла им принесешь, и враг им. А их враг – значит мой враг.
- Это счастье скотины, сытой и здоровой. Полное отсутствие творческого акта.
- Предложи этому плотнику на выбор – смерть, болезни, страдания, или твоя свобода?
Тут меня хлопнул первосвященник. Пот льется, в ногах слабость, в горле першение отвратное, а в башке муть плавает. Я или не я?
- Ну что скажешь, Петр? Какой твой выбор? Хочешь стать старым и немощным, страдать моровыми язвами, и в прах уйти?
Странное дело, это я сам себе отвечать должен? Чего тут думать, и так все ясно.
- Жить хочу! Не хочу болеть и мучиться! А что стол из дерева гнилого, так я не со зла. Хорошее дерево поди еще достань. Кузнец все одно расколотит, жабья морда.
Первосвященник заулыбался, поцеловал меня в щеку, а у самого глаза со слезами, и зашептал в ухо мне быстро.
- Грех на мне страшный, Петр! Решил я за вас всех судьбу вашу. Дал вам жизнь вечную. А брат мой хочет назад этот дар отобрать. И он прав, да и я тоже прав. Чья правда сильнее? А может, оба зло хотим сделать? Что делать-то? Дай совет!
Уже не понимаю ничего, и страшно мне до одури. Что за первосвященник такой странный? Чего им надо? Откуда голоса во мне? Зря я кузнеца обманул, ох зря. Сделаю ему два стола, и стул в придачу, и кагора кувшин доброго.
И сам не знаю отчего, а тоже заплакал я. Жалко мне первосвященника. И себя жалко, и голос внутри этот тоже. Всех жалко. Тяжко думать-то за всех. Бухнулся на колени, сопли размазываю, уткнулся в пузо первосвященника.
- Не мучай ты меня. Мы люди простые. Столы делать могу, а эти разговоры не могу. Пусть уж все будет как заведено.
Ну, перекрестил меня первосвященник, морду платком утер, на ноги поднял.
- Возвращайся, Петр, домой. Не дам тебя в обиду.
Ну и ладно. Снова порядок, значит. Чего менять, если и так благодать?
- Как звать-то тебя, святой человек? Расскажу всем в деревне про тебя.
Хитро так пальцем погрозил мне, а потом снова мне в ухо как гаркнет. Ну, это тому, который внутри.
- Слышишь, брат? Не хотят они творческого акта! Так отцу и передай!
Уж и сам не знаю, как меня ноги вынесли из Йершулайма. Очнулся уже за воротами, рядом с жаждущими. Смотрят на меня, завидуют молча. Проказные, хворые, лишайные. Гноем истекают, смердят плотью. Вот оно, страдание и зло сплошное.
Вот отнять у них веру в Йошуа, и что у них будет, спрашивается? Ложись и помирай в говне, так ведь? А так попадет внутрь Йершулайма когда-нибудь, Благодати вкусит и снова здорова, живи сто лет и радуйся, финики жуй. Пусть я и грех сотворю, а удавил бы, который отнимет все у них. Это же надо придумать, чтобы я взял и умер! Вот приду в деревню, будет о чем рассказать. Скажу-придумаю, что Йошуа видел, и тот совета у меня просил, что с братом евойным делать. Если не побьют камнями, то кагора дадут. Строгая ведь у нас деревня.
Славься Йошуа, во веки вечные!
#фантастика #рассказы #фантастические рассказы #фантастика в рассказах #читать фантастику #фантастика читать онлайн #яндекс дзен #читать рассказы #фантастика яндекс дзен читать
