Андрюшка-дурачок подошел к кирпичному строению электрической подстанции и обернулся. Лишь оглядевшись и убедившись, что его никто не может видеть, он повернул против часовой стрелки желтый треугольник предупреждающего знака с красной молнией посередине. Надавив на спрятанную под табличкой потайную кнопку, управлявшую действием бесшумного магнитного замка, Андрюшка отворил окрашенную в серый цвет металлическую дверь и юркнул внутрь подстанции.
В непроглядной темноте безоконного помещения «дурачок» залез в карман своих по-клоунски коротких штанов и извлек наружу сотовый телефон. Активировав на нем функцию фонарика, Андрюшка прошел мимо вереницы таких же серых, как входная дверь, шкафов, истыканных рубильниками, измерительными приборами и желтыми шильдиками. Их нижний ряд издавал угрожающее гудение. Стараясь ни к чему не прикасаться, «Дурачок» добрался до последнего из шкафов и, разблокировав еще один скрытый магнитный замок, открыл одну из створок этого напоминающего громадный сейф металлического ящика. С некоторой задержкой среагировав на открывание дверки, включилась не яркая светодиодная подсветка. Она вырвала из темноты ступени уходящей вниз каменной лестницы.
«Дурачок» пригнувшись, чтобы не удариться головой о коробку из стального уголка, забрался в шкаф и затворил за собой створку.
- Как там наверху? – Спросил «пьянчужка-Вовчик», повернувшись на скип входной двери. Сейчас он был одет в хлопчатобумажный камуфляж и сидел, занимая одно из трех рабочих мест за длинным столом. Кресла двух других рабочих мест, слева и справа от него были пустыми. На вертикальной панели позади стола висело восемь мониторов, на каждый из которых были выведены картинки с четырех камер наружного видео наблюдения. Под контролем были: холл и коридоры всех этажей главного корпуса дома отдыха, аллея вдоль коттеджей, все помещения столовой, главный въезд и другие места возможного выхода с территории пансионата. Цепким натренированным взглядом «дурачок» заметил, что четвертинка экрана одного из мониторов, на который выводилось изображения с камер видеонаблюдения, установленных в главном корпусе, зияла черной пустотой.
- Похолодало. – Откликнулся на прозвучавший вопрос Андрюшка. – Замерз, пока дожидался, когда все по номерам расползутся. Набухались все, на кого и не подумаешь.
- За чужой счет,… как говорится… - «Вовчик» не договорил, потому, что слушать было уже некому. Андрюшка удалился в соседнее помещение, где располагались душевые кабины и комнаты для переодевания, которые мужчины между собой, чаще всего, называли гримерками.
- Эти перцы престарелые тебя расшифровали. – Произнес «Вовчик», когда Андрюшка вернулся, переодетый в такой же камуфляж, как у него.
- Я старался держать дистанцию, но избежать визуального контакта с Веденеевым однажды не получилось. – «Дурачок» занял свободное кресло справа от сослуживца.
- А это не он тебя расколол, а его приятель Валерий. Он узнал тебя на рисунке.
- На каком рисунке? – Удивился Андрюшка.
- На рисунке… - Принялся объяснять Вовчик, но передумал. – Короче, на сам послушай. – Он толкнул наушники в сторону «дурачка».
Андрюшка надел гарнитуру на голову и махнул рукой.
Вовчик стукнул пальцем по длинной клавише пробела. Экран его ноутбука ожил. Манипулируя мышкой, Вовчик подвел стрелочку целеуказания к треугольничку в строке команд и активизировал режим воспроизведения.
…
- Я не знал, что он меня нарисовал, там, в Египте. – Оттянув от уха один из микрофонов, Сказал Андрюшка таким тоном, будто пытался оправдаться.
- Да, какая разница, «знал» - «не знал». – Примирительно произнес Вовчик. – Ну, знал бы, и что? И, потом, эти Рябоконь с Веденеевым, они - не наши клиенты.
