Первомайские праздники хороши ностальгией: я, к примеру, вспомнил о портвейне. "Три топора" изделие называется. Приобрел, попытался оценить. Честно скажу - гадость редкостная, никакого вкуса детства. Никому не рекомендую.
Рекомендую пить водку "Коноплянка" - очень хороша. Пить водку и париться в бане - вот что прекрасно. Почти также, как трубку курить. Будьте стойкими! И выкладываю вам очередную главу "Артинского яруса", антиутопического романа от 2019 года. Писал и старался для вас.
Глава 29
Свердловская область, райцентр Арти
7 ноября 202... г.
Вера изначально абсурдна. И держится лишь на страхе и трепете. Это пару веков назад один сумасшедший скандинавец (*51) доказал. Сейчас страха и трепета хватало с избытком. Поэтому начали боготворить прошлое. Для чего артинские энтузиасты и собрали митинг, приурочив его к какой-то очередной годовщине Великой Октябрьской Социалистической революции. Зачем и как была сделана эта революция никто уже и не помнил. Но вспоминали прошлое. Прошлое вспоминали с теплым душевным трепетом.
С глубочайшим внутренним трепетом инициаторы митинга предварительно посетили здание районной администрации и среди пустующих кабинетов обнаружили чиновника, перебирающего в своем столе какие-то бумаги. Этому чиновнику подали прошение о разрешение проведения массового мероприятия, посвященного надвигающейся торжественной дате. Чиновник внимательно прочитал заявление, глянул на календарь и сообщил, что обращение непременно нужно согласовать с правоохранительными органами. В правоохранительных органах ходоков послали нахер, пояснив, что дел реальных невпроворот. О чем прямым текстом и написали на петиции. Вернувшись в кабинет административного персонажа, инициаторы выслушали подробную лекцию о том, что федеральные пути сообщения во время массового мероприятия перекрывать нельзя, а лозунги и плакаты, подготовленные для митинга, должны быть обязательно согласованы. Чиновник пообещал всяческое содействие, но потребовал неукоснительное выполнение всех должных законов, которые никто не отменял. На это чиновник обратил особое внимание. Лишь в этом случае он даст требуемое разрешение.
Для проведения митинга инициаторы выбрали площадку стадиона и наспех из свежих досок сколотили там помост и трибуну. Доски накануне привезли на мотоблоках, выпросив их на одной из безостановочно работающих лесопилок. После проведения торжества доски обещали обязательно вернуть. Тексты, которые должны были появиться на плакатах и транспарантах, тщательно согласовали с административным чиновником, который также увлекся митингом и даже подключил к проведению этого мероприятия административный ресурс. Добровольно-принудительный порядок он считал наиболее действенным. Но и инициаторы были не лыком шиты - по улицам Артей пошли агитаторы с приглашением всех желающих участвовать в революционном празднике. Приглашали громко и гордо, через мегафон-«матюгальник». Желающие нашлись и обещали обязательно появиться, отметить столь знаменательное событие.
С утра застучали молотки – энтузиасты сколачивали на местном стадионе специальный подиум и трибуну. Бряцание молотков вызвало естественное любопытство у зевак: несмотря на мерзкую погоду и пронизывающий ветерок, артинские дамы с утра традиционно двинулись на стихийно возникший базар. Но, попутно обнаружив незатейливое плотницкое действо, толклись около трибуностроителей и горячо обсуждали этапы новостройки. Полыхнули бурные споры: строят эшафот или общественный туалет? В туалете была насущная потребность. Впрочем, и в эшафоте тоже – прозвучали имена многих персонажей, которым просто необходимо отрубить голову, руки-ноги переломать, а затем наглядно и прилюдно повесить для пущей отстрастки. Объектов вероятной казни обсудили, но сошлись в том, что туалет все же важнее. Большинство проголосовало за постройку нужника, после чего женщины сплоченной стаей двинулись на базар, который дислоцировался в одном из опустевших и никчемных теперь торговых центров.
