Трагедия войны в том, что всё лучшее, что есть в человеке, используется для совершения худших преступлений. (Вольтер)
Напомню, как в пьесе нашего «буревестника» Максима Горького «На дне» наивная девушка Настя пересказывает содержание бульварного романа «Роковая любовь»:
«Вот приходит он ночью в сад, в беседку, как мы уговорились… а уж я его давно жду и дрожу от страха и горя. Он тоже дрожит весь и — белый как мел, а в руках у него леворверт… <…> „Ненаглядная, говорит, моя любовь! Родители, говорит, согласия своего не дают, чтобы я венчался с тобой… и грозят меня навеки проклясть за любовь к тебе. Ну и должен, говорит, я от этого лишить себя жизни…“ А леворверт у него — агромадный и заряжен десятью пулями…»
На мой взгляд, этот отрывок даёт хорошее представление о том художественном вкусе начала XX века.
Да, сегодня та давняя эпоха ассоциируется прежде всего с модернизмом. Однако, в те времена в действительности модернизм был далёк от того, чтобы стать «мейнстримом». Массовое искусство для невзыскательного вкуса обывателя работало совсем по другим «лекалам» …
Сюжеты, подобные истории из бульварного романа «Роковая любовь» с «леворвертом», широко использовались в отечественных фильмах того времени. А вы посмотрите только на названия кинокартин, в которых в 1910-х годах снялся наш великий артист немого кино Иван Ильич Мозжухин: «В полночь на кладбище», «Женщина с кинжалом», «Любовь сильна не страстью поцелуя», «В руках беспощадного рока» …
Но очень многое самым радикальным образом изменилось после начала Первой мировой войны…
Масштаб войны потрясал. О многом говорилось, используя наречие «впервые» …
Впервые в войне приняли участие 38 из 59 существовавших тогда независимых государств.
Впервые под ружьё в мире было поставлено более 73 миллионов человек.
Впервые более девяти с половиной миллионов из них были убиты или умерли от ран.
Именно в боях этой войны были впервые использованы танки, химическое оружие и огнемёты.
Впервые от войны не осталось свободным и небо… Да, «новый» князь Андрей Болконский, подняв глаза над полем битвы, мог бы увидеть в небе боевые аэропланы…
И сразу противостояние и жёсткая оппозиция между массовой и модернистской культурой были во время войны значительно размыты. Особенно это касается первых ура-патриотических месяцев войны.
Тогда и утончённые модернисты, и «масс культурные» авторы, работавшие для широкой публики, испытывали схожие чувства. Их объединяла вера в скорую победу + мысль о благородной миссии, выпавшей на долю Российской империи…
Несомненно, что многие любят читать мемуары. Но мне особенно интересны письма и дневники писателей, поэтов, художников, композиторов...
Читая письма и дневники деятелей русской культуры того времени можно обнаружить много интересного и удивительного.
Так вот, оказывается, многие деятели искусства полагали, что война не продлится долго и завершится быстрым поражением Германии и её союзников. Не находите параллели с сегодняшними событиями?..
Узнав о начале боевых действий, Корней Иванович Чуковский в своём рукописном альманахе «Чукоккала» попросил своих приятелей поделиться своими военными прогнозами.
И эти опубликованные записи сегодня просто поразили меня своим оптимизмом: «Уверен, что окончится к 25 декабря. Жду полного разгрома швабов» (Корней Чуковский). «К рождеству. Жду разгрома тевтонов» (Николай Евреинов). «Чем скорее, тем лучше — жду федеративной Германской республики» (Илья Репин).
Говоря о войне, многие писатели, публицисты делали упор на столкновении тевтонского и русского духа. Под таким углом Российская империя представала защитницей славянского единства, противостоящей германским варварам.
Свою статью, напечатанную в журнале «Нива», публицист и автор популярнейших детективов того времени Николай Брешко-Брешковский начал так:
«В самом деле, разве эта вся война, пылающим заревом охватившая Европу, не является крестовым походом славянства против самодовольного, всё и вся попирающего германизма?»
Взгляд Брешко-Брешковского, представителя массовой литературы, разделяли и символисты.
Валерий Брюсов летом 1914 г. отдыхал на даче в Опалихе, близ Москвы, под наблюдением врача. 28 июля, в день разразившейся войны, Брюсов покинул дачу, забыв о лечении. В величайшем возбуждении, потратив минимум времени на сборы, ОТПРАВИЛСЯ НА ФРОНТ корреспондентом от «Русских ведомостей».
