В феврале 1942-го 18-летний москвич Юрий Корякин попал на фронт, окончив перед этим Горьковскую школу радистов. Его направили в Заполярье, связистом в 77-ю Отдельную бригаду морской пехоты, на Кандалакшском направлении.
Часть эта была сформирована целиком из матросов. Поэтому молодому новобранцу пришлось не без труда приспосабливаться к их традициям, сильно отличавшимся от сухопутных войск.
Русские моряки против эсэсовцев: взаимный «биатлон»
Против них воевали не финны, а дивизия СС «Норд». Это были отборные солдаты – рослые, физически здоровые, отлично обмундированные и вооружённые. В хаосе лета 1941-го они смогли пройти от границы вглубь советской территории примерно 150 км. Но осенью того же года, примерно в 70 км от Кандалакши их остановили, и дальше эсэсовцам пробиться так и не дали за всю войну.
Военные действия в этом северном суровом краю были специфические. Окопы, землянки и блиндажи на линии фронта отрыть смогли, хоть и пришлось долбить мерзлоту кайлом и ломом. А вот фланги были свободными – там озёра, заболоченные места.
Как только всё это замерзало, и наши, и немцы становились на лыжи. Начинались бесчисленные поисково-диверсионные операции за линией фронта.
Собиралось 2-3 взвода (60-90 бойцов), брали с собой радиста, становились на лыжи и ходили по немецким тылам. Иногда брали оленей, чтобы перевозить боеприпасы и раненых. Собак нельзя было брать – из-за того, что они лают.
Углублялись далеко, до Рованиеми (200-250 км). Атаковали вражеские гарнизоны или опорные пункты, минировали дороги. Одеты были тепло, всё равно было трудно: по две недели жить на морозе – это тяжкое испытание.
С собой брали автоматы и гранаты, иногда 1 или 2 пулемёта Дегтярёва; тушёнку, сало, сухари.
Радиостанция у Корякина была американская V-100. Её вес – 56,4 кг: 22,7 кг сама станция, 15,7 кг ручной генератор и 18 кг антенное устройство. При этом в ход её практически никогда не пускали: опасались, что запеленгуют. Просто таскали такую тяжесть на себе «на всякий случай».
«Вообще, судьба радиста была довольно странной,– вспоминал Юрий Иванович, – начальство радистов гнало от себя из опасения быть запеленгованными и накрытыми вражеской артиллерией. Поэтому мы всё время где-то в стороне находились, в какой-нибудь землянке, в яме, в воронке; залезешь и там сидишь «сам по себе», изредка выходишь в эфир. Сообщения приносили в виде колонок пятизначных цифр, так что их содержания я не знал».
Самый тяжёлый и кровопролитный рейд был зимой 1943/44 гг. Тогда из 80-90 человек было потеряно 30 или 40, то есть на каждого приходился один раненый или убитый. Раненых тащили назад на волокушах – фанерных лодочках с верёвками.
Корякин тащил раненого матроса. Тот очень страдал от болей и периодически просил его пристрелить. («Это ведь не шоссе - сто раз я его на всяких горках перекувыркивал и опять клал. Я его дотащил, но он всё равно умер», – рассказывает Юрий Иванович).
В той же операции произошёл трагический случай. Два брата – матроса, служившие вместе, ночью штурмовали немецкий блиндаж. Один уже туда ворвался, а другой этого не заметил. Кинул внутрь блиндажа гранату и убил брата. Горевал потом страшно.
Когда командование заказывало языка (что, к счастью, бывало редко) – приводили с собой 1-2 пленных. Это было хлопотным делом. Но пленные шли с ними на лыжах и даже тащили раненых. Куда им было деваться. Приходили – раненых и пленных тут же на аэросанях или собачьих упряжках отправляли, соответственно, – в госпиталь и на допрос.
Летом всё замирало: начиналась позиционная война. Поскольку боевых действий практически не было, солдат заставляли что-нибудь делать, трудиться. В частности, собирать для госпиталей ягоды: морошку, клюкву, чернику, смородину. Устанавливали норму: котелок за день набрать как минимум.
Снесли оборону противника массированным ударом артиллерии
В 1944 году стало готовиться наступление, начали в изобилии прибывать артиллерийские части – взламывать основательно обустроенную за 2,5 года позиционной войны оборону противника. Тогда Корякин впервые увидел в действии «Катюши» и «Андрюши». Это было очень впечатляюще.
