Часть 3
На следующее утро уехал Санек, и я остался один, поскольку Вика увела Серегу к себе. Анализировать произошедшее я не пытался – не было моральных сил. Просто лежал на кровати и смотрел в потолок, потом в гамаке, а потом опять на кровати. Мой мозг отдыхал.
В середине дня прибежал Серега.
– Вечером пойдем к Вике. Ее мама должна приехать, посидим вечерок у них.
– Ну ладно. С собой чего-нибудь надо взять.
– Я еще виски привез. Сразу не сказал, а то уже бы вылакали.
– Умница, сыночек, – улыбнувшись, сказал я, – а у меня припрятана бутылка вина.
– Супер, закусь с них.
Остаток дня я провел, лежа на диване. Серега развлекал меня всякими разговорами. Темы Вики мы не коснулись ни разу.
Наступил вечер, и мы пошли к ним. Вика ждала нас у калитки.
– Если что, мы с тобой встречаемся с зимы, – сказала она Сереге.
– Понял.
– Что так? – спросил я.
– Так надо. Много будешь знать, плохо будешь спать, – улыбаясь, ответила Вика.
– Я и так плохо сплю, вспоминая твои выходки.
Мы вошли в дом.
– Мама, мы пришли, – крикнула Вика. – Я с ребятами.
Вышла Нина Петровна.
– О, так мы пить будем, – сказала она, глядя на сумку с бутылками. – Здравствуйте, проходите. Вы, наверное, Сергей?
– Да, – ответил он.
– Очень приятно. Иван, заходите. Вика, приглашай гостей. Пойдемте.
Мы прошли в гостиную. Играла какая-то тихая классическая музыка. В кресле валялась раскрытая книга. Судя по всему, мы прервали чудесный вечер у Нины Петровны.
Серега уселся на диван, Вика – рядом с ним. Я подошел к столу и стал выставлять бутылки. Нина Петровна подошла к шкафу с посудой и спросила:
– Что у вас там из напитков?
– Вино и виски, – ответил я.
Она подала два стакана и два бокала для вина. Серега и Вика о чем-то мило ворковали, а я тем временем открыл бутылки.
– Мы гостей не ждали, поэтому из закуски только фрукты и печенье, – сказала хозяйка, поднимая свой бокал. – Ну, мальчики, рада видеть вас у нас.
Все звонко чокнулись и выпили.
– Чем вы занимаетесь, Сережа? – томно спросила Нина Петровна.
– Я учусь вместе с Ванькой.
– А, да, Вика говорила.
– Вы меня извините, Сережа, и Вику тоже, она мне показала ваши снимки. Вы хороший фотограф.
Я с интересом посмотрел на Вику. Серега заерзал на стуле, не понимая, о чем речь.
– Мама! Ну зачем?
– Это, конечно, ню, только для двоих, но они так хорошо сделаны. И потом, у вас такая дача! – сказала Нина Петровна.
– Да… – растерянно проговорил Серега.
– Я хочу посмотреть! – воскликнул я.
– Иван, эти фотографии не для вас, – с каким-то придыханием сказала Нина Петровна.
– Ладно, мам, пусть посмотрит. Сейчас принесу, – ответила Вика и вышла из комнаты.
– Я сейчас вернусь к вам, – сказала хозяйка и тоже ушла.
Мы остались вдвоем.
– Наливай, – сказал Серега, – что это за фотки такие?
Я налил по полному стакану виски, и мы залпом выпили.
– Понятия не имею. Ню! Кто ее снимал?
– Давай еще, – сказал Серега.
Я налил по половинке, выпили мы так же, залпом.
Вика с Ниной Петровной вернулись вместе. Она протянула мне стопку фотографий. Это действительно был ню. Я стал их смотреть. На фоне интерьеров шале Вика позировала в черном нижнем белье. Фотографии действительно были хорошие. Постановочная съемка, грамотно расставлен свет. «Понятно, он-то ее и сделал такой распутной, этот фотограф», – догадался я. Серега взял у меня фотографии.
