А знаете ли вы, что такое весна для советского мальчишки-первоклашки, не знающего сомнительных прелестей смартфонов и планшетов? Представляю как вы сейчас перечисляете возможные варианты ответа, мол весна - это тёплое солнце, с помощью которого можно через увеличительное стёклышко выжигать на кусочке деревяшки всякие там буквы и тайные знаки, зелёная трава с копошащейся в ней насекомой братвой, это головастики и майские жуки на которых можно открыть охоту без всякой лицензии и охотничьего билета, это возможность избавится от тёплых одежд, в особенности от надоевших шапок, и т.д. и т.п.
Всё так, но в моём детстве была и ещё одна весенняя особенность – это увлекательное по своей мальчишеской безрассудности, катание на тающих льдинах в многочисленных пожарных прудах. Ребята постарше, которые были для нас что-то вроде храбрых рыцарей без страха и упрёка, катались на Волге (не в смысле машине, производства Горьковского автозавода, а на настоящей русской реке Волге, на берегу которой стоит мой город). Мы же оттачивали своё мастерство катания на спокойной воде в ближайших прудах.
Знаете, как это круто, скользить на льдине, отталкиваясь длинной палкой и перепрыгивать с льдины на льдину, сохраняя равновесие на зависть стоящим на берегу друзьям. Но самый шик был в умении вовремя покинуть тонущий или переворачивающийся под твоим весом ледяной плот уйдя от холодной апрельской купели.
Обычно свои ледяные покатушки мы устраивали вечером, после сделанных домашних уроков, собираясь целой ватагой. У нас существовало на этот счёт одно неписанное правило, хотя, по правде сказать, тогда все наши детские правила были нигде не прописаны и не пропечатаны, но исполнялись почище сегодняшних законов буржуазной России. Правило это гласило: «Никогда не кататься на льдинах в одиночку!». Смысл правила заключался в соблюдении техники безопасности, ведь если упадёшь в воду и начнёшь тонуть, то рядом обязательно должен кто-нибудь быть для оказания помощи и вытаскивания тебя на берег или подачи сигнала для привлечения внимания взрослых.
Но как-то раз в самый долгожданный для школьников день недели – воскресенье (тогда суббота была учебной), где-то в середине апреля, меня с раннего утра послали в магазин за продуктами. Всё как обычно, молоко, хлеб и ещё что-то из повседневного, типа спичек.
Сунув в карман бумажный рубль, взяв трёхлитровое ведёрко под молоко и матерчатую сумку, нахлобучив надоевшую за зиму кроличью шапку типа «ушанка» и демисезонное пальто, доставшееся по наследству от старшего брата, я бодро зашагал в продовольственный магазин, который взрослые называли почему-то «шестым».
Путь в магазин пролегал мимо двух пожарных прудов, маленький, тот, что у старой детской консультации на улице Кирова и большой, на улице Островского, на котором были даже огромные деревянные мостки для заезда пожарной машины и набора воды.
Мимо маленького пруда я прошёл без особого трепета, а вот у большого в голове возник голос полный коварного искушения: «Какие хорошие льдины, да они просто созданы для катания! Давай прокатись, никто не увидит, всего минуточку, не убежит от тебя этот магазин!». Нельзя сказать, что я так вот без боя сдался этому голосу внутреннего провокатора, но доводы его были на столько убедительны, а желание прокатиться на столько сильно, что пришлось пойти на уступки.
«Подумаешь, всего то на чуть-чуть позднее обычного приду домой, да и вообще назад можно будет возвращаться короткими перебежками, главное, чтобы молоко в бидончике не расплескать» - подумал я. А тут ещё на глаза попалась лежащая на берегу пруда деревянная палка-шест, будто нарочно дожидавшаяся когда я её подберу.
Всё, решено, прочь предательские сомнения! Я поставил на землю пустое ведёрко, положил сумку, взял палку, отошёл на пару-тройку шагов назад и с короткого разбега прыгнул на уже отошедшую от берега ближайшую льдину.
