Нет ничего более прекрасного, господа, чем рассказывать об обыденных прелестях жизни. Насчет этаких блистательных остоебудней, так сказать. Про какую-нибудь выпивку-закуску. Не про то, как эту закуску готовить - на россказни про гламурные рецепты специальные блогеры суетятся и в огромном количестве содержатся, - а про то священное дело, как пить и закусывать.
И напрасно меня упрекают в том, что мои герои слишком много пьют и курят. Герои должны пить и курить, иначе это не герои, а блудократия какая-то. Впрочем, все, кто сейчас выживает в залихватское время развитого апокалипсиса, уже сами по себе герои без деклараций героизма. Справки о героизме, если кому требуются, выдаются у психиатра.
Поэтому продолжаю публиковать главы из антиутопического романа "Артинский ярус", вы уж извините за очередную назойливость. Главное - чтоб вам не было скучно.
Глава 19
Свердловская область, Артинский район, село Сухановка
Октябрь, 202...г.
Пейзанский вечер угасал. Сергей с Александром в Сухановке остановились у Васильича, бывшего главы сельской администрации. Вернее – давно уж бывшего, лет пять назад Васильич вышел на пенсию, о чем ничуть не жалел. И вечерком, обстоятельно напарившись, засели в баньке, в предбаннике. Там же Васильич определил им и место для ночлега – в доме молодежь, спешно сбежавшая из города, а в баньке места предостаточно, да и тепло долго держится. Сидели в предбаннике, пили самогон и закусывали пельменями из гусятины.
Гусей да уток забили во множестве еще месяц назад, заслышав, что мор на живность идет повальный. Сейчас, как оказалось, во всей деревне убоиной забиты все холодильники и морозильные камеры. Но кое-кто из селян гусей не всех порешил, немного на расплод оставил. И гуси, как ни странно, до сих пор живы. А еще, как оказалось, на пруду близ деревни плавают с десяток лебедей и никуда улетать явно не собираются. Поговорили с Васильичем на эту тему, рассказали, что вокруг курицы с утками и гусями поголовно вымерли, потому попросили позаботиться, может оставшаяся птица еще и расплодиться сможет.
Оказалось, что молодежи из города вернулось много, но практически во всех городских семьях, в которых были выходцы из Сухановки, большие потери – погибли мужья да жены, ну и дети. Многие до сих пор в себя прийти не могут, кто рыдает, кто водку пьет. Некоторые даже руки на себя наложить пытались.
Рассказал Васильич и об одном совершенно жутком случае: у парня в городе жена погибла, но трое малых детей, почти постоянно гостивших у дедушки-бабушки в селе, выжили. Привез их парень в Сухановку, а сам начал отчаянно водку пить. С утра примет на грудь, да начинает обход знакомых, горевал да на жизнь жаловался. Ну и в очередной раз по той же программе – с утра ушел, а детишки остались на попечение деда. Старая-то, хозяйка, по делам к соседке ушла да и заболталась там. Не впервой, конечно, обычное дело. А детки пошалили со спичками и дом полыхнул как свечка – сгорел быстро, потому как деревянный. Дедок успел двух детишек вытащить, ринулся в горящую хату за третьим, но не успел, крыша обвалилась. Сам дедок спасся, хоть и обгорел сильно, но пацаненок погиб. Средний был пацаненок, полтора года всего. А когда дитятку схоронили да помянули, отец, который из города с детьми приехал, повесился на остове пожарища. Схоронили. Еще одна смерть. Такие вот разговоры – и начали о грустном, и продолжили заупокой.
- Лично я никогда атеистом не был, но и в вере не усердствовал: помяну, бывало, Бога добрым словом, и не более, - опрокинув чарку самогона и закусив соленым огурчиком, рассуждал Васильич. – А сейчас думаю так – это Бог решил планету от людей очистить. Попробовал, посмотрел, поэкспериментировал, специальную человеческую лабораторию в России устроил, целый век результата ждал, а сейчас взял да и смахнул все оптом, как фигурки с шахматной доски. Потому что игра с людьми потеряла смысл. Какой мог быть смысл в людях? Лишь один – постоянное развитие. А до чего доразвивались? Мало того, что друг другу ядерные дубины показывать начали, так еще и попросту жизнь превратили в сплошной паразитизм. В паразитизме нет смысла, а потому и в людях смысл закончился. Лишь нас зачем-то оставил. На расплод, что ли…
- Как дальше-то Сухановка жить будет? – спросил Александр. – Впереди зима, а село-то на отшибе.