Андрюшка недоуменно посмотрел на сослуживца.
- Судя по «телеге» с базы. – Пояснил «Вовчик».
«Дурачок» подвинул к себе ноутбук. Их на столе было три, по одному устройству на каждое рабочее место.
Введя длинный и многосложный индивидуальный пароль, Андрюшка вошел на страницу электронной почты, открыл папку входящих писем и принялся читать сообщение.
«На ваш запрос номер 0618, от 4.08. сообщаем. По имеющейся в распоряжении аналитического отдела информации, целью посещения Веденеевым и Рябоконем ЗАТО «Солнечный» является поиск исторического артефакта. Зафиксированное Вами проводимое Веденеевым и Рябоконем обследование территории с помощью георадара, объясняется наличием у фигурантов информации о том, что искомый ими артефакт может находиться в подземной пещере…».
- Слушай, Володь. – Дочитав информацию, касающуюся Веденеева и Рябоконя, произнес «Андрюшка». – Меня пугает осведомленность нашего головного офиса. Они знают не только, что люди делают, но и почему они так делают.
- «Предлагаем сосредоточить внимание на контроле за деятельностью Войтюка, Зарембы и Васильева». – Дочитав сообщение до конца, «Дурачок» легонько оттолкнул от себя ноутбук. – А чего за ними наблюдать? Дрыхнут, поди, без задних ног.
- Как бы ни так. – Возразил «Вовчик».
Андрюшка бросил вопросительный взгляд на сослуживца.
Тот в ответ кивнул в сторону стенки с мониторами.
На крыльце домика, в котором проживала троица, загорелся свет. Для удобства отдыхающих, все выходы из бунгало были оборудованы осветительными приборами, но в целях экономии электроэнергии управлялись они датчиками движения. По крыльцу одна за другой прошмыгнули три тени. Прежде чем датчик движения отключил освещение, Андрюшка успел заметить, что троица направилась к выходу с территории пансионата.
- Для в жопу пьяных, которыми я видел их пару часов назад, двигаются они чересчур бодро. – Заметил «дурачок».
- Придется идти. – Не скрывая своего недовольства, проговорил «Вовчик». Он нажал одну из клавиш на панели управления и крикнул в торчащий из столешницы на гибком держателе микрофон: «Толян».
- Ну. – Отозвался громкоговоритель панели управления голосом оторванного ото сна человека.
- Чего, тоже не спится? – Съязвил «Вовчик».
- Ты, Вован, когда-нибудь, точно, дошутишься. – Не пытался скрыть своего раздражения «Толян».
- Шары протри по-быстрому, и мухой сюда. – Удалив из голоса шутливые нотки, скомандовал «Вован». Он убрал палец с кнопки и посмотрел на «Андрюшку». – Дождись, потом иди, дрыхни.
«Дурачок» кивнул, а «Вован» поднялся, подошел к расположенному позади рабочих мест металлическому шкафу и распахнул его створки. Быстрыми отрепетированными движениями он взял с полки и сунул в нагрудный карман малогабаритный прибор ночного видения, похожий на разломанный надвое бинокль. Задрав штанину, он сунул в закрепленную на голени кобуру пистолет «Макарова» и, долее не мешкая, направился к выходу.
…
- Ну, че, вперед. – Напутствовал Сергея Сергеича Егор Тимофеич, указывая на крону сосны, где был оборудован лабаз. – Я думаю, долго ждать не придется. Начнет смеркаться и придут.
Сергей Сергеич перекинул через голову ремень своего карабина, чтобы удобнее было карабкаться на засидку, и встал одной ногой на валун. Тимофеич остановил его, положив руку на плечо Сергеича. Тот повернул голову и вопросительно посмотрел на егеря.
- Завещание-то написал? – Накинув на лицо серьезное выражение, спросил Тимофеич охотника. Но долго сохранять маску серьезности у него не получилось. Она сползла, уступив место широкой беззлобной улыбке.