Дальше случилось то, что и должно было случиться с тем, кто не соблюдает законы и правила, особенно те, которые являются неписанными. Поскользнувшись после своего «мастерского» прыжка, я приземлился своей пятой точкой об лёд. Помните фразу Остапа Бендера из знаменитых «Тринадцати стульев»: «Лёд тронулся, господа присяжные заседатели!» Так вот, в данном случае никуда он не тронулся, а несмотря на то, что место соприкосновения было самым мягким местом на моём теле, лёд попросту раскололся!
В одно мгновение я оказался под водой в окружении холодной, сырой и какой-то зелёной темноты. Говорят, что в минуту смертельной опасности у человека перед глазами проходит вся жизнь, но, видно, у детей происходит по-другому. Никакого кино из своей короткой жизни перед глазами не мелькало, а только зелёная темень. Первой же мыслью был вовсе не страх за свою жизнь, об этом я даже ни грамма не беспокоился, видимо в детстве мы уверены, что будем жить вечно, а все несчастья, это не про нас. Первой мыслью было: «Как там мой бумажный рубль, ведь намокнет же и как мне на него продадут молоко?!». Про хлеб я не беспокоился, так как его обычно покупал на сдачу от молока.
Больше ни о чём другом за время своего вертикального подводно-подлёдного плавания я подумать так и не успел, т.к. то самое место, которым я лихо расколол льдину коснулось илистого дна пруда, и я тут же начал подниматься вверх, даже не прилагая усилий, видимо воздушный пузырь, образовавшийся у меня на спине под демисезонным пальто, сработал вместо спасательного круга. Не захотело подводное царство принимать в свои чертоги такого непослушного ребёнка, который с высокой колокольни плюёт на неписанные законы безопасности собственной жизни, я уже молчу про здоровье.
Неуклюже, совсем не как богатырь Дядьки Черномора, а больше напоминая огородное пугало после проливного дождя, расталкивая в стороны ледяные осколки, я выполз на берег. Подобрал лежащую на половину в воде деревянную палку и выловив с её помощью свою кроличью шапку, подобрал сумку с ведёрком и быстрее северного ветра помчался в сторону магазина.
Но преодолев пару десятков метров, «северный ветер» как-то быстро закончился, и я перешёл на шаг, который мои родители обычно называли «нога за ногу». Как в таком виде заявлюсь в магазин, да и город у нас не столица, любой встречный меня как облупленного знает, я уже не говорю про очередь в магазине.
Вот попал, так попал! Домой без продуктов никак нельзя, да и видок у меня ещё тот, на серьёзный домашний разнос в самый раз потянет. В магазин пока не просохну тоже соваться не стоит. Что делать! Прямо, как у Чернышевского, с той лишь разницей, что кто виноват ясно, как божий день.
А холод уже не шуточный и тут меня осенило. Бабушка!!! Вот мой ангел спаситель! Буквально рядом с этим пожарным прудом в комнате коммунальной квартиры на первом этаже деревянного двухэтажного дома жила моя бабушка Зоя, мама моего отца.
Я, конечно, не Красная Шапочка и горячих пирожков у меня с собой никогда не бывает от слова совсем, но именно к бабушке Зое я сколько себя помнил всегда ходил с превеликим желанием и охотой, как-то уж слишком уютно и спокойно было мне в её маленькой комнате с большим раздвижным круглым столом посередине, с белой каменной печкой, фанерным шкафом с большим зеркалом, высокой и удивительно мягкой железной кроватью с блестящими шариками на спинках и диваном, внутри которого лежали журналы «Работница» с картинками и роман-газеты без картинок. Я был просто уверен, что бабушка что-нибудь придумает и выручит меня из этой переделки. Так и было!
Войдя в заднюю дверь сквозного подъезда, я немного ещё постоял в нерешительности перед дверью, а потом взялся за ручку и с силой потянул её на себя. В общем коридоре никого не было, но на кухне кто-то копошился, и, судя по ароматному запаху, готовил себе завтрак на чудо-печке, называвшейся «керогаз» работавшей на керосине, отчего приготовленная на нём еда принимала удивительный вкус, особенно жаренная картошка. Хорошо, если на кухне сама бабушка Зоя, но если там одна из её соседок, то придётся с ними здороваться и отвечать зачем это я в такую рань заявился, а нормальной отмазки я не придумал.
