(эпизод из жизни тюремного врача)
Приснился Женька Рыбаков. Он улыбнулся, спросил: «Когда приедешь?» и Татьяна проснулась. Заснуть уже не смогла.
Рыбаков - больной, который часто лечился в «терапии» не потому, что был сильно болен, а просто скучал. Он освободился два года назад, но в Москву не вернулся, остался на Севере. Жил в посёлке, в тайге, занимался деревообработкой и процветал. Татьяне он нравился. Очень! По осени приезжал на освящение храма в больнице, а потом пришёл к ней с огромным букетом белых роз. Хорошо, что в своё время приятель Слава Симонов сделал ей глазок в двери, и Татьяна, увидев на пороге Женьку, испугалась и не открыла. А если бы открыла, не известно, чем бы это закончилось. Наталья, коллега и подруга, ругала Татьяну, обличала в трусости и постановила, что летом они обязательно съездят в этот посёлок якобы по грибы. Цветы, оставленные Женькой у двери, Татьяна утром собрала и поставила в вазу. Когда букет засох, она почему-то его не выбросила. Вон стоят бывшие розы, как напоминание о несостоявшемся счастье, а может быть и разочаровании. Кто знает?
Зима. Сегодня у Татьяны день рождения. Она подошла к зеркалу, из которого на неё взглянула высокая женщина с кудрявыми тёмно-русыми волосами. Дерматолог и красавица Ольга принесла как-то на работу перепечатанные листки из книги о Коко Шанель. Татьяна прочитала и запомнила знаменитые слова Ольгиного кумира: «не всякая женщина рождается красивой, но, если она не стала такой к тридцати годам – она просто-напросто глупа».
- Ну вот, - сказало отражение. - Тебе тридцать шесть. И что? Красоты не было и нет! Семьи тоже нет. Живёшь в задрипанной малосемейке, работаешь, (сказать противно) в тюремной больнице! Дура – дурой!
- Сама дура! - ответила Татьяна и стала собираться на работу. Надела блузку с бантом, будет красиво из халата выглядывать, юбочку короткую. Хорошо, что не очень холодно, всего минус пятнадцать, можно высокие сапоги надеть, а не пимы дурацкие. Ой, не забыть торт, колбасу, конфеты. Вино оперативник Симонов ещё вчера принёс в больницу и спрятал в сейфе у себя в кабинете. Сёмга уже давно отдана Наташе, чтобы вкусно посолила для бутербродов. Сама Татьяна так не умеет. Слава говорит, что у Татьяны руки не из того места растут, скорее всего из ж**ы, зато ноги от ушей. Утешил, называется.
Опять Женька вспомнился. Ничего особенного в нём нет, а как улыбнётся, хочется прижаться к нему и пожаловаться. На оперативника Славу Симонова, который всё время ругается, на невропатолога Ушакова, который её дразнит, на начальника… Поплакать что ли? Но некогда…
В отделении Татьяну Владимировну встретил встревоженный старший санитар. Он рассказал, что до начала рабочего дня в отделении был грандиозный шмон. Что оперативники искали неизвестно. Из запрещённого обнаружили только игральные карты и небольшую сумму денег, ушли недовольные.
На пороге своего кабинета Татьяна остановилась. Вот и подарки! Над её столом висела новая, современная, металлическая лампа, большая, прямо как в операционной. Столько места на столе освободилось! Когда-то здесь стояла массивная лампа с зелёным стеклянным абажуром, прямо как у Сталина, она Татьяне нравилась, но разбилась и её заменили на обыкновенную пластмассовую и скучную.
На планёрке Татьяну с днём рождения трогательно поздравил коллектив «терапии». Признались, что лампа давно задумывалась в качестве подарка, и вот в складчину была приобретена. Татьяна всех пригласила на чаепитие и попросила сестру хозяйку Досю накрыть стол к 14 часам, а сама отправилась в штаб на общую планёрку.
