Далее я арендовал красивое помещение с полами, залитыми прозрачным лаком, с неимоверными узорами, поставил красивые полки, добавил ламп, — всё это сделал своими руками, потребовалась помощь только электрика-профессионала.
В общем, магазин получился настолько красивый, что я сам этого не ожидал.
После того, как я месяц от зари до зари работал над внутренним устройством магазина, я, по своему обыкновению, пошёл поплавать в бассейне, где сообщил первому русскому человеку, что завтра в 10:00 часов по местному времени мною будет открыт самый большой в городе русский магазин.
Реакция была настолько неожиданной для меня, что это стоит отдельного описания.
Это был пожилой человек, всегда дружелюбный, в момент сообщения новости его как молния ударила, он даже пошатнулся, — как будто получил хук в солнечное сплетение, после этого он вышел из бассейна на негнущихся ногах. Я тогда подумал: хорошо, что он был не в воде, а то пришлось бы его спасать и делать дыхание изо рта в рот, это я бы с удовольствием уступил девушкам-спасателям.
Сразу хочу сказать, что на протяжении полутора лет этот друг ни разу не зашёл в мой магазин.
После такого «радостного» приёма я решил смыть тяжёлое ощущение с души и переместился в джакузи, где сидели двое наших соотечественников, им я тоже сообщил новость, после чего не смог не заметить, как в гримасе изменились их лица.
Правда, эти друзья оказались крепкими орешками, и они засыпали меня вопросами, которые касались закрытой информации о бизнесе: сколько плачу за аренду, где беру товар, какая будет наценка.
Они проявили чуткость и понимание момента, и, точно так же, как и предыдущий друг, ходили в магазин только на разведку. Приходили поговорить и послушать, о чём говорят посетители в магазине.
Причём, один из них был моим пациентом, имел травматическое смещение в шейном отделе позвоночника и рекомендацию безграмотной массажистки из России, поэтому страшно боялся вправлять этот сегмент.
По этой причине я не брался за эту работу, но в течении пяти лет настаивал на том, чтобы он обратился к японскому мануальному терапевту, которого я рекомендовал своим пациентам со сложными случаями.
Этот молодой 35-летний мужчина не мог спать из-за смещения позвонка более 20 лет и вместо тренировок отдыхал в спорткомплексе то в сауне, то в джакузи.
После лечения у японца по моей рекомендации он воспрянул, накачался, стал плавать как торпеда. Узнав новость о моём магазине, и проплывая мимо меня по дорожке, он со всего маха задел меня по лицу. Причём всё это было на глазах его друга, священника русской церкви.
Потом я неоднократно намекал батюшке, что хорошо бы нашему бывшему другу принести извинения за столь игривое поведение. На это святой отец отвечал, что надо прощать ближнего и не ждать извинений.
В ответ я объяснил ему, что простил сего отрока, ибо если бы не простил, то завязал бы его белы рученьки на спине, яко крылья, своими богомерзкими приёмами из басурманских единоборств.
Проведя презентацию нового бизнеса, я понял, ещё не успев открыть магазин, что что-то пошло не так.
Сворачивать с дороги было поздно: магазин полностью готов к открытию. Установлены новейшие холодильники и морозильные камеры, полки сверкают перламутровой краской, свежайший товар стоит на полках, пестрит упаковками, в воздухе разливается дурманящий запах конфет и хочется, как в детстве, набить рот мармеладом, зефиром и всё это запить ситро.
Весть об открытии магазина разлетелась мгновенно, это я понял: даже кададцы, которые не были мне ни друзьями, ни врагами, перестали со мной здороваться.
Хотя, бывало, приходили кададцы, сами шли на контакт, и беседовать с ними было очень приятно, но это — скорее исключение из правил.
Благодаря тому, что я много общаюсь с молодыми людьми, приехавшими в Кададу в разном возрасте, и полностью ставшими кададцами, но при этом не забывшими русский язык, я получаю информацию, закрытую от взрослых людей, даже идеально владеющих английским языком.
Я консультировался с молодыми ребятами по самым загадочным нюансам, возникающим в общении с местным населением, и если вы, как жители Кадады, обнаружите в моих высказываниях неточности или несовпадения с вашим мнением, то вся ответственность лежит на моих консультантах.
Лично я склонен доверять советникам, так как это весьма умные и адекватные молодые люди с университетским образованием, — либо учащиеся, либо работающие ребята.
Так вот, когда я поинтересовался, почему у кададцев возникла такая резкая реакция на открытие магазина, они объяснили, что в Кададе тот, кто имеет свой бизнес, является не обычным человеком, а практически лидером, очень уважаемым человеком.
То есть, если ему удаётся вести бизнес, это знак, что его поддержали люди как личность, и это дало ему возможность занять место на рынке.
У нас было иначе: поставил ларёк и торгуешь, твой успех зависит оттого, как ты решил вопросы с официальным и неофициальным рэкетом, а отношения с клиентами вообще можно игнорировать.
Отсюда следует вывод, что бизнесмен в Кададе — это уважаемый человек, а не ругательство, как в нашей культуре, но и его положение вызывает зависть.
А если эту позицию занял вчерашний иммигрант, то зависти нет предела. Были случаи, когда в магазин приходили кададцы и по два часа доказывали, что это они должны быть на моём месте.
Всё потому, что они владеют языком лучше, чем я, и это их родной язык; а я зря думаю, что успешный, — это несправедливо.
И это говорилось не напрямую, а завуалировано, нельзя было придраться и выставить этого человека из магазина. Тем не менее, он задавал вопросы и высказывал своё недовольство ответами, — всё это было на грани атаки и не переходило в открытое хамство.
Хотя и хамство тоже бывало, например, когда заходили деревенские кададки, здесь их называют реднеки (в переводе — красная шея).
Сделав мелкие покупки, с наглостью танков и реальной агрессией, они задавали вопросы, и если я отвечал уклончиво, то чуть ли не кидались на меня.
К примеру, задают вопрос: «Откуда вы приехали?», — при этом мило улыбаются, вы спокойно отвечаете. Когда к вам подходят две дамы, похожие на торгующих горелыми пирожками на полустанках, и со зверским выражением и одновременно свысока кидают: «Ты откуда?», — то я с каменным лицом отвечаю: «From Russia».
Их это не удовлетворяет, и они чувствуют, что я их дразню, ведь и так ясно, что я из России — мы в русском магазине. Они свирепеют, снова спрашивают, какой город, я, с лицом Брюса Ли, отвечаю: «Moscow», и им ничего не остаётся, как уйти.
Наши, наблюдая за этим со стороны, говорили, что не выдержали бы такого напряжения, а для меня, как ни странно, это было вовсе не трудно. Меня могло расстроить, если наши делали что-то неприятное. Можно сделать неправильный вывод, что я глумился над кададскими посетителями и получал удовольствие, но это не так.
Но напротив я, как и все наши соотечественники, я старался проявить максимальное внимание, и этим развенчать миф о грубых русских, которые только играют на гармошке и пьют водку.
Даже через три года после закрытия магазина кададцы звонят, думая, что мы открыты (я оставил номер телефона как домашний), и когда я говорю, что магазин закрыт, они с удивлением говорят: трудно поверить, что с такими отличными отзывами о магазине, бизнес закрыт.