– Давно их не смотрел, – сказал он, делая вид, будто на самом деле видел их раньше, и даже сказал, вынув одну фотографию из стопки: – Вот эта моя любимая.
Вика засмеялась, взяла фотографии у него из рук и встала.
– Пойдем со мной, – сказала она Сереге. Он охотно пошел за ней. Мы остались с Ниной Петровной одни. Я налил себе еще виски, ей – вина. Мы выпили.
– Вы были на выставке Матисса? Проходила недавно в ЦДХ, – спросила она.
– Нет, но вообще люблю импрессионистов, – ответил я.
Не знаю почему, но в этот вечер мне опять захотелось выпить много. Я налил себе еще и выпил. Появилось желание закурить.
– Вы извините, я схожу покурю, – сказал я и собрался вставать, но Нина Петровна остановила меня, положив свою руку на мою.
–Кури здесь. Я люблю, когда от мужчины пахнет табаком, – каким-то непонятным сладким голосом сказала она.
Мне стало неловко. Она мило улыбнулась мне и подала пепельницу, затем села на диван и, похлопав рядом с собой рукой по дивану, как собачке, когда хотят, чтобы она села рядом, сказала:
– Налей нам и иди сюда, здесь будет удобнее.
Я потушил сигарету, налил нам напитков и пошел к ней. Выпито мной уже было немало, и рассуждения на тему «что происходит?» в моей голове появиться уже не могли.
– У импрессионистов я люблю краски, – начал прерванный разговор я и отхлебнул полстакана виски.
– Да, краски! Какие цвета, палитра! Можно часами смотреть на них.
– Я слышал, что художник, не помню какой, тот, с которого начался импрессионизм, был просто очень близорук и поэтому писал такие картины, – начал рассказывать я.
– Да? Как интересно, –повернула она голову ко мне. Я допил стакан и резко повернулся к ней. И это случилось! Алкоголь ударил меня тяжеленным молотком по затылку! Не соображая, что я делаю, я поцеловал ее, и, как ни странно, она мне ответила поцелуем. Дальнейшие события, наверное, ввели бы меня в ступор, если бы происходили со мной на трезвую голову, но я был пьян, и сказанное ею дальше воспринял вполне нормально.
– Пойдем ко мне в комнату, здесь нас может Вика увидеть.
Я встал и, о ужас, шлепнув ее по попе, пошел за ней. Она пропустила меня вперед. Я вошел к ней в комнату и упал на кровать.
– Только тихо, – сказала она, раздеваясь.
Я тоже попытался начать раздеваться, но она сказала, что все сделает сама. Меня это вполне устроило. «Как Вика», – промелькнуло у меня в голове, и, вспоминая те безумства, что она вытворяла со мной, я издал сладострастный стон. Нина расплылась в улыбке, восприняв это как возглас моего одобрения, адресованный ее телу, что вполне могло быть правдой. Она была, как и Вика, маленького роста, без лишнего веса, симпатичной женщиной около сорока и вполне могла бы мне понравиться, если бы не была мамой моей бывшей девушки.
Возиться со мной в этот вечер ей пришлось долго, поскольку пьян я был сильно, но Нина была упорной женщиной и, порядком вспотев, достигла своей цели. Мне даже показалось, что она была довольна. Я уснул у нее.
Утром Нина растолкала меня и отправила домой. Утренняя прохлада на улице показалась мне морозом, и я буквально побежал к себе. Дома я посмотрел на часы, было шесть утра. Поднявшись наверх, упал на кровать и заснул крепким беспечным сном. Меня разбудил Серега.
– Вано, ты тут не скучал без меня? – весело сказал он, сев ко мне на кровать.
– Я спал, – мрачно ответил я.
– У нее мировая мама, увидела нас утром выходящими из комнаты вместе, ничего не сказала. Накормила завтраком.
– Да, она мировая, – промычал я, вспоминая вчерашние пьяные приключения.
