Увлечение этнографией привело бизнесмена, коллекционера и основателя марки Gourji Дмитрия Гуржия на Русский Север. Маршрут, занявший неделю, прошел через старообрядческие деревни Кенозерья, средневековый Каргополь и дремучие вологодские леса.
Меня всегда интересовали трансграничные места, в которых сходятся и пересекаются разные цивилизации. На территории России их множество, таких, где происходило или происходит смешение разных культур, образов жизни, больших и маленьких цивилизаций. И я по возможности стараюсь побывать там — не просто сходить в музей, а постараться увидеть нечто большее, тот образ жизни, которого больше нет, но можно предположить, догадаться, представить себе, каким он был, как жили эти люди. Меня всегда интересовала тема староверов и концепция раскола, можно сказать, с самого детства. Мой отец работал в посольстве в Румынии и занимался связями с соотечественниками. Там была огромная старообрядческая колония липован, и я помню, как еще подростком ездил и смотрел, как живут эти люди, как они сохранили язык и культуру, несмотря на то что были изгнаны из России и в общем-то румынские власти их тоже никогда не жаловали. Когда мы с друзьями, нашим неформальным клубом этнографов-культурологов — непрофессиональных, конечно, решили посмотреть старообрядческие деревни, мы собрались, естественно, на Русский Север. Мы разработали недельный маршрут и сели в поезд Москва--Архангельск на Ярославском вокзале. Вышли на станции Плесецкий — той, что рядом с космодромом, сели в заранее арендованные уазики "Патриот" и поехали на Кенозеро. Национальный парк, знаменитое место посередине между Архангельском и Вологдой, та самая русская цивилизация, которой, как считается, больше нет, которая пропала и куда-то исчезла. Как было принято говорить, деревня умирает, население спивается. Знакомые, которые бывали в этих местах в 70-80-х годах прошлого века, перед моей поездкой говорили мне, что больше они туда не поехали бы ни за что и никогда, что ничего худшего они не помнят в своей жизни: комары, тоска, повальное пьянство. Когда я добрался до Кенозерья, я понял, что давно не видел ничего более прекрасного. Это необычайной красоты реки, леса, холмистые рельефы и деревни — большие староверческие деревни с гигантскими домами и деревянными церквями с росписями, которые называются "небеса". Там все церкви шатровые, у них перекрыт купол и вместо потолка нарисованы "небеса" — это особенная вещь. После увиденного я заказал рисунок у московской художницы Сони Уткиной, с которой мы много работаем, и мы сделали платок, который так и называется — "Небеса Кенозерья".
До Кенозера мы ехали по хорошим дорогам — грунтовым, но очень ровным. В этой местности нет мостов, вместо них есть переправы, и это, скажу я, необычайно круто — переправляться вместе с огромным траком, который везет лес. Ни одного горького пьяницы в пути нам не встретилось — может, правда, все они уже спились и давно в земле сырой? Остались только непьющие, которые заняты работой, детьми, и пить им особо-то и некогда. Они открывают частные музеи, гостевые дома — идет такая реальная жизнь. Первый человек, которого мы встретили на Кенозере, был тот самый почтальон из фильма Кончаловского "Белые ночи почтальона Алексея Тряпицына". Он действительно существует и на самом деле развозит почту на своей лодке. Так же, как сказочные терема из иллюстраций Билибина и Бакста: нам кажется, это что-то былинное, нереальное, а они есть, они тут существуют на самом деле. Совершенно удивительная архитектура, деревянное зодчество, церкви, целые города деревянные, храмовые многоэтажные деревянные комплексы — и все это стоит, это чудо света, вот оно, здесь, на Кенозере. Большинство деревянных храмов в отличном состоянии. Самое удивительное, что многие из них в 1990-е годы были восстановлены одним из норвежских фондов, то есть на норвежские деньги. Когда мы стали узнавать почему, выяснилось, что в Норвегии считают эти места и этих людей частью своей культуры — нордической, поэтому посчитали, что должны профинансировать реставрационные работы, чтобы все это сохранилось. Норвежцы много успели сделать и готовы были продолжать, но их оттуда попросили: времена изменились — деньги теперь выделяет наше Министерство культуры. Представители местной власти — отдельная тема, в отечественном кино вроде фильмов "Самый лучший день" или "Горько!" они обычно все такие гладкие, в новой форме и так изъясняются, что думаешь: в жизни такого никогда не увидишь, это художественный вымысел. Но на Кенозере я себя поймал на том, что сотрудники национального парка здесь так и выглядят, как в кино: подтянутые, подчеркнуто вежливые, корректные, строгие. Когда мы заехали на джипах на берег, в песок, несмотря на то что вокруг людей не было вообще, к нам уже через несколько минут подошли и очень вежливо попросили сдвинуться на другое место, специально предназначенное для туристов. Там же есть гостевой дом, конечно же, деревянный, весь в этой стилистике — такая большая изба. Я впервые видел русскую печь таких гигантских размеров, в ней готовят всю еду для гостей. Кенозерские цены --на порядок меньше московских: когда находишься там, начинает казаться, что вещей дороже 1 тыс. руб. просто не существует, 50 руб.— вполне себе деньги, а 200 руб.— это уже сумма.
Кенозеро — это огромное водное пространство, передвигаться по которому можно только по воде. Дорог вокруг озера нет: берег очень извилистый, и проложить их сложно — чтобы добраться до окрестных деревень, мы брали плоскодонку. К историям о том, что деревни умерли — в каждой, где мы побывали, живут люди. Из 15-20 домов обитаемы 3-4, но летом приезжают наследники из Москвы и Петербурга, во многих домах организуют летние художественные лагеря. Как-то в одной из деревень мы видим, что навстречу идет человек вполне столичного вида, мы поздоровались, познакомились, и оказалось, что это очень известный художник из МАРХИ Ермолаев. Много лет он арендует в этих местах, что ближе к Каргополю, большие крестьянские дома, что-то даже перестроил для своей летней художественной школы для детей ТАФ. Староверческие дома огромны, они выглядят как гигантские деревянные дворцы с очень большими жилыми помещениями и отдельно отгороженным пространством для домашнего скота. Все под одной крышей — такой дом-хозяйство, староверческая общинно-семейная система, когда все поколения семьи живут вместе. В каждой деревне есть церковь, совершенно необычайная и интересная в том смысле, что мы ведь знали: в этих местах и на Кенозере жили беспоповцы. Когда мы просили показать нам храм, чтобы осмотреть его, приходила бабушка с ключами и на вопрос "А где же ваш батюшка?" отвечала: "А есть, есть батюшка". "А где он?" — спрашиваем. "А там" — "А служите в церкви, венчаете?" — "Служим, служим". И поскорее от нас уходит. Явное отсутствие батюшки они афишировать не хотят: вдруг про них вспомнят, да и пришлют кого-нибудь.
Статья в Коммерсантъ👉🏻https://www.kommersant.ru/doc/2955928?query=%D0%B3%D1%83%D1%80%D0%B6%D0%B8%D0%B9
Спасибо, что дочитали статью до конца, нам очень приятно! 🙂 За это мы дарим Вам промокод ZEN на скидку 5%.