На базаре никто ничего не продавал, все только менялись. Обмен был азартным и яростным: шубку меняли на комплект нижнего белья, а краску для волос на зимние ботфорты. Особым спросом пользовались флэшки и диски с записями фильмов и сериалов, а также книги. Женские романы переходили из рук в руки совместно с подробным пересказом сюжета и личных переживаний от прочитанного. Хотя бывший торговый центр, превратившийся в барахолку, из экономии не отапливался, но эмоции кипели настолько бурно, что даже пара изо ртов заметно не было. Общение согревало.
Неожиданно рассказы, торги и споры прервал хрипатый звук мегафона-«матюгальника». Уважаемых женщин пригласили принять участие в торжественном митинге, который вот-вот да и откроется на стадионе. Большинство посетительниц базара кинулось туда – всем до звона в ушах хотелось новых и свежих впечатлений. Лишь несколько теток с баулами, набитых разномастным барахлом, никак не могли оставить свои богатства без присмотра и упрашивали друг дружку присмотреть за хозяйством на несколько минут. Ибо нельзя нажитое без пригляду оставлять. Обещали быстро вернуться и сменить товарок на боевом посту.
Митинг плавно разгорался. На созданной умельцами дощатой площадке повис кумачовый транспарант с надписью «Народ и партии едины!». На трибуне, притащенной из закулисья районного дома культуры, красовался гипсовый барельеф давно умершего вождя, какой-то ловкий парень в ярком пуховичке пытался настроить микрофон, прыгая вокруг аппаратуры, запитанной от генератора. Сумбур, абсурд и визг электроваттов радовали суетливой новизной. Наконец к трибуне подошел мужик в диковинной шапке-ушанке и предложил считать мероприятие открытым. Собравшиеся радостно закричали «Ура!».
На митинг подтянулось достаточно много публики, человек этак пятьсот. Треть мужчин. Мужики по нынешней моде были обвешены оружием словно новогодние елки блестящими шариками. Затянутые в камуфляж, нахлобучив почти до глаз капюшоны, украшенные автоматами и кобурами с пистолетами, они картинно поводили плечами, стараясь изобразить лихих бойцов элитных спецподразделений. Некоторые натужно втягивали выпуклые животы, даже сквозь куртки на ремни обвисающие. Смотрелось это все очень парадно и представительно. Хотя почти у всех обувь была грязна и не чищена. Многие были помяты, небриты и выглядели весьма устало – скорее всего, оказались здесь абсолютно случайно и попутно. Дамы, в отличие от них, были необыкновенно хороши – цветастые курточки и меховые шубки, продуманная косметика, у многих в пальчиках, затянутых элегантными перчаточками, томно дымились тоненькие сигареты. И все ждали, что там мужик на трибуне скажет.
И мужик забубнил в микрофон: - Уважаемые дамы и господа! Сударыни и товарищи! В это непростое для всех нас время я, как представитель районной власти, от всей души поздравляю вас с очередной годовщиной Великой Октябрьской социалистической революции. Ура, товарищи! К сожалению, глава районной администрации до сих пор не смог вернуться из заслуженного отпуска, поэтому не может поздравить вас лично с этим всенародным праздником. Но в своей телеграмме, поступившей сегодня утром, он благодарит вас всех за самоотверженный труд на благо нашего района и выражает глубокую надежду в том, что вы правильно и с должным пониманием, с полной гражданской ответственностью оцениваете создавшуюся ситуацию. Несмотря на все трудности, экономика нашего района неуклонно растет, а показатели темпов развития постоянно повышаются. И в этом всеобщий вклад всех коллективов района. Особо хочу отметить высокий прирост численности населения, связанный с тем, что благодаря оперативным действиям властей удалось обеспечить устойчивый уровень ввода комфортабельного жилья, как в частном, так и в социальном секторе, качественно провести своевременные эффективные мероприятия по благоустройству вверенной нам территории, активно идет формирование современной городской среды, для чего на месте вырубленного древнего парка проведена современная планировка …
В этот момент на площадку выскочила бойкая бабенка, подбежала к трибуне и вырвала из рук мужика микрофон. – Что за чушь он несет? – завопила она. – Какая телеграмма, откуда? И какой темп ввода жилья? Для приехавших-понаехавших из Красноуфимска отдали все школы, все детсады, все педагогические учреждения в жилые корпуса перестроили и перестраивают. А где мы детей учить будем? Педагогам нужна работа!