- Шел бы ты, Кузьмич, в жопу со своими дурацкими шутками. – Проговорил Сергеич, тоже беззлобно, и полез на сосну.
Егор Тимофеич проводил олигарха взглядом до середины маршрута, развернулся и направился к своей буханке, которую оставил в полутора километрах, чтобы не спугнуть зверя.
Сергеич услышал шаги егеря и, остановившись на последней перед лабазом ступеньке, посмотрел вниз. От осознания того, что он остался один, Сергеич вдруг ощутил удары своего сердца. Устыдившись этого чувства и стараясь его заглушить, он решительно забрался на помост засидки.
Здесь Сергеич снял карабин и проверил, на всякий случай, наличие в обойме патронов. Вернув магазин на место, охотник щелкнул предохранителем и дослал патрон в патронник. Приготовив оружие к стрельбе, он положил карабин поверх сосновой ветки, которую намеревался использовать в качестве опоры для прицеливания.
Закончив приготовления, Сергеич поднес к носу запястье правой руки и втянул воздух, принюхавшись. Улыбка проскочила по его лицу. Сергеич вспомнил, как часа, этак, три назад, когда он, уже напарившись, собирался помыться, в баню зашел Кузьмич. Закрыв за собой дверь предбанника, егерь положил на стол грязно коричневый кусок хозяйственного мыла.
- Это чего? – Спросил Сергеич.
- Мыло. – Ответил Кузьмич. – Ты, Сергеич, свои вонючие «коко шанель» забудь на сегодня. – Он кивнул в сторону стоящего на лавке флакона дорогого шампуня. А то, не только медведь не выйдет, а и зайцы разбегутся.
- А собачим говном помазаться не надо, для натуральности? – Спросил он.
- Не, Сергеич, собачьим не надо. Я думаю, ты и сам обосрешся, когда медведица на поляну выйдет. Денщики твои не обманули. Зверь, и правда, здоровенный.
Охотник понюхал другую руку.
Его суетливость отражала внутреннюю трепетную возбужденность. Осознавая это, Сергеич, тем не менее, не очень переживал, понимая и то, что видеть его здесь никто не может.
Он осмотрел поляну и пробежался глазами по кронам обрамляющих ее деревьев. К своему удивлению, среди ветвей одной из сосен он заметил темное пятно. Сергеич пригляделся. Первую из пришедших на ум догадок, что это гнездо какой-нибудь птицы, он отмел сразу. Сергеич и сам не знал, почему отмел. Интуитивно. Отмел и все. А другой версии происхождения пятна у него не было. Сергеич взял карабин и рассмотрел пятно через его дорогую оптику четырехкратного увеличения от «Сваровски».
Это был филин. Он сидел на ветке неподвижно, как чучело. Не испугало птицу и нацеленное на нее ружье.
Сергеич рассмотрел в окуляр прицела круглые блюдца карих глаз филина, черные мефистофельские «брови», как будто сдвинутые к переносице, придающие физиономии птицы выражение грозности, пестрый маскхалат оперенья.
Краем глаза охотник уловил какое-то движение. На опушку леса вышла пара лосей: корова с теленком. Избегая открытого пространства, они грациозно прошествовали вдоль лесной кромки к зарослям олешника, где принялись обгладывать молодые побеги растений, мягкую и сочную кору со стволов постарше и погрубее, подбирать с травы опавшие с дикой яблони плоды.
Сгущающиеся сумерки, мирно пасущиеся корова с теленком, филин, время от времени неестественно поворачивающий свою голову чуть не сто восемьдесят градусов, создавали у Сергеича ощущение пребывания в сказке, нарушал которое только приторно мерзкий смрад разлагающейся плоти.
Внешне Сергей Сергеич мог бы показаться совершенно спокойным, однако, внутри его душа пела! Пела и плясала! Плясала разухабисто, пускаясь вприсядку, наслаждаясь девственным благолепием лесной тишины. Она давно так не ликовала, обыкновенно, скованная тисками напряженной обыденности.