После планёрки Слава Симонов затащил Татьяну в свой кабинет. Слава влюбился в молодого доктора, как только она появилась в больнице. Он старше почти на десять лет, разведён, имеет взрослого сына. Кое-как набился в друзья к Татьяне, поначалу опекал её в новых, непривычных для неё условиях и ревновал ко всем подряд. Он понимал, что не пара этой женщине интеллигентной, неприспособленной, иногда строптивой. Славу удивляло преображение, которое происходило с Татьяной, когда она оказывалась у постели больного. Она становилась взрослой, сосредоточенной и очень умной. Все в коллективе видели попытки майора соответствовать уровню своей возлюбленной, что являлось почвой для бесконечных шуток. Однажды Татьяна и Слава оказались в одной компании. Они были приглашены на день рождение к сотруднику, у которого дети учились в музыкальной школе и в квартире было пианино. Спросив разрешение у хозяев, Татьяна села за инструмент, стала играть популярные песни, потом мазурку и польку для детей. Все были в восторге. Затем Татьяна исполнила прекрасную мелодию, которую она назвала элегией, под которую Слава уснул, даже, говорят, всхрапнул. Короче опозорился… Всем ведь не расскажешь, что прошедшая ночь была бессонная. Поступил сигнал о перебросе наркотиков в больницу. Вот и сидела вся оперативная часть в засаде всю ночь, караулила. Понял Слава тогда окончательно, что не пара Татьяне. Познакомился с женщиной симпатичной, хозяйственной, без всяких «пианин», часто ночевал у неё. Придётся, видимо, оформить официальные отношения. Решил довольствоваться ролью друга Татьяны, оруженосца, как говорил Владимир Карпович, но сердцу не прикажешь…
В кабинете Слава достал из сейфа две бутылки вина для мероприятия, и маленькую коробочку бордового цвета. Это были духи.
- Пани Валевска, руби, - прочитала Татьяна и сердито посмотрела на оперативника. – Ты бы ещё колготки мне подарил. Дарить духи мужчина может только жене, невесте или родственнице. Всё остальное неприлично, - возмутилась она. – Ах, да я забыла, можно ещё проституткам дарить, вот таким как эта пани, - кивнула Татьяна на коробочку.
Слава стоял ошарашенный, а потом заикаясь сказал:
- Ты что, она вроде графиня!
- Она была любовницей Наполеона! Проститутка, только не по три рубля брала, а бриллиантами, – сорвалась Татьяна.
- Не шуми, это матушка тебе передала, - выкрутился майор. - Она, когда из санатория ехала, в Москве несколько часов в каком-то иностранном магазине за этим пузырьком простояла. Тебе хотела угодить, а ты орёшь как потерпевшая, - урезонивал её расстроенный Слава.
- Так это от тёти Риты? - обрадовалась Татьяна. - Прости Славочка, передай ей большое спасибо.
Татьяна поцеловала в щёку Славу, потом пани Валевскую. Майор растаял и вызвался проводить Татьяну и донести вино до отделения. По пути Татьяна Владимировна расспрашивала Славу о самочувствии его матери, тёти Риты, которую она уже много лет лечила от гипертонии и ишемической болезни сердца.
Татьяна открыла кабинет своим ключом и резко остановилась на пороге. Майор наскочил на неё, звякнув бутылками, которые он нёс в портфеле.
На столе в керамической вазе стоял большой букет красных роз. Майор отодвинул Татьяну и стремительно подошёл к букету, из центра которого торчала поздравительная открытка. Из её содержания, он узнал, что Татьяну поздравляют больные терапевтического отделения.
- Ой уж понаписали-то: и любимой, и справедливой, и строгой, и доброй, и умной! - ёрничал майор.
Татьяна выхватила послание из рук Славы, прижала открытку к груди и сказала дрогнувшим голосом:
- Тебе за службу медали дают и новые погоны, а мне за работу — это! Бутылки оставь, а сам иди отсюда.