«Забудьте обо мне, я еду простым чернорабочим. Поднимем бокал за культуру, за право, за духовные ценности, во имя которых мы призваны бороться. Будем верить в победу над германским кулаком. Славянство призвано ныне отстаивать гуманные начала, культуру, право, свободу народов».
Так сказал поэт на проводах и прочёл своё практически экспромтом написанное стихотворение «Последняя война».
«Свершилось. Рок рукой суровой
Приподнял завесу времен.
Пред нами лики жизни новой
Волнуются, как дикий сон.
Покрыв столицы и деревни,
Взвились, бушуя, знамена.
По пажитям Европы древней
Идет последняя война.
…
Пусть падает в провал кровавый
Строенье шаткое веков,-
В неверном озареньи славы
Грядущий мир да будет нов!
Пусть рушатся былые своды,
Пусть с гулом падают столбы;
Началом мира и свободы
Да будет страшный год борьбы!»
Режиссёры снимали пропагандистские военные фильмы. Театральные деятели ставили лубочные агитпредставления.
Тот же Иван Мозжухин в первые годы войны сыграл главные роли в таких кинокартинах, как «Её геройский подвиг», «Сестра милосердия», «Слава — нам, смерть — врагам», «Тайна германского посольства» и других. В том же духе…
В стороне от войны не остались и русские художники.
В работе над патриотическими агитплакатами принимали участие такие разные художники, как Виктор Васнецов и Казимир Малевич, Аристарх Лентулов и Константин Коровин, Владимир Маяковский и Леонид Пастернак. При этом почти все они с охотой использовали «народный стиль». Кто в жанре лубка, кто в жанре батальной графики, кто в жанре подражания иконописи …
(3 фото листать)
Обратила на себя серия из 14 литографий «Мистические образы войны». Автором этого проекта была художница-авангардистка Наталья Гончарова, которая и до начала войны испытывала острый интерес к примитивному искусству, к лубку.
Лубок и примитивное искусство давали возможность объединить изображение со словом. Позволили вернуться от громоздкой сложности современной культуры к простейшему народному художественному языку. Ту войну Гончарова поняла и изобразила не как битву славян с тевтонами, а как битву абсолютного Добра с абсолютным Злом...
Например, в литографии с показательным названием «Ангелы и аэропланы» изображено, как три ангела борются с немецкими аэропланами.
И нельзя не сказать о поэтах...
Многие стихотворения поэтов-модернистов, написанные после начала войны, как-то сразу лишились своей сложной образности, так раздражавшей большинство читателей и критиков.
Блок, Брюсов, Гумилёв, Мандельштам вдохновились призывом автора газетных стихотворных фельетонов Николая Агнивцева:
«Поэты, встаньте в общем кличе!
Довольно петь о Беатриче, —
Уже в полях свистит картечь
И реют ядра!.. — О, поэты,
Пора жеманные сонеты
Перековать на звонкий меч!»
И буквально через месяц после начала войны Александр Блок написал известное стихотворение «Петроградское небо мутилось дождем». Оно очень сильно отличалось от его прежних произведений.
Здесь метафоры и сравнения «военного» стихотворения Блока ясны для понимания. Ведь их должен был уяснить как солдат, сражающийся на фронте, так и работник тыла:
«И военною славой заплакал рожок, / Наполняя тревогой сердца» или «В этом поезде тысячью жизней цвели / Боль разлуки, тревоги любви…»
В финале стихотворения поэт призывает преодолеть тяжелые чувства, связанные с войной. Ведь жертвы всех людей, уходящих на фронт, не напрасны...
Нельзя не остановиться на стихах Осипа Мандельштама, пережившего мировую войну, но в годы сталински репрессий безвестно сгинувшего во Владивостокском пересыльном пункте Дальстроя в 1938 году ...
Довоенные стихи Осипа Мандельштама часто были трудны для восприятия. Поэт наполнял их отсылками к образцам и примерам мировой культуре, которую массы не очень-то понимали и нередко просто не знали.
Однако на начало Первой мировой войны Мандельштам отозвался стихотворением «Немецкая каска». В нём уже нет исторических и литературных аллюзий. Оно словно написано для детей:
«Немецкая каска, священный трофей,
Лежит на камине в гостиной твоей.