- Лет этак тридцать назад и вопроса бы не стояло насчет дальнейшей жизни – всяко бы выжили, сообща-натужно, но все равно бы выжили, - ответил Васильич. – И прокормили бы сами себя, согрели бы и на будущее задел собрали. А сейчас… Вот, к примеру, тот же хлеб. Раньше хлеб завозили в магазин, проблем не было. Сейчас же, понятное дело, никто не завозит да и навряд ли завезет, приходится хозяйкам самим его печь. Муки в Сухановке много, парни расстарались, со стороны Челябинска десятка два фур с мукой да сахаром пригнали. В каждом доме добрый запас, ни одна семья не обижена. Но немногие умеют хлеб печь, да и приспособ для этого в хозяйстве уж нет. Вот взять те же газовые плиты – они от баллонов работали, а баллончики те уже заканчиваются. Электрических плит нет, да и долго ли это электричество в изобилии будет. А русские печи, в которых хлеб печь ловко и удобно, у которых они и были, так все повыломали-разобрали. Для простора в хатах. Новые печи ставить – так не только время, но и кирпич специальный печной нужен, да и мастера, где сейчас те мастера. И пожилые мужики искусство печной кладки не помнят, а с молодежи вообще спроса нет – сплошные менеджеры, господи прости… Сейчас печем хлеб так, как умеем, на ошибках учимся да опытом делимся. И это в деревне, всегда на земле стоявшей и землей родной жившей.
- А еще, - продолжил Васильич, - вот такая беда: зима на носу, а нет никаких гарантий, что дорогу до райцентра будем регулярно чистить. Техника, конечно, есть, горючего запасли, но ведь все организовать надо. Без дороги никуда – и в больницу, опять же та же пожарная техника чтоб вовремя пришла, да и вообще. Кто-то за это взяться должен, а у нас сплошь разброд да шатания. Та же молодежь, из города вернувшаяся, да какая там молодежь, иным уж давно за сорок, - махнул рукой Васильич. – За лучшей долей в город сбежали. Многие были механизаторами или скотниками, а сейчас все стали менеджерами. Специальность такая – насчет купи-продай поменеджерить или какие-нибудь евроремонты делать в городских квартирах. И до сих пор у них непонятные тараканы в голове. До сих пор радуются, что за ипотеки да по кредитам платить не надо. Понятно дело, что время пройдет, пообвыкнут, топоры с лопатами в руки возьму, но к зиме-то сейчас надо готовиться. А чтоб готовиться – нужна организация. У нас вся организация сейчас вот так же стаканами постучать, закусить да в жилетку кому-нибудь поплакаться. Как я счас вам на судьбину жалуюсь. Тем и живем.
- А сход собрать, выбрать старосту или просто главаря? – задал вопрос Сергей.
- Пробовали собрать, да кончилось тем: «А кто ты такой?». Вполне ожидаемо. Все сами себе начальники, все самые главные пострадавшие-потерпевшие, авторитетов нет, уважения к друг другу тоже никакого. Раньше же в селе уважение на чем держалось? На жизни, на совместной работе, на взаимопомощи да поддержке. Знали – вот тот мужик всегда на помощь придет, в любом деле поможет, хозяйство у него справное да и за себя постоять умеет – потому человек достойный и уважаемый. Или, к примеру, врач-учитель, иной какой опытный да рассудительный мужик. Таких всегда поддерживали, к их словам прислушивались. Сейчас же время горлопанов, родства не помнящих, делов не знающих. Каждый за себя. Так людей воспитали. Да и законы кончились. Хотя, конечно, кое-кто до сих пор спрашивает: «А не слыхать ли каких указаний от начальства?». Объяснять приходится, что нет сейчас ни головы, ни жопы. Впрочем, жопа сейчас у всех одна, большая и общая. Делом нужно людей объединять, большим общим делом, но пока есть что пожрать да выпить, да крыша над головой у каждого, то про общее дело никто не задумается. Хотя народ зря хулить не буду – сплоченный да понятливый. Когда поняли, что запасы нужно сделать, так собрались гуртом да и съездили в Челябинскую область, изрядно добра и прочего барахла навезли. Продуктов всяких да одежонки доброй. Сейчас же опять по хатам разбежались и лишь в гости друг к другу порой выходят. Салат какой-то у всех в голове. Из мозгов с квашенной капустой. Живут сегодняшним днем, а о перспективе не думают. А перспектива – это всегда общее дело.