Было так обидно, что снова захотелось прижаться к Женькиному плечу и поплакать, но некогда, надо смотреть больных.
Слава вышел из кабинета, но не ушёл из отделения, отправился выяснять, откуда взялся букет, который, как оказалось, искали всё утро. Накануне сексоты донесли, что кто-то из сотрудников должен принести цветы, за которые он получил большие деньги. Это, конечно, была недозволенная связь и её требовалось разоблачить. Ради этого сегодня перерыли всё отделение, но букет не нашли. Много позже Татьяне рассказали больные о том, как им удалось обмануть оперов. Букет принес в больницу один из сотрудников, потом санитарами доставлен в блатную палату «терапии». Как только стало известно, что будет обыск, букет завернули в полотенце, потом в несколько газет, потом ещё в белую ткань. Стебли цветов перевязали бечёвкой, конец которой прикрепили к батарее. Как только оперативники стали приближаться к блатной палате, свёрток выбросили в окно на снег. Со второго этажа белый свёрток на фоне белого снега не был виден совсем. Кроме того, накануне был снегопад и букет «утонул» в сугробе. Переживали только за то, чтобы шмон не затягивался. Цветы несмотря на то, что были укутаны в ткань и бумагу, могли замёрзнуть, но обошлось. Как только обыск в палате закончился, букет был возвращён, стоило потянуть за бечёвку. Пока Татьяна была в штабе на планёрке, цветы водрузили имениннице на стол.
Татьяна Владимировна осмотрела тяжёлых больных в палатах, затем пригласила в свой кабинет всех остальных. Каждый больной начинал с того, что поздравлял своего лечащего врача с днём рождения. В ответ на это Татьяна выдвигала ящик письменного стола, брала горсть разноцветных, шоколадных конфет, припасённых заранее, и отдавала больному. Если больной отнекивался, отказывался брать, она высыпала эти конфеты ему в карман. Одному больному она насильно засунула конфеты, а потом только поняла, что он так упорствовал из-за того, что у него сахарный диабет, а она, войдя в раж об этом забыла.
- Угостишь кого-нибудь, - сказала она, когда больной вздумал возвращать ей подарок.
На консультации в психиатрическое отделение сегодня Татьяна не пошла, позвонила и предупредила, что эту работу выполнит завтра. Нужно было пойти в бытовку, помочь Досе.
Здесь Татьяна обнаружила не только сестру хозяйку. Активно включилась в работу дерматолог Ольга Константиновна, резавшая колбасу. Рядом примостился невропатолог Ушаков, который скромно сидел и смотрел преданными собачьими глазами на женщину. Иногда, когда Ольга ослабляла контроль, Ушаков хватал кусок колбасы и получал затрещину белой ручкой, унизанной перстнями и колечками. Всё это было похоже на какую-то любовную игру. Дося тонкими розовыми ломтиками нарезала сёмгу, а увидев Татьяну, вскочила со своего места и бросившись к имениннице, обняла её, оттопырив ладони, чтобы не испачкать доктора.
- Татьяночка Владимировна! - запричитала она. – Уж как я вас люблю, как уважаю!
- Любовь Андреевна! Перестаньте…Скажите, лучше, чем помочь, - высвободилась Татьяна из крепких объятий Доси.
- Уж как я хочу, чтобы вы замуж вышли! Чтобы ребёночка родили, такого же кудрявенького, – продолжала сестра хозяйка. – Только не за этого хирурга длинного. Жадный он, а вы добрая, не уживётесь…
- Коко Шанель говорила, - подала голос Ольга, - не выходите замуж за мужчин с кошельком для мелочи, - процитировала она своего кумира. - А такой кошелёк у Олега есть, я видела, - утвердительно сказала она.