Корова вдруг перестала питаться, подняла голову, обернулась и довольно быстро затрусила вдоль кромки поляны. Теленок следовал за матерью неотрывно, держась у ее задних ног, будто привязанный. Все это походило на бегство, и причиной тому могла быть приближающаяся к поляне медведица.
Самым важным в такой ситуации для профессионального охотника было сохранить самообладание.
Сергей Сергеич считал себя профессионалом, и у него были для этого основания. Его трофейный лист был впечатляющим. Чучела добытых животных и птиц украшали интерьер его кабинета. Он был отделан резными деревянными панелями ручной работы и уставлен антикварной мебелью. И то, и другое мастер, по согласованию с хозяином, покрыл лаком цвета «палисандр», в отсутствии освещения, казавшимся почти черным. Впечатление общей мрачности добавляли массивные шторы и портьеры на стилизованных под бронзу карнизах и кажущаяся очень тяжелой тюль. Расшитая крупными золотыми узорами, она была настолько густого плетения, что сильно ограничивала попадание в кабинет естественного света и, даже в разгар дня, здесь требовалось, включать искусственное освещение. Теплый желтый свет ламп накаливания, отбрасываемый такой же бронзовой, как и карнизы, и декор на рабочем столе, люстрой бликовал на выпуклых неровностях мебельной фурнитуры и барельефов настенных панелей, тогда как углубления на них погружались в абсолютный мрак. Сюжет резьбы на панелях терялся в этом зловещем контрасте и приобретал черты сюрреалистичности.
Сюда же, охотник перенес коллекцию своих трофеев. По периметру комнаты по стенам были развешаны чучела птиц: веером расправивший хвост, краснобровый глухарь; тетерев, с еще более броскими (яркими и объемными) красными бровями, белым подхвостьем и белыми же вставками на черных крыльях; пижонистый стиляга-фазан; пестрый рябчик, пара водоплавающих и огромный до немыслимости ворон. На полу разместились чучела животных: лисицы, барсука, енота и рыси. Чучело разинувшего в оскале пасть волка стояло около рабочего стола, будто бы защищая его хозяина.
Когда же его лист трофеев пополнился первым животным из списка большой африканской пятерки, встал вопрос: «Продолжить сформировавшуюся традицию изготовления чучел, или отказаться от нее?».
Эту проблему охотник решал, позируя фотографу на фоне только что добытого слона.
Изготовить из слона чучело и доставить его в Россию стоило значительно дороже, чем его добыть. И все-таки олигарх, вспомнив поговорку, что деньги – ничто, а понты – все, пошел на эти траты.
Охотник улыбался во всю ширь своего лица над несущимися в памяти фрагментами, связанными с этим чучелом: изумление на лицах: менеджера транспортной компании, где он заказывал доставку; домочадцев, когда груз на огромном грузовике с оранжевым проблесковым маячком и в сопровождении автомобиля ДПС прибыл в загородный дом и был распакован; сотрудников полиции, когда те поняли, что сопровождали.
Зашитое в дощатый короб, обмотанный для защиты от влаги рубероидом, чучело слона простояло во дворе загородного дома чуть менее полугода, дожидаясь, пока для него построят специальное помещение, что-то, вроде зимнего сада, так, чтобы слон размещался в декорации тропического леса. Для этого пришлось нанимать специального садовника и строить собственную электростанцию. Кроме прочего, олигарх нашел в интернете картину боя с участием слона и заказал молодому художнику скопировать ее на одну из стен. Пышущая яркими красками фреска живописала момент боя, когда воин со спины вздыбившегося на задние лапы слона поражал своего противника копьем.
Не пытался охотник сдержать улыбку и когда вспомнил, как застал своего шестилетнего, тогда, сына, впечатленного фреской, забравшимся на слона с пикой, которую смастерил из черенка швабры.