– Вставай, проводишь меня на станцию, пора мне до дому.
Я нехотя оделся, привел себя в порядок и пошел его провожать.
Вернувшись домой, я лег в гамак и стал рассматривать ветки яблони, колышущиеся надо мной. Попытался заснуть, но приступ мерзости от самого себя не дал мне этого сделать. «Какой ужас», – сказал я вслух. – С ней, потом с ее мамой. А она – со мной, с Васькой, с Серегой, а на столе! Твою мать! Да, и ее тоже!» – думал я, медленно покачиваясь в гамаке. Потом все-таки заснул. Проснулся я от скрипа калитки, как в первый день. «Неужели она!» – возникло у меня в голове.
– Я так и знала, что ты здесь, – сказала Вика, весело глядя на меня.
– Ну, как дела? – вяло спросил я.
– Мама уехала в Москву. Я опять одна. Можно я останусь у тебя?
– Вика, ты совсем сошла с ума? Ты считаешь это все нормальным – то что ты делаешь?
– А что такого? Просто весело. Подумаешь, переспала с вами со всеми.
– Это грязь! Люди так себя вести не должны! Это звериные инстинкты, которые в приличном обществе принято скрывать.
– В приличном обществе! Это ты приличный?
– Причем здесь я? Ты как с этим всем жить будешь?
– Слушай, ты говоришь так, будто я кого-то убила. Не хочешь со мной спать сегодня, так и скажи. А то морали мне читаешь тут.
– Знаешь, Вик, самое смешное в этом всем, что спать с тобой я хочу.
То ли из-за этого разговора, то ли просто по какой-то неизвестной мне причине в эту ночь Вика была особенно активна. И как результат, вовремя уже утренних безобразий я оказался окровавленный с порванной уздечкой. Когда я закричал, она подумала, что это от удовольствия, и не остановилась. Мне пришлось скинуть ее с себя. Я резко встал с кровати, уставившись на поврежденное место.
– Ой, – хихикнула она, увидев последствия своей страсти.
– Дура, ты что наделала! – закричал я.
Она перестала улыбаться и аккуратно сняла с меня окровавленный презерватив.
– Медленно! – грозно сказал я.
– Потерпи. Я же не специально!
– Вези меня в город, – раздраженно сказал я.
– Да, конечно, – пролепетала Вика и стала быстро собираться.
«Доигрались, – думал я, осторожно надевая джинсы, – это мне наказание за разврат».
– Что, раны мои зализывать не будешь? – зло сказал я.
Она посмотрела на меня глазами, полными удивления.
– Это шутка, – так же зло сказал я и засмеялся. «Совсем дурочка!»
По понятной причине дорогой мы почти не разговаривали. Уже в Москве я попросил ее высадить меня у метро. Она так и сделала и, попрощавшись со мной, уехала в неизвестном направлении. Я заехал домой, принял душ, переоделся и пошел в поликлинику.
Мне повезло. К урологу не было очереди. Подойдя к кабинету, я немного постоял, затем собрался с силами и постучал.
– Да-да.
Я вошел в кабинет. За столом сидел почти профессор Преображенский. Было ему около шестидесяти. Лысый, с окладистой бородой и в маленьких очках. И, о ужас, напротив него сидела молоденькая медсестра.
– Ну, молодой человек, рассказывайте.
– Я лучше покажу, – тихо проговорил я. Медсестра звонко засмеялась.
– Вы думаете, что сможете меня чем-то удивить? – сказал он, улыбаясь. – Иди в смотровую, раздевайся.
Я улыбнулся ему в ответ и пошел в соседний кабинет.
Доктор сел на кушетку:
– Снимай штаны, знакомиться будем! Встань передо мной. Ну, показывай.
Я снял штаны.
– Так, посмотрим. Удовольствие хоть получил? Или туда-сюда, и все?
– Получил, – ответил я, становясь цвета свеклы.
Медсестра заливалась от смеха.
– Исаак Моисеевич, Вам помочь? – весело крикнула она.
