Камера А5.
Система: Объекты «Абрамов», «Мельников» переместились в коридор Г14 – коридор Г11, переместились в отсек генератора кислорода и главного узла вентиляционной системы (ГУВС).
Абрамов: Вот, мне немного времени нужно, чтобы запустить систему.
Мельников: Значит, подзадержимся.
Абрамов: В каком смысле?
Мельников: Ты работай. Я с тобой пошёл не только за компанию, есть разговор.
Абрамов: Какой?
Мельников: Не прикидывайся дураком. Кажется, только мы с тобой здесь понимаем истинный ход событий.
Абрамов: Получается «ещё одним скептиком» был ты?
Мельников: Да, долго рассказывать, если вкратце, то отец меня учил, как солдата, но я по здоровью не прошёл. Ну, так вот, всё это напоминает тактику саботажа: сломать управление, диверсия, и лишить врага основной силовой единицы – ошибки в системе, сломанные панели, попытка взрыва реактора, смерть наших солдат.
Абрамов: Я тоже так подумал. Но почему ты не поддержал меня. Если, чтобы и против тебя не пошли, то они и так знали.
Мельников: Да, знали, но только по тому, что я сам им сказал. Одному мне почти ничего не сделать, поэтому я сам «сражался», но раз кроме меня ещё и ты понимаешь, значит, есть смысл действовать более тактично и разумно.
Абрамов: Да, в этом есть логика.
Мельников: Но, похоже, кроме нас есть ещё пара персон, которые понимают происходящее.
Абрамов: И кто же это?
Мельников: ИИ, он должен, даже если добрались до его памяти, хоть что-то знать. А второй – Николай Дроздов.
Абрамов: Кажется, ты бредишь, он был против меня.
Мельников: Ты либо слеп, либо глух. Слышал, что он сказал про информацию?
Абрамов: Да, но он ничего не сказал.
Мельников: Он должен был разблокировать ИИ, значит, тот ему что-то рассказал. Он хотел сказать, но весть о гибели солдат отвлекла всех и раскрыла тебя. Коля не дурак, он сориентировался и пошёл против тебя, чтобы не стать изгнанником, как мы. Он понимает, что нас меньшинство.
Абрамов: Но почему бы тогда просто не рассказать всем обо всём, подключить ИИ?
Мельников: Сидоров трус, но он капитан и имеет всеобщее расположение, а трусость прикрывает репликами: «не разводи панику» и так далее. Более скажу, он это говорит, чтобы не только скрыть свой страх, но и сохранить власть, чтобы создавать козлов отпущения и видимость, что он держит всё под контролем. Он столь же хитёр, сколь труслив.
Абрамов: Ну, я с тобой, понимаю, мы – люди свободно мыслящие, но Дроздов?
Мельников: Он тоже всё понимает, но предпочитает действовать, не открыто, а тайком, как шпион. Он считает более верным сидеть за спиной врага и потакать ему, чтобы в нужный момент вонзить ему нож в спину. Да подло, но эффективно и полезно, ведь так он сможет нас предупредить, если они что-нибудь придумают против нас или будут скрывать информацию.
Абрамов: Надо же, думал, будем исследовать новые планеты, попадём в историю, а тут, блин, тайные сговоры, шпионские игры, интриги и скрытые враги. Да, совсем не то я представлял, когда шёл сюда. Но что будем делать теперь? Только побыстрее, нам надо возвращаться, работу-то я закончил давно.
Мельников: Для начала – узнать что произошло. Позднее, когда будет возможность, пойдём куда-нибудь, где нас не подслушают, и через терминал свяжемся с ИИ.
Абрамов: Договорились. Идём в казарму.
Система: Объекты «Абрамов», «Мельников» покинули отсек генератора кислорода и ГУВС.
Камера В8.
Система: Объект «Воробьёва» переместилась в коридор Г13, переместилась в отсек каюты капитана и пилотов.
Воробьёва: Товарищ капитан, у меня к вам разговор. Желательно наедине.
Сидоров: Странно, но ладно, Валера, Гена, пойдите, погуляйте.
Савельев: Ладно, как скажете капитан.
Игнатьев: До встречи.
Система: Объекты «Савельев», «Игнатьев» покинули отсек каюты капитана и пилотов.
Сидоров: Ну, ладно, что такое?
Воробьёва: Я заподозрила неладное, и решила подслушать зазнавшегося повара и того шизанутого инженера.
Сидоров: Лиза, тебе не говорили, что подслушивать нехорошо…
Воробьёва: Они планируют бунт!
Сидоров: Что? Ты уверена?
Воробьёва: Абсолютно. Я услышала, как они планировали поднять бунт, захватить станцию, а несогласных, в том числе меня и вас выбросить за борт!
Сидоров: Подожди-подожди. Это серьёзное обвинение, одних слов мне мало, нужны более веские доказательства.
Воробьёва: Но вы же капитан, ваша воля – закон для персонала. Вы скажете выкинуть их, и остальные должны будут подчиниться, в противном случае вы сможете отдать их под трибунал. Или включить протокол захвата судна.
Сидоров: Поумерь пыл, пожалуйста. Я тоже не желаю, чтобы здесь поднялся бунт, но когда мы вернёмся, всё это может всплыть и тогда не сносить головы мне.
Воробьёва: Но всем можно заткнуть рот, а память ИИ можно стереть.
Сидоров: Ты знаешь, как это сделать?
Воробьёва: Нет, но…
Сидоров: Именно, я тоже не знаю. А инженеры могут, так что если мы решим всё провернуть, значит, нужно будет запастись их доверием, а для этого необходимы чёткие улики, которых у нас нет. Кроме, разве что твоих слов, но из-за твоей репутации стервы, тебе никто не поверит, а моя поддержка только докажет им, что я с тобой в сговоре.
Воробьёва: И что же мы будем делать?
Сидоров: Сидеть и внимательно наблюдать, собирать отчёты системы и записывать наблюдения подозрительного поведения, а когда соберём достаточно – выкинем их в шлюз, сотрём память и, по прибытию домой, получим награду за выявление и предотвращение деятельности, подрывающей успех миссии.
Воробьёва: Ладно, буду держать нос по ветру.
Сидоров: Вот и хорошо, а теперь дай мне отдохнуть.
Воробьёва: Как скажете, товарищ капитан.
Система: Объект «Воробьёва» покинула отсек каюты капитана и пилотов, в отсек переместились объекты «Савельев», «Игнатьев».
Сидоров: О! Уже вернулись?
Савельев: У нас особо не прогуляешься – свободного пространства немого, коридоры узкие, ходить, конечно, можно, но особо не развернёшься.
Игнатьев: О чём беседовали?
Сидоров: Да так, опять ныла по различным поводам. Такое чувство, будто ей делать больше нечего. Ходит и ноет: «Эти такие, а эти такие». Брр.
Игнатьев: Ну, такой уж у неё гнилой характер.
Сидоров: Ладно, я, пожалуй, отдохну.
Игнатьев: Я тоже.
Савельев: И я. Интересный парадокс: мы долгое время пробыли в криосне, только разморозились, а устали только больше.
Игнатьев: Дефект технологии.