В наступление бригада пошла летом 1944-го, после того как наша артиллерия мощно отработала по позициям противника и перемешала там всё с землёй. Радисты в штурме не участвовали, а шли позади пехоты. Их берегли: при отсутствии проводной связи всё взаимодействие войск шло только через рации. Корякин к тому времени уже стал старшиной и начальником радиостанции, и у него в подчинении было два человека.
После завершения операции, в декабре 1944 года часть перевели в Вологду – для отдыха, перевооружения и пополнения. А в 1945-м для Корякина началась вторая часть его войны. Их отправили на 2-й Белорусский фронт, в Померанию.
Юрий Иванович тогда уже служил на полковой радиостанции, размещавшейся на шасси американского грузовика «Студебеккер». Радиостанция тоже была производства США, SCR-399 – с двигателем на прицепе и кунгом.
На Борнхольме – сухой закон!
Вечером 9-го мая, когда война, казалось бы, была закончена, их вызвали в Кольберг и загрузили на баржу. «Студебеккер» привязали на палубе, а в трюм краном погрузили лошадей и пушки.
По дороге натерпелись страстей: из-за болтанки на море лопнул один из тросов, державших тяжёлый грузовик, и он чуть не улетел в воду.
«Думали: всё – утопим грузовик с радиостанцией и пойдём под трибунал».
Спасибо, один отчаянный матрос пролез по узкому бортику между морем и трюмом, нашёл цепь, и ей они обмотали машину.
К берегу пристали в 6 утра 10 мая. Это был датский остров Борнхольм. Пока выгружались – ещё слышали стрельбу на берегу, но когда выгрузились – на острове уже стало тихо и спокойно. Оказалось, что 11-тысячный немецкий гарнизон, начав сопротивляться, быстро одумался и капитулировал.
На Борнхольме Корякину пришлось прослужить ещё 2 месяца. Запомнилось два курьёзных случая, произошедших в день рождения Юрия Ивановича (а тогда ещё просто Юры).
Это был явно не его день!
Сначала он решил угостить ребят рыбой. Наглушил её минами в полукилометре от берега, и вместе с другом на лодке транспортировал на берег. А там уже их ждал патруль, вместе с местным датчанином или немцем, который его привёл.
Арестовали, повели в комендатуру. На гауптвахту не хотелось, и Корякин упросил старшину отпустить их в честь дня рождения, подарил ему за это трофейную финку с наборной ручкой.
«Он говорит: «А датчанин не заложит?» – «А зачем? Ему столько рыбы от нас досталось». – «Ладно, давай финку и вали отсюда».
Потом Корякин пошёл искать выпивку. Это было ещё более непростым делом: в гарнизоне водки не было, от слова «совсем», и местным жителям было запрещено её солдатам продавать. Полный сухой закон! Корякин взял трофейный бинокль и решил выменять его в аптеке на одеколон.
«Вхожу, держу в одной руке бинокль, а другой рукой делаю такой жест: нюхаю ладонь и провожу ею по волосам, и так несколько раз, имея в виду, что мне нужен одеколон».
Аптекарь обрадовался, закивал: «Ja, Ja», с удовольствием взял бинокль и выдал бутылку. Корякин посмотрел, понюхал – пахнет приятно. Принёс ребятам. Они налили по полной, выпили, и у всех глаза на лоб вылезли. Оказалось, в бутылке - бриалин для волос, который делается не на спирте, а на касторке!
🔵Представители каких народов СССР сражались на стороне немецких войск в Сталинграде?
Попытка вернуться в аптеку и «качать права» окончилась плачевно. Аптекарь вышел из-за прилавка, взял Юрия за руку и подвёл к стене. А там – листовка на двух языках, с фотографией коменданта острова генерал-майора Короткова.
В ней слова: «Обо всех случаях недисциплинированности со стороны советских военнослужащих просьба немедленно докладывать в комендатуру».
Пришлось возвращаться несолоно хлебавши. День рождения явно не задался.
Юрий Иванович пришёл с войны всего с двумя боевыми наградами: орденом Красной Звезды и медалью «За отвагу». Но лучшей наградой он считает то, что уцелел в такой кровопролитной войне – получил возможность создать семью, прожить долгую, мирную и счастливую жизнь.
С Вами был Владимир, канал «Две Войны». У меня есть 👉 сайт , 👉 Одноклассники, 📍Rutube. Пишите своё мнение!
А как Вы считаете, с чем связанно такое глубокое продвижение немцев в 1941?