С бабушкиными соседками по квартире не забалуешь! Это были две одинокие женщины бальзаковского возраста, одну звали бабушка Тоня, худая и какая-то вся подвижная словно ртуть, другая бабушка Римма, крупная с низким голосом, медлительными и важными движениями, ворчливая, похожая на разжалованную пожилую королеву. Эти две соседки часто по вечерам приходили к бабушке Зое посмотреть её чёрно-белый телевизор, а заодно пожаловаться друг на дружку, будто моя бабушка была у них вроде третейского судьи и должна была определять степень вины за вовремя не подметённый пол в общем коридоре или не выключенный в туалете свет.
Мне крупно повезло, соседок на кухне не было, а завтрак готовила сама бабушка Зоя и это была моя любимая жареная картошка на маленькой чугунной сковородке! Встав в кухонном проёме, я смотрел на копошащуюся у керогаза бабушку и молчал. Бабушка Зоя, видимо почувствовав что кто-то на неё смотрит, повернула голову в мою сторону и чуть не выронила из рук эмалированный зелёный кофейник, который собиралась поставить на керогаз вместо снятой с него сковородки.
Да, представляю какой я тогда был красивый, в мокрой кроличьей шапке со свисающими на лоб сосульками из кроличьей шерсти и демисезонном пальто с прилипшими к нему кусочками тины из пруда, просто какое-то «явление Христа народу».
Справившись с замешательством, бабушка поставила кофейник на стол, подошла, взяла меня за плечи, развернула и легонько подтолкнула в направлении своей комнаты. Войдя в комнату, я начал торопливо рассказывать, что произошло, а она проворно стала расстёгивать пуговицы на моём пальто, сняла шапку, взяла из рук сумку с молочным ведёрком, потом усадила на стул и принялась развязывать шнурки на моих ботинках, которые почему-то никак не хотели сниматься по-хорошему и пришлось их стягивать вместе с носками. В общем, я попал в хорошие руки!
Выслушав сбивчивый рассказ о льдинокрушении и погружении в воду без скафандра, бабушка накормила меня картошкой, потом налила чашку горячего ячменного кофе, а сама предварительно развесив возле печки моё одеяние и включив телевизор, на единственном канале которого шла детская воскресная передача типа «Будильник», куда-то умчалась. Оказалось, что она вместо меня сходила в магазин и отнесла молоко и хлеб домой на улицу Кольцова, сказав родителям, что я сегодня побуду у неё и помогу ей убрать с улицы остатки дров в сарайку, а вечером приду домой и сделаю уроки на завтра. О моих водолазных приключениях в пруду бабушка ничего не сказала и этим нашим с ней секретом ещё больше расположила к себе мою детскую душу.
На следующий день, идя в школу, я машинально сунул руку в карман своего пальто и нащупал там какой-то непонятный комочек. Вынув руку из кармана, посмотрел и увидел в ладони мятый перемятый бумажный рубль, который так и остался у меня после вчерашних событий.
Отдать рубль родителям? Тогда придётся рассказать и про всё остальное. Вернуть бабушке? Как бы этим её не обидеть. В итоге я решил уничтожить это «вещественное доказательство» и всю учебную неделю ходил в школьный буфет и покупал там две маленькие, как кнопки булочки с чаем и даже два раза в большую перемену бегал в киоск к «шестому» магазину за мороженым в картонном стаканчике и обязательно выпрашивал у продавщицы две палочки. Они были очень похожие на те, с помощью которых врач в детской консультации осматривал горло маленького пациента, предлагая открыть рот и сказать: «Аааа».
Продавщица, отсчитывая сдачу, всегда спрашивала одно и то же по поводу одного мороженного и двух палочек: «Ты что, в два горла хочешь есть?», а потом добавляла: «Смотри заболеешь!» И всякий раз я ей ничего не отвечал, а просто забирал мороженое и убегал в школу. Ну не рассказывать же ей, что вторая палочка не для меня, а для моего друга Олега Мартемьянова. Не мог же я лопать мороженное в одиночку!
Д. Саломатин (Кинешма, май 2022 г.)