Остальным трофеям из списка большой африканской пятерки дожидаться во дворе не пришлось. Чучела носорога, льва, леопарда и буйвола сразу занимали предназначенные для них места в этом, своего рода, музее. Было в нем место и для чучела медведицы.
Охотник мысленно прикинул, как бы оно разместилось наилучшим образом. Он перебрал несколько мест, даже переставил что-то с места на место, но удовлетворение не приходило. И вдруг его осенило. Он понял, что надо сделать так и никак иначе.
- Нужно добыть не только медведицу, но и медвежат. – Думал охотник. - Егерь, правда, взорвется от гнева. Поорет, да перестанет. Бабла подброшу, смирится, куда денется. Пострадает, может даже, побухает с недельку и угомонит свою растревоженную совесть. Говорят, время все лечит. Может и так, только деньги зачастую – лекарство куда как более быстродействующее.
Охотник улыбнулся этой своей довольно циничной мысли.
- Нет, решено, сначала - медведицу и следом - обоих медвежат. Льва передвину к носорогу, а туда - медведицу с медвежатами, как на «Утре в сосновом бору». Эх, жаль, что медвежат только двое, а не трое, как у Шишкина. Ну, да ладно, добудем и третьего, потом. Здорово придумал. – Похвалил сам себя охотник. – Идея – просто, конфетка! Ай, да я, ай да сукин сын. – Улыбка не успевала сойти с его лица. Как только он переставал улыбаться какому-то своему воспоминанию, так новый флешбек или идея, как в данном случае, давали повод улыбнуться вновь.
В мозгу всплыла еще одна расхожая фраза. - Улыбайтесь! Это всех раздражает. – И ей охотник улыбнулся тоже.
Он, закоренелый прагматик, был неистовым противником всякого романтизма, как фактора деструктивного. Любой романтический образ он гнал из своей головы. Гнал нещадно и неминуемо, всегда, но не теперь. Теперь романтические воспоминания имели прикладное значение. Они помогали утихомирить разогнанное адреналином сердцебиение.
Говорят, что есть адреналина зависимые люди. Если это так, то он, конечно, относится к этой категории людей. Теперь - не девяностые. Теперь только охота, она одна, давала ему возможность удовлетворить свою зависимость. После очередной охоты, особенно удачной, он всегда чувствовал невероятный подъем жизненной энергии. Он оседлал эту свою особенность и пользовался ею, как пользовался всегда любыми доступными средствами достижения цели. Перед любым, даже мало-мальски, важным действием он отправлялся на охоту и приступал к делу на этой приливной волне жизненной энергии.
Медведица вышла на опушку там же, где раньше появились лоси. С лабаза она казалась Сергеичу абсолютно черной. Внешний контур ее силуэта растворялся, почти сливаясь с фоном в ежеминутно сгущающемся сумраке осеннего вечера. Медведицу, однако, выдавал белый воротничок. Она остановилась и повела носом, принюхиваясь. Сердце охотника заколотилось с удвоенной быстротой. Сергеич и прежде не делал никаких резких движений, теперь же замер совсем. Охотник знал, что медведица внимательно осматривает окружающее ее пространство, и любое движение неизбежно ее отпугнет. Постояв короткое время, зверь двинулся дальше в направлении источника запаха. Движение матери послужило, видимо, сигналом медвежатам, и на опушку выкатились два еле различимых в сгустившихся сумерках черных комочка. Они по-детски игриво двигались за мамкой, сохраняя, тем не менее, дистанцию в четыре-пять метров, не отставая, но и не приближаясь.
Плывущая по небу облачность вдруг пустила в одну из редких прорех порцию лунного света, который, позолотив верхушки хвойного леса, добрался и до поляны. Силуэты зверей приобрели большую контрастность и стали видны гораздо отчетливей.
Добравшись до источника, столь привлекательного для нее, трупного запаха, медведица ткнулась носом в бочку, смешно оттопырила губы и провела по проржавевшей стенке языком, слизывая сочащуюся сквозь проруби жижу. Продолжая лизать металл и втягивать носом пропитанный вонью от гниющей плоти воздух, она обошла приваду по кругу.