Вслед за этим оратором на трибуне появилась ярко крашенная блондинка и, не обращая внимание на такую техническую помощь, как микрофон, громко завопила: - Я полностью солидарна с предыдущей выступающей! Необходимо сделать все, чтобы сохранить школы. У меня богатый опыт учительства, я много лет проработала директором школы, руководила социальным направлением в районе, огромный опыт в социальной политике, знаю, как и чему нужно учить детей. Требую вернуть детям школы и вернуть детей в школу. Мы разработаем для них специальную программу обучения с учетом новых требований современности…
- Кризис скабрезных старушек и суета вокруг борьбы за ресурсы, - прокомментировала Флора случившуюся на трибуне истерику. Они с Федором и Андреем утром решили прогуляться по райцентру и неожиданно обнаружили случившееся народное собрание. – Сейчас начнут под всеобщий шумок власть делить, доказывать мужикам, кто главнее. А мужикам, похоже, на все это глубоко пофиг, обвешались стволами и засыпают на ходу. Не замечают, что бабы только ради них красуются. Хлипки мужики в борьбе за политические интересы. Хотя, впрочем, вот еще какие-то орлы к трибуне рвутся…
Рвущиеся к трибуне орлы были стройны, крепки и молоды. Они все были затянуты в черную кожу, новенькие лоснящиеся портупеи и слегка напоминали московский гей-парад. Вышли практически единым строем, довольно дружно и с хлопком развернули какие-то хоругви на палках. Надписи на хоругвях прочитать было затруднительно, но выглядели эти произведения малярного искусства очень важно и мрачно. Как раз по погоде.
Из этой стаи кожаных орлов выдвинулся довольно плотный и вполне пожилой усатый мужчина, подошел к трибуне, отнял микрофон у пытавшейся что-то гневно шипеть бойкой особы и прокашлял в него «Раз! Раз!». Затем втянул живот, приосанился и заявил:
- Объявляю народное вече Артинского района открытым! На сегодняшнем сходе мы обязаны проявить свой гражданский долг и выработать законы для нашей новой жизни. И избрать руководителя, атамана, который будет полностью выполнять народную волю. Предлагаю начать с того, чтобы обсудить предлагаемые к кандидатству вышеобозначенные кандидатуры…
Но в это время, успевшая разъяриться и войти в раж шустрая бабенка, которая завела речь про школы-детсады, поднатужившись и окрысившись, подскочила к усатому и вырвала у него микрофон. И завопила: - Почему нас лишили телевизора? Почему нам не показывают наши любимые сериалы? Почему нет программ про ДНК? Где программы, в которых все ругаются? Хотим телевизор!
Неожиданно публика, молча и безучастно поглядывающая на эшафот с трибуной, взволновалась и подхватила «Вернуть телевизор!». Собравшиеся дамочки встрепенулись и начали наперебой: - Какого черта без телевизора живем? Если все вокруг померли, так телевизор-то тут при чем? Пусть наладят трансляцию, да и показывают. Пусть старые передачи и пусть в записи! Должны же мы на что-то смотреть. Мы хотим смотреть!
А бабенка, почуяв поддержку общественности, воткнув в рот микрофон истошно вопила: - Что за жизнь без телевизора!? Верните нам телевизор!
Оглянувшись, она обнаружила пузатого кожано-портупейного мужика, у которого отобрала микрофон и насела на него: - Где телевизор? Вот какого черта, ты, старый хрен, весь в ремни затянулся, а по телевизору не выступаешь? Да потому что твоя задница в экран не влезет! Стоишь тут, выпендриваешься, каких-то сопляков с собой притащил, а телевизор не показывает! Давай нам телевизор! И сам там выступай, ДНК свою всему миру демонстрируй!
Пузатый мужик отскочил от нее, как от прокаженной. Хотел, было, ретироваться в смешавшуюся груду молодых парней, поднявшихся месте с ним к трибуне, но, опомнившись, взмахнул рукой и закричал, пытаясь заглушить микрофонную истерику: - Вече! Мы собрались здесь, чтоб провести вече и выбрать себе власть!