– Посмотреть хочешь? Не надо. Наш герой-любовник и так скоро сознание потеряет от смущения. Здесь небольшой надрыв уздечки, шить не будем. Что же вы прибор-то не бережете, а? – поднял на меня глаза доктор и подмигнул.
– Ну… – виновато улыбаясь и пожимая плечами, промычал я.
– Аккуратнее надо. Девки – они такие. Да, Людмила?
– Да, Исаак Моисеевич, – крикнула медсестра и опять засмеялась.
– Одевайся, сейчас я тебе все выпишу. А засос сам пройдет.
– Какой? – очень удивился я.
Доктор громко засмеялся и показал рукой в сторону зеркала, висевшего над раковиной.
Я подошел к нему. Слева на моей шее красовался малиновый отпечаток Викиной страсти.
Мне обработали повреждения, и, взяв листок назначений, весь пунцовый я почти выбежал из кабинета.
Довольный, что травма моя была совместима с жизнью, со спокойной совестью я уехал обратно на дачу, просто отдыхать и лечиться.
Три дня я спал, читал, опять спал – в общем, наслаждался здоровым образом жизни. Видеть никого не хотелось. Потом я вспомнил про Таню. Сходил на станцию, позвонил ей. Приехать она отказалась, сославшись на родителей. «Ну и ладно, – подумал я. – А то вдруг она не стала бы ломаться, а у меня такая травма! Карантин на две недели. Как объяснишь?»
Размеренная жизнь потекла дальше. Но однажды, спустя неделю после кровавой истории, опять приехала Вика.
Был уже поздний вечер. Я сидел на веранде с чашкой кофе и сигаретой. Наслаждался тишиной. Вдруг хлопнула калитка, послышались шаги, и из темноты выплыла она. Взгляд у нее был какой-то тревожный. Было видно, что у нее что-то случилось.
– Привет, – тихо сказала она. – Извини, что приехала. Ты, наверно, не хочешь меня видеть?
– Привет, заходи, – равнодушно сказал я.
Она села за стол, повернулась лицом к саду и тихо сказала:
– Хорошо сегодня, тихо, тепло.
– Вик, что случилось?
– Вано, у тебя есть деньги?
– Ну да. Тебе сколько надо?
Она повернулась ко мне и назвала сумму. Я посмотрел на нее внимательнее и понял, что действительно что-то случилось.
– Столько у меня нет. Мне родители оставили только на еду. Я мог бы попросить у них, но они вернутся только через две недели. А тебе зачем?
– На аборт, – неохотно выговорила она.
Тут уже у меня округлились глаза.
– Нет, не делай такие глаза. Раньше, до вас, –попыталась она улыбнуться.
– И… А он что?
– Ничего. «Разбирайся сама».
– Да, весело.
Мы помолчали немного.
– Вик, ну хочешь, я насчет денег у ребят спрошу, у Сереги или Васьки?
–Нет, ладно, я у Верки возьму. Просто не хотела ей рассказывать…
Она отвернулась от меня и стала смотреть в темноту.
– Вань, у тебя водка есть? – не поворачиваясь, спросила она.
– Есть, сейчас принесу.
Я встал и ушел на кухню. Вернулся с двумя рюмками, бутылкой водки и тарелкой с бутербродами. Молча налил. Она взяла свою рюмку и залпом выпила. Я тоже выпил свою.
– Ты прости меня, что я вот так, вваливаюсь со своими проблемами. Просто оказалось, что совсем не с кем поговорить.
Я не знал, что ей ответить, пожал плечами и налил нам еще. Мы опять молча выпили.
– Ты, наверное, очень был злой на меня. Мы как-то непонятно расстались…
– Почему непонятно? Ты порвала мне член! Вот и все, – перебил ее я, улыбаясь.
– Не сейчас. Тогда, осенью. Посидели не скамейке, поговорили. И просто перестали друг другу звонить.
– Ну да, наверно, тогда я обиделся, но скоро все прошло.