- Ну, зиму переживете, а потом, глядишь, люди-то и почувствуют ответственность, да и друг к другу притрутся. И о посевной пора уж начинать думать, даже мука – продукт портящийся, а кушать хочется всегда, - попытался развить тему Александр.
- И с этой стороны очень большая затыка, парни, - продолжил Васильич. По его глазам было заметно, что за живое разговор задел, давно все продумано, да не высказано из-за отсутствия благодарных слушателей. – Но чего мы, на сухую-то. Помянем всех людей, от нас ушедших, - Васильич разлил из графина самогон по граненычам, жестом дал понять, что чокаться не стоит, не то время, выпил стопку, поковырялся вилкой в капустном салате, приготовленном хозяйкой. – Насчет посевной есть огромные непонятки. Начну с того, что агрономов и ветеринаров в селе у нас нет. Были, но когда хозяйство развалили и распродали, грамотные по полеводству люди или померли, или к детям своим переехали. А новых агрономов у нас не появилось. Потому что поля пахать смысла не было, как и молочное стадо содержать. Не стало нужды в сельском хозяйстве, бананьями да замороженным мясом с Аргентины Россия начала кормиться. Плодами тропических широт – не зря же нефтью бойко торговали. Теперь, чтоб поля наши вспахать, могучая техника нужна, чтоб попутно еще и сосенки на полях выкорчевать. Да мало вспахать, их же еще и семенами засеять надо. А где семена взять, ежели семена тоже из-за бугра шли, да еще и какие-то генноизмененые, зерно, из них проросшее, на второй раз не всходит. Это ж только в Евангелие «Аще зерно, падшее в землю, не умрет, то останется одно, а ежели умрет, то породит премного подобных себе». Кончилось и Евангелие. Вместе с сельским хозяйством и хваленой государственной продовольственной безопасностью.
- Чего-то совсем грустно, Васильич… Ты ж, фактически, даже не намекаешь, а прямыми словами говоришь, что сами-то вы на селе выживете, себя худо-бедно, прокормите, но чтоб те же Арти дополнительно подкормить, так и продотряды возрождать потребуется… - сказал Сергей.
- А сразу такие опасения появились. Ну, прикинул я, что мука сохранится от силы пару лет, если раньше какой-нибудь жучок ее не съест. Надолго оставшихся продуктовых изобилий не хватит. Потом что будет? – глядя ему в глаза, ответил Васильич. – Сообща нужно проблемы решать, потому координация нужна. Так что уже сейчас нужно головой начинать работать.
- Расскажу старую историю, про то, как головой работать надо, - улыбнулся Сергей. – Как раз на сельскую тему. Лично со мной эта история произошла. Был я лет так сколько-то назад, еще во времена недоразвитого коммунизма, приглашен на свадьбу. Совершенно неожиданно для меня. В качестве, честно скажу, свидетеля. Не ментовского свидетеля, а в ЗАГСе. Коллега пригласил, потому что другого свидетеля у него не нашлось. Не буду про всю эту тусню свадебную и процедуры живописать, потому как никому сейчас уже не нужно. Сразу к теме.
Свадьба случилась почти вот в это же время, в сентябре, лето, так сказать, прекрасное и бабское. Столы во дворе, яблоньки с яблочками над головой, закусь всякая и выпивка. Красотища! И такая симпатичная девица, сестра новобрачной, младшая. Пошли мы с ней после стартового набора тостов за баню в огород покурить и побеседовать о чем-либо интеллектуальном, потому как она в Перми или еще где-то на повара или там библиотекаря училась. Понятное дело, сошлись во мнениях.
А папаша новобрачной был человек не простой, а реальный сельский прораб. И попутно заведовал какой-то бригадой наемных тружеников южных кровей, которые, как тогда было принято, какой-нибудь коровник на ферме строили. Ну и бригадир этих наемников какого-то черта пришел на ту сельскую свадьбу в самый разгар торжества. Ну и чего-то там случилось на почве интернационализма. Он как-то неправильно себя повел, а когда ему сказали, что он вообще незванный гость и хуже татарина, он начал купюры в 25 рублей рвать и метать. Решил, видимо, доказать, что лучше татарина. Короче, его слегка погнали и помяли при этом. Я лично этот процесс этот не наблюдал, потому как был за баней. Но мне рассказали, когда мы из-за бани вернулись.