- Да какая власть без телевизора?! - вновь зарядила в микрофон бабенка. – Будут тебя по телевизору показывать, тогда размахивай ручищами, командуй. Проваливай отсюда со своей властью, мы сами разберемся, какой порядок в этом бардаке навести. Элементарного сделать не можешь – телевизор наладить. А туда же, про власть.
- Нам власти не надо, порядок давай. И чтоб телевизор был, - завопила какая-то дама из публики. Женская публика поддержала ее аплодисментами.
Иван утром приехал из своей деревни в Арти на конфискованном «Патриоте». За рулем был мариец, считавшийся правой рукой Толика. Тот самый, который лучше всех в деревне резал свиней. Иван приказал ему остановиться где-нибудь в центре поселка, пристроиться и ждать. А сам двинулся в гущу народа, протиснулся в толпу, наблюдавшую за праздничным торжественным митингом. Его ничуть не интересовали революционные и прочие настроения, он явно выискивал кого-то конкретного. Наконец нашел – этим конкретным персонажем оказался Застольников.
Застольникова неожиданно потянуло в массы. Он заинтересовался митингом еще тогда, когда по улицам колесили агитаторы, приглашающие и хрипло вопящие в мегафон люди, сообщавшие о времени проведения сходки. Утром перед митингом он плотно позавтракал яичницей с ветчиной, выпил кофе, заварив его в турке, сдобрив слегка порцией коньяка. Оделся потеплее, пыхнул электронной сигаретиной, влез в автомобиль и направился к стадиону. Сначала наблюдал за разворачивающимся действом со стороны, а потом двинулся поближе к помосту, чтобы получше рассмотреть-расслышать происходящее. Происходящее его не смутило и не позабавило, он ждал чего-то подобного. Но реальность оказалась даже хуже его ожиданий. Значительно хуже. «Все прекрасное и возвышенное неминуемо переходит в трагическое, а трагедия рано или поздно превращается в комедию. Сейчас же все стало идиотским фарсом, - размышлял Застольников. Ему мучительно хотелось чего-нибудь отменно высокого. – Чтобы прекратить этот фарс, необходимо отладить процесс. И этим надо заниматься прямо сейчас. А для этого нужно…».
- Для этого нужно проявить волю, - толкнул его в локоть старичок в рваном ватнике.
Застольников оторопел – старик, явно мариец, словно читал его мысли. И не только читал, но и продолжил его мысль, развил ее.
- Иван, - представился мариец, сверкнув роскошной белозубой улыбкой. Сверкающие зубы, достойные быть рекламой для любой навороченной гламурной стоматологии, удивили Застольникова – уж слишком не вязалось это зубоскальство с поношенным видом и занюханным, даже запойным, обликом старика. – Можно просто Иван. Я уверен, что мы поймем друг друга.
- А.. – начал Застольников.
-Я знаю, - прервал его Иван. – И я знаю, что нужно сделать.
Застольников неожиданно понял, что готов верить этому старику, готов безгранично доверять ему и полностью подчиняться. Потому что именно этот старик знает как нужно отладить именно сейчас, именно в этот момент, процесс управления. А Застольников, конечно же, будет хозяином этого процесса. Единоличным. Но сейчас нужно слушать советы старика.
- Да, нужно меня слушать, - сказал ему Иван. – Нужно слушать, что братва говорит и делать, как братва советует. Так у нас на зоне говорили. Братва дурного не скажет.
Воспоминания о зоне Застольникова не смутили. Застольников знал, что его новый белозубый знакомый прав во всем. Он старый заслуженный товарищ. Застольников расправил плечи и гордо пошел вслед за Иваном. Они раздвинули собравшийся люд, вышли со стадиона и, невзирая на встречный ветер, бьющий в лицо, направились в цех, на производство, принадлежащее Застольникову.
На помосте продолжали ругаться. Появились новые выступающие, которые уже требовали возвращения к коммунизму. Обосновывали это тем, что появился очень удобный для этого повод. Предлагали жить по способностям, а есть по потребностям, чтоб всем и каждому.