– Я тогда встретила мужчину. У института, в самом начале сентября. Мы шли с девками к метро, и тут останавливается крутая тачка. Дальше как обычно: «Девочки, куда подвезти? Ля-ля, такие красивые». Мы сели, он довез до метро, раздал свои визитки. Адвокат Юрий Бородин. Девчонки их сразу выкинули, а я оставила. И позвонила ему в тот же вечер. Понравился. Не смотри на меня так. Да, понравился. Он намного старше, красивый, – она задумалась. – Очень привлек меня, было в нем что-то притягательное, демоническое. На следующий день мы встретились, ну и…
Вика выпила налитую рюмку, занюхала куском хлеба, как знатная алкашка, и продолжила:
– Он стал возить меня к себе на дачу. Где живет в Москве, до сих пор не знаю. Я влюбилась в него до потери воли. Бежала к нему по первому зову. Однажды, когда мы были у него, он сказал: «Скоро приедут друзья. Останься, посмотри, если не понравится, можешь уехать. Ну а захочешь присоединиться – очень хорошо». Я ничего не поняла и, конечно же осталась. Приехало человек десять, может больше. Мужики с бабами. Я расслабилась: раз женщины, значит ничего плохого не будет. Действительно, все сначала было прилично. Познакомились. Оказывается, не только я никого не знала. Выпили, и тут началось. Все стали раздеваться, ну и… В общем, оказалась я в свинг-клубе. Мой любимый начал клеить одну из баб прямо передо мной. И ты знаешь, посмотрела я на это все, ну и присоединилась.
Она рассказывала это все, глядя в темноту, пуская вверх струйки дыма от сигареты. Я слушал ее, раскрыв рот.
– Я стала постоянной участницей этих оргий. Институт бросила, некогда стало заниматься. На дачу к Юре – как на работу, через день. Меня это захватило, понравилось. Странно поверить, но это правда. Я стала одержима сексом. За один раз у меня бывало по четыре партнера, иногда больше.
– А болезни? – робко спросил я.
– Да, там было строгое правило. Без презервативов нельзя. Тех, кто хотел без них, выгоняли. Но был у них один персонаж, да он и сейчас там есть, лучший друг Юры, который был на привилегированном положении. Ему позволялись такие выходки. И девкам приходилось самим за ним следить. Один раз я его остановила, пожаловалась Юре, он меня успокоил, ну и вопрос замяли. А месяц назад я заметила это слишком поздно. Сама дура, жаловаться не стала. Не сразу поняла, что произошло. Обратила внимание, что у меня задержка, только когда ничего не пришло спустя две недели. Цикл не очень регулярный, ну я и не придала значения. Потом с вами тут развлеклась, думала, начнется. А потом сделала тест. Позвонила Юре, а он говорит: «Твои проблемы, мало ли с кем ты еще спишь». Послала его, ну и вот, сижу и рассказываю все это тебе.
Она посмотрела на меня грустными глазами и улыбнулась:
– Жалеть меня не надо, я сама так хотела. Никто не заставлял.
Я не знал, что ей сказать. Мне действительно было ее жалко. Слушая все это, я вспоминал ту милую красивую девочку, так быстро засыпавшую, уткнувшись носом мне в плечо после занятий любовью. Я смотрел на все ту же Вику, но уже взрослую и абсолютно запутавшуюся в грязи несчастную женщину, и спрашивал себя: «Зачем она сделала это с собой?» И не находил ответа.
– Еще налить? – не придумав ничего другого, спросил я.
– Налей, – ответила она. – Да, как у тебя там? Зажило?
– Заживает, – ответил я, улыбаясь. Мы выпили, она опять закурила.
– Хорошо с тобой. Спокойно. Можно я останусь? Не бойся, не прикоснусь, если сам не попросишь.
– Оставайся, черт с тобой! Но без глупостей!