Тучи вновь встали преградой для лунного света. Силуэты зверей растворились в нахлынувшей темноте.
Сергеич понимал, что вожделенная добыча взяла на себя внимание медведицы. Он перевел ствол карабина в направлении зверя, активизировал на прицеле режим ночного виденья и приник глазом к его окуляру.
Манящий трупный запах заставил медвежат нарушить дистанцию. Они приблизились к бочке и по примеру матери стали облизывать ее стенки.
Выплеск адреналина в кровь подталкивает к действиям. Но, он же заставляет сердце бешено колотиться, а руки - трястись. Стрелять в таком состоянии – почти наверняка, обрекать выстрел на промах.
Сергеич знал это. Он подавил в себе инстинктивное желание выстрелить и внимательно прислушался к собственным ощущениям.
Медведи продолжали обследовать приваду.
Сергеич выждал, пока излишнее волнение схлынет.
Зверь пихнул бочку передней лапой. Она покатилась. Медвежата проворно отпрыгнули в стороны.
Охотник поймал в прицел белое пятно воротничка медведицы, коснулся крайней фалангой указательного пальца холодного металла спускового крючка и плавно надавил, выбирая его холостой ход.
Натянувшись по мере движения бочки, цепь, которой привада была прикована к пню, звякнула. Забытый Сергеичем филин, до этого сидевший, как статуя, на ветке без движения, спрыгнув с сука, шумно расправил крылья, заставив охотника вздрогнуть. Карабин выстрелил. Медведица взревела, поднялась на задние лапы и стартанула в сторону опушки.
Сергеич понял, что промахнулся. Затвор самозарядного автоматического карабина уже дослал в патронник следующий патрон. Охотник прицелился вновь и выстрелил. Медведица остановилась, крутанула головой, развернулась и галопом понеслась в направлении засидки. Следующий выстрел Сергеич произвел инстинктивно, по инерции, на эмоциях, не успев включить голову. Зверь с разбегу прыгнул на ствол сосны, отчего дерево тряхануло. Охотнику, чтобы предотвратить свое падение с засидки, пришлось ухватиться за сук, который он раньше использовал для прицеливания. Карабин выскользнул из руки, ударился прикладом о настил лабаза и полетел на землю.
Вгоняя в древесину когти, медведица прыжками карабкалась вверх по стволу. Сергеича сковал страх. Он отшагнул к краю настила и уперся взглядом в квадратное отверстие лаза.
Вид появившейся там головы медведицы был страшнее, чем Сергеич мог себе представить. Красная воронка широко распахнутой пасти, покрытая пеной бешенства, оттопыренные колышущиеся губы, открывающие гребенки огромных желтых зубов зверя, раздувающиеся ноздри заставили охотника сделать шаг назад, туда, где настила уже не было.
Известно, что кошка умеет приземляться на лапы. Сергеич таким свойством не обладал. Как он не махал конечностями, как не извивался телом, падая, но избежать удара головой о растущий из земли прямо под лабазом валун не сумел. Череп охотника раскололся, как колется яичная скорлупа, и раскрылся по швам черепной коробки, а камень окрасился в красный цвет. Тело Сергеича сползло с валуна и перевернулось навзничь.
Медведица спрыгнула на землю, разинув свою страшную пузырящуюся пеной пасть, вонзила зубы в область шеи и сомкнула челюсти. Тряхнув головой, зверь вырвал из человеческого тела кусок плоти с торчащим из нее в обе стороны обрывком гортани.
Подобрались к трупу Сергеича и медвежата. Толкая друг друга, они принялись выгрызать из черепа мягкий и питательный мозг.
…
Услышав звук трех, прогремевших друг за другом, выстрелов, Егор Тимофеевич похолодел.