- Не знаю, что вам шинель сказала, а мне мама говорила «залез в богатство – забыл и братство», - обиженным голосом пробурчала Дося. – Говорят у Олега этого родители зажиточные и сам он денежки любит, а богатые они все ненадёжные, - утвердительно закончила Дося.
После фразы о кошельке для мелочи, Ушаков внимательно посмотрел на красавицу Ольгу и спросил:
- Ты случайно не Сара Моисеевна из Одессы, такая практичная, аж страшно. «И что я голодранец около тебя делаю?» —спросил он.
- Колбасу воруешь, вот что! – смеясь парировала Ольга.
Длинный Олег – Татьянин ровесник, хирург. Он жил в том же малосемейном общежитии, где Татьяна получила квартиру, и давно уже ухаживал за Татьяной. О его жадности говорили многие, но не это отталкивало женщину. Пошляк он. Анекдоты пошлые рассказывал, приставал. Это нельзя было списать на профессию. Все хирурги циники. Циники, но не пошляки. Молва соединяла Олега и Татьяну в пару, но это было не так.
Наконец все собрались. Владимир Карпович открыл грузинское вино Киндзмараули. Для мужчин стоял маленький графинчик, в котором Нина Сергеевна, старшая медсестра разбавила спирт. Судя по всему, Ушаков уже приложился к этому сосуду потому, что всё время громко хохотал.
- Володя, - обратился Ушаков к Владимиру Карповичу, - почему ты грузинские вина Минасали называешь. Я уж чего только не пил, а такого вина не знаю.
Все засмеялись, а Нина Сергеевна взяла на себя смелость озвучить то, что стояло за этим названием:
— Это означает: «мы сделали вам пи-пи».
Ушаков несколько минут осмысливал услышанное, а потом захохотал громче обычного.
- Ну вы даёте, с вами не соскучишься, - повторял он сквозь смех.
Много лет спустя в приступе лютой русофобии бывший президент Грузии Саакашвили в одном из интервью сказал, что часто под видом грузинского вина в Россию отправлялась моча. Это, конечно, была ложь, желание оскорбить русских, но в далёкие советские времена на эту тему часто шутили, отсюда и шуточное название всех грузинских вин.
В бытовку постучали, это санитар предупреждал на всякий случай, что к отделению приближается оперативник майор Симонов. Славу сразу пригласили к столу, накормили. Выпивать он отказался и опытным взглядом изучал обстановку.
- Ушаков пьяный, - анализировал он происходящее, - придётся до КП его сопроводить. Танька грустная, того гляди заревёт. Её провожу до самой квартиры, - мечтал он.
Царила семейная атмосфера, все расхваливали Татьяну, желали всего самого хорошего. Татьяна знала, что всё это искренне, но почему-то хотелось плакать. Девчонки мед сёстры спели смешные частушки про любимого начальника отделения, все смеялись и Татьяна тоже. Да, это её семья, но в носу щиплет и плакать всё равно хочется. Майор Симонов с тревогой смотрел на Татьяну, готовый в любой момент прийти на помощь.
Опять вспомнился Женька. Татьяна прижалась к его плечу и заплакала.
- Ну вот, мерехлюндии нам только не хватало, - с горечью сказала Наталья Николаевна. - Пора ехать за грибами.
Ушаков посмотрел на Наталью как на сумасшедшую.
- Вы здесь точно все чокнутые, - сказал он. – Мало мне минасали, так теперь ещё хрюндия какая-то. За грибами в декабре? – изумлялся невролог.
Наташа подошла к плачущей Татьяне, сидящей у стола, и обняла её сзади.
- Думаешь, надо ехать? – сквозь слёзы спросила Таня.
- Уверена, - твёрдо сказала Наташа. – Не реви, не пугай коллектив, улыбнись, - шептала она на ухо подруге. - Прими решение и будем действовать.
© Елена Шилова
2022 год, апрель
#литература #искусство #общество #медицина #рассказы