Мы еще немного посидели на веранде и пошли спать. Легли вместе, сегодня опасности она не представляла. Вика положила мне голову на плечо и очень быстро заснула. Я лежал и думал: «Мог ли я разглядеть этот вулкан похоти тогда, прошлым летом, или он спал крепким сном, и разбудить его смог только взрослый мужик, а не восторженный влюбленный сопляк? Мог ли я не дать ей потонуть в этом?» Ответа в моей голове не было, и я заснул. В эту ночь мне снилась оргия: участники событий прошлой недели, включая меня, Мотю и Нину Петровну, занимаются безудержным сексом. В конце сна Вика откусывает мне член. Я говорю ей: «Дура, теперь вези меня к Исааку Моисеевичу, он с Людкой мне новый пришивать будет. А засос сам пройдет». А Вика не отвечает мне, подходит и щипает меня за сосок.
Я открыл глаза.Она смотрела на меня, ее рука лежала у меня на груди. Вика поцеловала меня в плечо и нежно сказала: «Ты такой хороший. Мне жаль, что мы не будем вместе… Извини, что я тебя разбудила, спи».
Я отвернулся от нее и заснул, не оценив романтики момента.
Проснулся от шагов внизу. Было уже утро. «Решила уйти по-английски», – почему-то сразу подумал я и решил не мешать ей. Действительно, скоро хлопнула дверь, а потом калитка. Я немного полежал, затем встал, потянулся, глядя в окно, и громко захохотал, вспоминая прошлый сон.
Как всегда, равнодушно глядя в окно с сигареткой в руке, я выпил кофе, собрался и уехал в Москву.В этот же вечер позвонил Тане, и мы договорились встретиться на завтра. Как оказалось, выставка Анри Матисса еще не закончилась, и она предложила сходить на нее. Почему я засмеялся над ее предложением, навсегда осталось для нее тайной, но я согласился, и мы договорились о встрече.
Утром я позвонил Саньку, и мы с ним долго хохотали, вспоминая последние события. Рассказывать ему про последний приезд Вики ко мне я не стал. Такой же тайной остались история с ее мамой и кровавая драма.
После обеда я отправился на свидание. Как всегда, приехал первый. Зачем я вообще захотел встретиться с Таней, я не знал. Последние события явно дали мне понять, что у нас ничего не получится. И вот сейчас, ожидая ее у входа в выставочный зал, я ходил и размышлял о возможных вариантах развития событий.
Я заметил ее издалека. Хорошенькая, стройная, бежала ко мне на встречу. «Интересно, способна ли она хоть на малую часть того, что вытворяла со мной Вика?» – думал я. Таня подбежала ко мне, поцеловала в щеку.
– Ну что? Пойдем? – весело сказала она.
– Пойдем, – ответил я. «Нет, не способна, – понял я, посмотрев в ее чистые голубые глазки, – Вика разрушила, уничтожила меня для всех остальных женщин. Неужели я всю оставшуюся жизнь буду искать в них только безудержную страсть и похоть?». Конечно, в скором времени я понял, что это не так, но тогда искренне в это поверил.
Выставка не произвела на меня впечатление, точнее сказать, я мало что посмотрел. Голова моя была занята результатами анализов, Викиным рассказом и ощущением собственной нечистоты рядом с Таней. Она мне что-то говорила, а я только кивал ей, сам почти ничего не говорил, и в конце Таня расстроилась, что мне не понравилось. Я проводил ее до дома, у подъезда попытался поцеловать на прощание, но она не дала мне этого сделать и, улыбаясь, ушла, помахав ручкой. «Да, после таких приключений и рассказов нормальные девушки кажутся неполноценными», – подумал я и с этими мыслями уехал домой.
Тане я больше не позвонил. Не смог представить себе первый робкий поцелуй, первые прикосновения, уговоры заняться сексом, отказ, опять уговоры, потом первый раз, корявый и непонятный. Нет, мое участие в этом сейчас было точно невозможно.