- Вот, олигарх сраный. – Выругался он вслух, взял с пассажирского сиденья свой старенький карабин и привел его в готовность к стрельбе.
Опытный егерь знал, что успешная охота обычно ограничивается одним точным выстрелом.
Тимофеич положил карабин назад, на пассажирское сиденье, и завел мотор буханки.
…
Андрей проснулся от странного щемящего ощущения, что случилось что-то плохое. Он сел на кровати, будучи полностью убежден, что это ощущение соответствует реальности. Оперативник посмотрел на наручные часы. Он проспал четыре часа двадцать шесть минут.
Одевшись, Андрей вошел в зал оперативного управления. Судя по изображениям на мониторах, светать еще и не начинало.
- Чего подорвался? – Спросил «Толян», повернувшись на скрип входной двери. В его голосе слышалось сочувствие.
- Че, Вован? – Андрей пропустил мимо ушей вопрос «Толяна».
- Ни слуху, ни духу. – Ответил сослуживец.
- Звонил? – Поинтересовался «дурачок».
- Не отвечает. В смысле, звонки идут, а трубку он не берет. – «Толян» развернулся лицом к панели мониторов, взял со стола мобильник, набрал номер Вована и приложил трубу к уху. – Вот, видишь. – Оператор протянул мобильник сослуживцу.
Андрей взял телефон. Длинные гудки оборвались женским голосом, известившим, что абонент не может ответить. Беспокойство продолжало нарастать.
- А эти вернулись? – Андрей указал рукой на монитор, отражавший картинку аллеи перед вереницей коттеджей.
- Только что. – Ответил «Толян».
- Ничего необычного? – Задал Андрей еще один вопрос.
«Толян» призадумался. - Вроде, как нет.
Более не говоря ни слова, Андрей удалился в «гримерку» и вышел оттуда уже в образе «дурачка». Он подошел к зеркалу, поправил подол рубашки так, как будто бы тот нечаянно вылез в прореху не до конца застегнутой ширинки. Еще раз окинув взглядом свое отражение, он немного опустил нижнюю челюсть, приоткрыв рот, положил на край губы кончик языка и направился к переходу в трансформаторную будку.
…
- Ну, что, нашли что искали? – Спросил Ерофеич, когда Рябоконь и Веденеев, закончив полевую часть исследований, зашли в дом, поблагодарить старика и попрощаться.
- Пока рано говорить. – На вопрос хозяина отозвался Валерий. – Данные, полученные с помощью георадара, надо еще обработать, тогда и видно будет.
- Вон как. – Вымолвил старик. – Ну, что вы на пороге-то застыли, мужчины. К столу проходите, присаживайтесь. Откушайте со мной - стариком. После работы откушать – не грех.
Рябоконь, помня прекрасный вкус давешнего грибного супа, пирожков с ягодной начинкой и иван-чая, поспешно шагнул в направлении стола, чтобы Виктору не пришло на ум отказываться от приглашения.
Веденеев и Валерий заняли те же места, где сидели и вчера. Старик прочитал «Отче наш», выполнил процедуру благословления хлеба и выставил на стол чугунок со щами, как стало понятно позже, постными.
- Вы, вот, Владимир Ерофеич, производите впечатление глубоко верующего человека, а креста не носите. Почему? – Спросил Рябоконь, принимая от старика тарелку со щами. Край его собственного серебряного крестика высовывался в расстегнутый ворот рубашки.
- Крест. – Произнес в ответ Ерофеич. – Что есть крест? – Спросил он, не ожидая, впрочем, ответа. – Крест – приспособление для совершения казни, как виселица или, там, гильотина. Зачем таскать его на шее. Это что, приближает Вас к Богу. Если да, скажите каким образом? – Ерофеич сделал паузу, давая возможность себе возразить.
- А если бы Христа не распяли, а повесили, например, вы бы на груди виселицу носили? – Не то спросил, не то констатировал Ерофеич. Говорил он негромко, ни кого не убеждая, а как бы размышляя вслух. – Страшно подумать, что бы висело у Вас, Валерий, на груди, если бы Христа на кол посадили. Крест не Богом данный завет, а традиция придуманная человеком спустя, как минимум, триста лет после жизни Христа.