Митингующие вскоре всем надоели, собравшийся народ, вспомнив об упомянутых в ходе прений потребностях, начал расходиться, рассуждая о том, что устроили шум ради ничего и никто ничего дельного сказать не смог. Одно радовало – со знакомыми повстречались и сплетни обсудили. Скуку развеяли. Мужики рассказывали друг другу, кто и сколько печек-буржуек успел в квартиры встроить да хвалились успехами на лесоповале. Заготовка дров шла полным ходом. Многие, в общем-то, попали на этот митинг после ночной смены – бревна вывозили днем и ночью, пока погода позволяла. Потому направились в поселковые столовые, где всегда можно в меру выпить, вдосталь покушать и обогреться, что немаловажно при сегодняшнем ветерке. Дамы возвращались на покинутый ими импровизированный рынок. Надеялись на удачный шопинг.
Застучали молотки и топоры, заскрипели гвоздодеры – устроители митинга разбирали помост, чтобы вернуть доски на лесопилку, как и обещали. Транспаранты, кем-то специально размалеванные, но в ходе митинга не востребованные, грудой бросили в тележку. День, начавшийся с попытки устроить хоть какой-то праздник, продолжался довольно обыденно и прозаично.
- А ты в монастырь захотел податься, - сказала Андрею Флора. Вчера на скромной домашней вечеринке, устроенной Николаичем, Андрей горячо обсуждал с Костичем идею создания монастыря. И сообщил, что не только это предложение всячески поддерживает, но и сам готов уйти в монастырь. Взять на себя техническое оснащение и проектирование-обустройство. Весь вечер они обговаривали с Костичем эту тему, а сегодня утром Андрей подтвердил свое намерение. Особо этому никто не удивился. Удивлялись монастырю. – Вот зачем им ваш монастырь, если они, оказываются, без телевизора и жизни-то не представляют?
– Все мы твари Божьи, - Андрей пожал плечами и проронил: – Разные твари и разных Богов. Разница лишь в том, кто и зачем нас создал. Один вопрос - ради чего. Не для собственного развлечения, надеюсь.
- Апокалипсис – это не время героев, это сплошные будни муторной работы, - буркнул подошедший к дружной компании Сергей. – Устроить апокалипсис каждая сволочь сможет, а вот чтобы выкрутиться из него, требуется немалое усилие. И пока здесь прилюдно цирк устраивали, Николаич все объекты, где люди на житье размещены, объехал с очередной ревизией – главное в выживании это правильная координация действий. Закон борьбы за живучесть (*51). А неугомонный Костич со свойственным ему энтузиазмом с утра директора с этим вашим монастырем осаждает. Каждый борется с апокалипсисом как умеет. Но делу время, а потехе час, потому давайте-ка быстро устроим беглую экскурсию по заводу. Заодно и Равилю продемонстрируем сохранившийся производственный потенциал, а то он, похоже, устал от народной дипломатии. Решает с заводскими специалистами, кто кому и чем помочь в будущем сможет. Кто будет картошку сажать, а кто гайки нарезать и трактора ремонтировать.
- А что это за ряженая бригада, вся в ремнях и черной коже? – спросил Сергея Федор. Бригада в это время построилась в две шеренги и чуть ли не шепотом напевала хором «Мы сами копали могилу себе».
- Хрен их знает. Кто говорит, что это молодежь, свихнутая на компьютерных игрушках, кто их сектой называет, а они себя величают авангардом последнего дня. Тот, который постарше, прилип к ним какого-то черта. Дурь с дерьмом в голове у него смешалась. Ну, и этих, похоже, охмуряет. Но пока они безобидные. Жрут много, а работать не хотят. Хотят разведкой заниматься, - ответил Сергей.
- Так и отправьте их в разведку, - предложил Федор.
- Зима на носу, замерзнут нахрен, - отмахнулся Сергей. – От спички на ветру прикурить не могут, зато про возрождение державы рассуждают.
- Насчет покурить ты правильно напомнил, - сказал Федор, достал пачку папирос с уже легендарной «вирджинией» и предложил другу. Закурили.