Дотронься, она, как игрушка, легка;
Пронизана воздухом медь шишака…
В Познáни и в Польше не всем воевать, —
Своими глазами врага увидать:
И, слушая ядер губительный хор,
Сорвать с неприятеля гордый убор!
Нам только взглянуть на блестящую медь
И вспомнить о тех, кто готов умереть!»
Да, война как бы сразу отменила литературные школы. Художники самых разных направлений вдруг ввели в свой активный словарь церковнославянизмы.
Вот такие строки из военного стихотворения поэтессы «массовой поэзии» Елены Федотовой:
«Выкован крепко ваш меч заповедный,
Скосит он жатву свою, —
Словно колосья, под клич наш победный
Лягут тевтоны в бою».
К евангельским мотивам прибегали разные авторы. И реалист-разночинец Леонид Андреев, и эстет-дворянин Николай Врангель.
Например, у Андреева:
«Настроение у меня чудесное, — истинно воскрес, как Лазарь… Подъём действительно огромный, высокий и небывалый: все горды тем, что — русские… Если бы сейчас вдруг сразу окончилась война, — была бы печаль и даже отчаяние…»
Николай Врангель:
«Мне думается, что грядущая Война, в которой все Великие Державы примут участие, — разрешение вековечного вопроса о борьбе двух начал: Божеского и человеческого».
Конечно же, не все поэты и художники откликнулись на начало войны произведениями, в которых прославлялось русское оружие.
Например, Зинаида Гиппиус уже в августе 1914 года написала стихотворение «Тише», в котором она призывала к «целомудрию молчанья»...
Ещё более смелую позицию заняла в самом начале войны юная Марина Цветаева.
Её стихотворение «Германии» было написано 1 декабря 1914 года. Вот начало, довольно патриотичное:
«Ты миру отдана на травлю,
И счета нет твоим врагам,
Ну, как же я тебя оставлю?
Ну, как же я тебя предам?»
Потом Цветаева воспевает великую культуру Германии. Вспоминает о Канте, Гете, Гейне, народных немецких песнях. И мы, читатели, уже как бы готовы к тому, что эта «старая» Германия сейчас будет противопоставлена «новой». Но. Но наши ожидания не сбываются...
В предпоследней строфе Цветаева решается на шокирующее для того времени признание:
«Когда меня не душит злоба
На Кайзера взлетевший ус,
Когда в влюбленности до гроба
Тебе, Германия, клянусь».
Однако большинство художников на первом этапе той военной эпопеи придерживались кардинально иной точки зрения.
Её сформулировал Леонид Андреев в своей статье «Пусть не молчат поэты»:
«Нельзя же в самом деле… чтобы и З. Гиппиус заранее предписывала каждому поэту: молчи! Всё равно, хорошего не напишешь! Нет — пусть не молчат поэты!»
Но уже к концу 1915 года русское общество осознало, что война приобретает непредсказуемый затяжной характер...
На Восточном фронте немцы в мае начали успешное наступление. Успехи русских войск были невелики. И на этом фоне настроения общества стали заметно меняться. Эту эволюцию описал один из авторов журнала «Летопись» Владимир Базаров:
«Начинает рассеиваться тот угар, который вот уже несколько месяцев отравлял мысль нашего „общества“. Точных данных относительно размера тех опустошений, которые произвела война, нет. Но ни одна из прежних войн не затрагивала так глубоко народного хозяйства, не производила таких гигантских разрушений в экономике воюющих стран, как нынешняя „война народов“».
Теперь объединение художников разных направлений, к которому в 1914 году призывал поэт-фельетонист Николай Агнивцев, стало оцениваться уже совсем по-другому...
В консервативном журнале «Лукоморье» в октябре 1915 года был напечатан фельетон с выразительным заглавием «Поэзия для тугоухих».
В этом фельетоне патриотические настроения, охватившие русских литераторов в начале войны, вспоминались уже с горькой издевкой:
«Великое единодушие проявила в те дни поэзия. Куда девались акмеизмы с футуризмами, как сквозь землю провалились направления, нет больше вырожденцев, нет отщепенцев, все патриоты, все спасают отечество. <…> Все говорят в один голос? Но ведь это единодушие, ведь теперь же „общерусское единение“. „Ночью все кошки серы“».
Обращают на себя внимание иронические кавычки, в которые заключено словосочетание «общерусское единение». В начальный период войны представить такое было просто невозможно.