И все хорошо, свадьба бурлит, кипит и извергается, и даже вечер наступил. А за столами, что во дворе расставлены, остались одни ветераны труда, и даже инвалиды. Потому как молодежь свадебная ринулась в поселковую дискотеку - обычаи простые и народные. А я с ветеранами остался, поскольку сестра новобрачной решила пошуршать по хозяйству, маме помочь. И я это всяко одобрил - не фиг бродить по дискотекам, когда водка-закусь-свежий воздух и девушка симпатичная. Баня опять же в огородишке.
Вот тут случился самый что ни на есть национальный казус - в калитку ломится целая бригада пьяных в гроб южных наемников с предъявой, что бригадира побили. Ветераны селянского труда свернули свои боевые партизанские песни, хвать костыли и отважно вскочили из-за стола. Но я как-то смекнул, что отваги ветеранской недостаточно, потому как южане в калитку ломятся сплоченно и агрессивно. Ну, думаю, все и полный трандец. Побьют крепко, а потом извиняться будут. Но сначала побьют.
А коли трандец все равно уже подступает, то взял я со стола флакон с водкой, глянул печально - полфлакона там, и выпил, встав в позу горниста. И хрястнул освобожденной тарой себе по лбу. Получилась первая розочка. Взял еще флакон, опять же втянул его из горло и опять по себе лбу - получилась вторая розочка. И пошел я с этими розочками к калитке. Пока шел - калитка опустела и наемники куда-то делись. Фома, как говорится, смел.
И вот за подвиг свой поимел от ветеранов почет и уважение, матушка новобрачной стащила с меня окровавленную рубаху (лоб крепко стеклищем изкромсал) и сунула ее отстирывать симпатичной девахе-сестренке. Попутно деваху с глаз долой убрала. И покуда я принимал заслуженный почет и уважение от ветеранов, мамаша эту деваху еще и пару раз коромыслом офигачила, в противопожарных целях, чтоб не ходила со мной за баню курить - строгие были на селе нравы. Красного петуха тогда весьма опасались.
Проснулся я рано утром вот также, как и сейчас, в баньке, на полке. Тепло, знатно, петухи орут, истома давит и трубы горят как в крематории. Начал я из баньки выбираться - открываю дверь, а там в предбаннике овчарка на цепи. Но зато увидел, что на лавке в бане стоит ковшик с квасом, форменный вот такой же граненыч, полный водки, и мисочка с капусточкой. И вот присел я на лавочку, принял подношение, капусточку хрумаю и с собакой разговоры веду... Потом отошел душевно и еще прилег слегка...
А уж утром выяснилось, что заботливая мамаша, офигачив коромыслом дочку и загнав ее домой, дабы не баловалась, тихонько утолкала меня в баню спать и собаку там закрыла, чтоб не было у меня мыслей каких грешных...
Я эту историю сначала любил добрым людям рассказывать, а потом перестал любить. Потому как слушатели всегда после истории с интересом требовали, чтоб я пузырь об голову хлопнул. Ну и приходилось бутылки бить. Народ капризен – ему зрелища подавай, не только хлеб насущный. Такая вот история, как мне пришлось головой поработать, - завершил свою эпопею Сергей.
Васильич с Александром начали громко и безобразно ржать. Ржали, как кони, минут этак пять, не меньше.
- До слез рассмешил, давненько я так не хохотал, - сообщил Васильич. И разлил остатки самогона из графина. – Однако, вот так за разговорами мы с вами трехлитровый «райкомовский» графинчик уговорили. Раритетная посуда, кстати, я его из кабинета директора совхоза утащил, когда перестройка распоясалась и совхоз накрылся. Еще пепельница к нему была, могучая и суровая, объемом с полведра, но она не сохранилась, разбила ее хозяйка, чуть ли не об мою голову. За некоторые ошибки моей натуры, - улыбнулся Васильич. – В общем, хорошо поговорили, ладно посидели, еще по стопке и спать.
На том и завершился душевный банный вечерок в старом уральском селе Сухановка.
- И не скупитесь - подписывайтесь на мой канал. Это бесплатно и безвозмездно. Просто ради доброго дела. Хотя бы в ожидании чуда.