- Дамы, что на митинге толклись, это большей частью чиновницы, без любимого занятия оставшиеся, - продолжил Сергей. – Числились в разных конторках, которые сейчас, да и тогда тоже, никому не нужны были. Интриги плели да друг друга подсиживали всю свою сознательную жизнь. Сейчас опомниться от той сознательной жизни не могут, ходят неприкаянные. Ну, и отдельные педагогини с ними тусуются. Решившие, что не при деле оказались. Так-то многие учительницы собирают детей у себя по домам и ведут уроки. Понятное дело, что английский-немецкий языки нынче уже не востребованы, но 2+2 всегда будет необходимо. Хотя насчет английского погорячился – компьютерные программы те же. Спрос будет на знатоков, еще какой спрос. Жизнь, думаю, покажет, чему надо учиться.
Побросали окурки в урну. Сергей пригласил Флору и Федора осмотреть завод, вернее – то, что сейчас на нем базируется. Андрей, узнав, что Костич занят своим монастырским делом, ринулся к нему в подмогу. На первом этаже заводоуправления встретили директора. Виктор Михайлович сообщил, что как раз намерен произвести осмотр хозяйства. И совсем не против, если команда будет его сопровождать. Вышли на территорию предприятия.
Застольников шел следом за Иваном в величайшем восхищении. – Коуч! – трепетало в его голове. – Невероятный и знающий коуч! Как мне повезло, что я встретился с ним! Воистину великий учитель, проникающий мыслью во все тонкости управления людьми. Тончайший знаток психологии и экономики!
Иван шел, похрустывая по давно и вдрызг расхлестанному тротуару своими жесткими кирзовыми сапогами, напевая под нос «как на нашей зоне весело сегодня, зона вся встречает праздник новогодний». Сплюнул и спросил Застольникова:
- Оружие-то у тебя есть?
- Есть. В кабинете. Карабин «Сайга», - моментально ответил Застольников.
- Срань господня! Вот это просто праздник какой-то! Ну, да ладно. Авось и срастется, - пробормотал Иван. – А откуда нутро завода хорошо просматривается?
- С окна на чердаке склада. Но там не прибрано…
- Приберемся и проберемся, - жестко отрезал Иван. – Болтай меньше! Дорогу показывай. Это ж надо додуматься – в такие сложные времена без оружия жить. Тупая образина!
Застольников, восторгаясь невероятной проницательностью Ивана, открыл дверь своего кабинета и достал карабин из-за шкафа. Доложил, что патронов мало, всего одна пачка.
- На твой век хватит! – заставил Иван его заткнуться. – Протри его от пыли. Стрелять умеешь? Вот сейчас и будешь. Веди к окну на этот чердак.
Застольников, взяв карабин и патроны, задом выпятился из дверей кабинета и шустро двинулся к межэтажному переходу. За ним, гулко грохотая сапогами, с сопением брел Иван. Поднялись на третий этаж здания, остановились перед дверцей, преграждающей вход на чердак. Застольников пытался что-то лепетать про ключи, но Иван, осмотревшись, обнаружил покосившийся пожарный щит, на котором висело несуразное конусное ведро и какое-то подобие топора. Взял топор и сбил навесной замок. Отбросил топор в сторону. Глянул на конусное ведро, заляпанное проржавевшей краской.
- Хорошо бы тебе его на голову надеть, - сказал он Застольникову. – Но это опосля, когда дело сделаем…
Дверца открылась с оглушающим скрипом. Чердак был завален каким-то хламом, тумбочками и портретами великих вождей. С матом и грохотом Иван прорвался к чердаку и выглянул в окно: территория завода просматривалась неплохо. Открывать окно или выбивать стекло не пришлось – стекла давно уж не было. Иван огляделся и указал Застольникову:
- Тягай сюда вот тот ящик.
Застольников прислонил карабин к стропилам, направился к ящику, ухватился за него, поднатужился, но сдвинуть не смог. Ящик был набит каким-то весомым хламом.
- Тогда тащи вот тот, он, вроде бы, пустой, - ткнул пальцем Иван вглубь чердака. Застольников покорно принес ящик. Пристроил его у окна.