Следующие дни я был дома, лежа на диване перед лучшим другом – телевизором, вспоминал все случившееся и думал. В конце всех размышлений я понял, что мне бесконечно жаль воспоминаний о первой любви, которые, к сожалению, были так густо перепачканы фееричным возвращением Вики в мою жизнь. На этом сам для себя я решил поставить точку в этой истории, но один телефонный звонок не дал мне этого сделать.
Был уже вечер. Я поужинал и собирался рано лечь спать. Зазвонил телефон. Я был уверен на сто процентов, что это Сашка, и вместо «алло» сказал – «Ну?»
– Иван? Добрый вечер. Это Нина, Нина Петровна.
– Добрый вечер, – удивленно ответил я и почему-то сел ровно.
– Хорошо, что ты дома. Я боялась, что ты еще на даче.
– Я завтра поеду, – сказал ей я.
–Ты извини, что я звоню тебе… Просто больше оказалось некому.
Голос у нее был какой-то странный. Расстроенный, взволнованный. Она долго подбирала слова.
– С Викой что-то происходило последнее время. Она ничего не рассказывала. А я не спрашивала. А тут она уехала, сказала, что на дачу. Я туда съездила на следующий день, ее там не было. Потом она вернулась через два дня. Ничего не говорит. Я особенно не придала значения, подумала, что она с Сережей была. А сегодня убиралась у нее и нашла дневник…
Нина опять остановилась. Я знал, что Вика вела его, причем писала туда, к сожалению, все, что с ней происходило. Мне почему-то стало страшно, не за себя, а за эту женщину, которая, занимаясь только собой, не заметила, как из ее девочки выросла развратная девица, уже успевшая исковеркать себе жизнь.
– Нин, может тебе… вам не читать его? – как-то робко спросил я.
– Я уже прочла, – тихо ответила она, – весь.
Мне послышалось, что она плачет.
– Я не знаю, зачем позвонила тебе, ты прости. Тут в конце просто о тебе написано хорошо.
– Нина Петровна, вы не… – я не знал, что сказать дальше, – не плачьте.
– Да, да, – рассеянно сказала она. И повесила трубку.
«И что? – спросил я себя, – что я мог ей сказать? Зачем она позвонила?»
Я сделал себе кофе и вышел на балкон покурить. Чудесный летний ветерок подул мне в лицо. «В какую же грязь я вляпался!» – думал я, глядя в вечернее небо. Почему-то мне стало тревожно, как-то неуютно в груди. Я не мог понять этих ощущений. Допил кофе и пошел обратно в квартиру.
На следующий день я уехал на дачу. Решил доделать дела, о которых просили родители.
На третий или четвертый день я встретил Вику. Она ехала на машине мимо моего участка. Заметила меня, стоящего у калитки, и остановилась. Вышла из машины и подошла ко мне.
– Ты была здесь? И не зашла? Как дела? Деньги нашла? – накинулся с вопросами я.
– Нашла, – она посмотрела на меня, в глазах у нее были слезы. – Мама в больнице.
Она помолчала немного, потом продолжила:
– На днях, вечером, уже поздно было. Я прихожу домой, а она на полу. На столе мой дневник, куча пустых пачек от таблеток и записка: «Прости меня, доченька», – медленно, тихим голосом стала рассказывать она.
Вика уткнулась носом мне в плечо и зарыдала. Всхлипывая, она продолжила:
– Я вызвала скорую, приехали быстро. Потом сказали, что еще полчаса, и было бы поздно. Сейчас уже все нормально: она пришла в себя, слабая, но ничего, поправится.
Вика крепко обняла меня и произнесла:
– Что я наделала?!
Мы еще постояли немного, и она уехала.
Я прожил на даче еще неделю, потом уехал в Москву. С юга вернулись родители. Жизнь вернулась в обычное русло. События этих дней постепенно переместились в более глубокую часть моей памяти и перестали волновать меня. Временами я, конечно, вспоминал о Вике и даже несколько раз хотел ей позвонить, но что-то меня остановило.
Следующей весной они продали дачу.
Вику я больше никогда не видел.