Но массовая культура и в этот период продолжала проклинать немецких захватчиков, прославлять доблесть русских солдат и взывать к патриотическим чувствам.
А вот о большинстве модернистов этого сказать было уже нельзя. Лучшее тому свидетельство - пацифистские стихотворения и Велимира Хлебникова, и Владимира Маяковского, и Марины Цветаевой.
В жестких цензурных условиях имперской России одной из форм протеста модернистов против затянувшейся войны было демонстративное молчание о ней...
В декабре 1916 года символист Андрей Белый так ответил на один из вопросов анкеты «Война и творчество», которую составила газета «Утро России»:
«Я в работе своей сосредоточился совершенно сознательно на круге тем, не имеющем ничего общего с современностью…»
А поэт-модернист Илья Эренбург констатировал в заметке, написанной для «Биржевых ведомостей»:
«Быть может, после войны кто-либо из уцелевших поэтов, сотни которых теперь сидят в окопах, молча страдая и умирая, скажет одно слово, способное взволновать тысячи сердец. Но теперешние стихи вызовут у грядущего читателя лишь раздражение и недоумение».
Такая перемена отношения художников-модернистов к Первой мировой войне хорошо прослеживается на примере уже упомянутого выше Александра Блока.
В первые месяцы войны Блок полон патриотических настроений. Он отзывается на происходящее несколькими стихотворениями. Издаёт книгу «Стихи о России».
Но затем восприятие событий у Блока меняется коренным образом. В январе 1916 года он пишет своей знакомой:
«Я не понимаю, как ты, например, можешь говорить, что всё хорошо, когда наша родина, может быть, на краю гибели, когда социальный вопрос так обострён во всем мире, когда нет общества, государства, семьи, личности, где было бы хоть сравнительно благополучно».
То есть, видно, что между массовой и модернистской культурой снова возникает глухая стена. Но на этот раз элитарные художники оказались ближе к народу, чем творцы массового искусства.
Широкие слои российского населения устали от войны. Они были ею недовольны...
Маятник настроения общества откачнулся от сплочения вокруг царствующей династии к противоположному полюсу. Радикалы всё чаще оглядывались на недавний опыт революции 1905–1907 годов. Росло недовольство императорской фамилией. Политика властей только подогревала протестные настроения. В итоге всё это вылилось в Февральскую революцию.
Да, в своей массе русская творческая интеллигенция встретила февраль 1917 года радостно. Ей в очередной раз показалось, что мощной очистительной волной революции без остатка будут смыты пошлость, скука и главные социальные проблемы русской жизни.
В дневнике Зинаиды Гиппиус нашёл запись от 1 марта 1917 года:
«Утренняя светлость сегодня — это опьянение правдой революции, это влюбленность во взятую (не „дарованную“) свободу, и это… в ясных лицах улицы, народа».
Однако за Февральской революцией последовал Октябрьский переворот, который кардинально изменил политический режим в стране на многие десятилетия.
В конечном итоге это привело уже не к простому изменению «баланса» между массовой и модернистской культурой в России. Нет, произошла решительная деформация самих этих понятий.
Перед искусством была поставлена сложнейшая идеологическая задача — начать работу для совсем нового потребителя. Этот новый потребитель - рабочий и крестьянин.
Но «пичкать» рабочего и крестьянина образцами прежней массовой культуры не рекомендовалось. Советский человек должен был воспитываться на высоких образцах. А к восприятию элитарной культуры рабочий и крестьянин был просто не готов.
Мучительные, но тем не менее плодотворные попытки как-то справиться с этой проблемой в итоге и привели к рождению уникального советского искусства 1920-х годов...
О праздновании нового, 1914 года Анна Ахматова написала:
«Приближался не календарный — /Настоящий Двадцатый Век».
То есть отсчёт двадцатого столетия Ахматова предлагала вести не с 1900 или 1901 года, а с начала Первой мировой войны...
Да, действительно, Первая мировая война необратимо изменила зрение многих и многих людей. В том числе и деятелей отечественного искусства...
Война задала огромные масштабы для их творчества и произведений. Позволила испытать чувство как небывалого патриотического подъема, так и сильного разочарования в «русской идее».
В итоге Первая мировая война сплотила художников самых разных направлений в их абсолютном отрицании и бессмысленных «оптóвых смертей», и сложившегося в России исторического порядка вещей.