- А сейчас вставай на него, заряжай свою «сайгу». Будешь снайпером, - сообщил ему Иван. – Целься в тех, кто сейчас выйдет. Длинный такой сутулый мужик и с ним блондинка. Убить нужно этих. Потом можешь в других стрелять.
- Я никогда не стрелял в людей, - пролепетал Застольников.
- Сейчас научишься. Тебе понравится, - сказал Иван.
Виктор Михайлович с очевидной гордостью рассказывал Федору и Флоре:
- В этом корпусе у нас был ремонтный цех. Сейчас в нем слегка прошло переоборудование и организовано производство печек-буржуек: режем трубы, варим, делаем дверцы для печек, тут же клепаем из жести вытяжные трубы. Печки делаем с учетом того, чтобы на них можно было и чай вскипятить, и супчик сварить, чтоб теплу зря не пропадать. Приходится учитывать, что газ или электричество в любой момент может закончиться, и тогда придется надеяться лишь на то, что есть. Буржуйка будет спасением. Хотя варить пищу придется, похоже, на керосинках и керогазах. Сейчас в корпусе работают триста шестьдесят человек, но не все сразу, а в три смены, и днем, и ночью. Сегодня как раз с вашим халифатским дипломатом договорились о поставке партии наших чудо-печек. Уже грузовичок один загрузили.
- А я в свое время в этом корпусе работал, - сказал Федор. – Токарем-расточником. Тогда он назывался цехом № 16. А вход был…
В этот момент Федор выхватил из кармана куртки свой «глок» и выстрелил. Обернулся к Флоре и сказал:
- Вот опять же насчет твоей навязчивой идеи нарядить меня в парадный камуфляж – я б и не успел из него пистолет достать. Это куртка удобнее и солиднее.
- Да и в карман всегда удачно чекушка входит, - развила его мысль Флора.
- Чего стреляли-то? – спросил Виктор Михайлович.
- А сейчас пойдем и посмотрим, - сказал Федор.
- Можно не спешить, - добавила Флора. – У Феди промахов не бывает.
Лишь через десяток минут они поднялись к чердаку, из окна которого, как сказал Федор, целился стрелок. Обнаружили на чердаке грязь, хлам, пыль и свежую вонь человечьего дерьма. Кто-то повизгивал.
Продрались через завалы рухляди к чердачному окну. У окна лежало до сих пор агонизирующее тело старого мужика в ватнике. Тело в агонии сучило ногами. Рядом сидел и занудно пищал какой-то нарядный персонаж. Именно от этого стильного господинчика и пахло дерьмом.
- Вот этот хотел стрелять, - уверенно сказал Федор, кивнув на мужика в ватнике, рядом с которым валялся карабин. Во лбу мужика мерцало пулевое отверстие. Именно мерцало, причем каким-то странным ярким зеленоватым цветом. Когда Федор подошел поближе, из черепа вырвалась стая крупных вихрящихся искр и устремилаь к Федору. Федор отмахнулся от зеленоватого смерча рукой. Искры исчезли. Агония мужика прекратилась. Тело слегка съежилось.
- Интересно! – воскликнул Виктор Михайлович, ткнув пальцем в повизгивающего Застольникова. – Мы его упорно ищем, хотим пригласить потрудиться консультантом в Белоярской АЭС – все же атомщик по образования – а он заседает на грязном чердаке, обосравшись. Да еще рядом с каким-то несостоявшимся убийцей.
- Он тут не причем. Его отмыть, да, глядишь, через пару дней в себя придет, а потом хоть на лесоповал, - буркнул Федор.
В «Патриоте», припаркованном в центре Артей, дремал водитель. С легким потрескиванием вокруг его крутанулся зеленоватый вихрь и исчез. Водитель проснулся и твердо произнес:
- Уж я буду лучше. Я лучше всех в деревне свиней режу.
«Патриот» заурчал и двинулся в старую марийскую деревню Бардым.
- Очень благодарен вам, когда вы подписываетесь на мой канал. Да, кстати, "Артинский ярус-2" следом.