- А дайте-ка, Виктор, Ваш планшет. – Попросил Ерофеич.
Веденеев положил ложку, извлек из своего рюкзака гаджет и, включив, протянул его старику. Рябоконь, скосив глаза, увидел, как старик ввел в соответствующее поле поисковика вопрос: «Почему крещеному надо носить крестик?».
- Ну вот, смотрите. – Сказал старик. – «Осознанное ношение нательного крестика является бессловесной молитвой, позволяющей этому крестику являть подлинную силу Первообраза - Креста Христова». – Зачитал он вслух первый из попавшихся ответов. - Формула, сколь красивая, столь и бессодержательная. Ну, какая сила первообраза. Какая сила может быть в двух сколоченных под углом девяносто градусов брусьев, предназначенных для жестокого и мучительного умерщвления человека. Если только сила устрашения.
- Сила памяти. Памяти о подвиге Христовом. – Через небольшую паузу предложил свою версию Рябоконь.
- Память. – Повторил Ерофеич. – Что такое память? – Старик опять никого не спрашивал, а продолжал размышлять. «Память это» - Набрал он в поисковике. – «Память это общее обозначение для комплекса познавательных способностей и высших психических функций по накоплению, сохранению и воспроизведению знаний и навыков». – Зачитал он найденное определение. – Память – функция человеческого мозга. Никак не крест.
- Пусть не память. – Согласился Валерий. - Но образ, подталкивающий к воспоминанию о подвиге Христа. – Не сдавался Рябоконь.
- Эта и другие церковные традиции только мешают человеку на пути к Богу. – Ерофеич принялся заваривать чай. - Между Богом и человеком вообще не должно быть посредника, и все церковные таинства - только способ заморочить разум человека и владеть его душой, отвратив ее от истинного пути познания божественного начала.
Те, кто мнит в себе служителей Господа не против, когда им целуют руки и подол, считают свое духовное положение гораздо ближе к Богу. Хотя, по сути они такие же обыкновенные люди - грешники, а иногда и больше, ведь знание церковных уставов само по себе не освещает человека, зато, кому больше дано, с того больше и спроситься. Многие духовные учителя просят, чтоб их называли духовный учитель, наставник, отец, папа, что напрямую запрещал Иисус. Придумали себе специальную одежду, чтоб подальше себя отделить от обычных людей, вызывая у тех особое уважение к себе. Служители первой христианской церкви в первые 3 века, включая епископов, не имели специальной одежды, а носили то, что и простые люди.
Та церковь, которую вы имеете в виду, всего лишь, машина, стремящаяся подчинить себе людей, имевших несчастье быть крещеными в младенчестве. К крещению надо приходить осознано. Только через такое осознанное крещение лежит путь к спасению. Крещение маленьких детей, которые не могут еще ни верить, ни видеть разницу между добром и злом есть насилие. Нет? – Ерофеич окинул взглядом сотрапезников, предлагая им высказаться.
Ни тот, ни другой не были готовы к столь серьезному разговору, поэтому не стали ни подтверждать правильность умозаключений старика, ни пытаться их опровергнуть.
- Нет сомнений в том, что учение Иисуса Христа со временем было искажено, искажено в угоду князей мирских и князей церковных. – Продолжил говорить Ерофеич. -
Христос пришел на землю, не для того, чтобы искупить своей жертвой человеческие грехи, как утверждает церковь, а для того, чтобы показать людям, что на самом деле их Царство находится не в этом мире, князем которого есть Сатана, а в невидимом мире, мире Бога, который есть Свет и Любовь.
Бог внутри нас, а золото мира есть не более чем гноение души.
Кстати сказать, эта мудрость дарована нам Богом задолго до сошествия на землю Иисуса Христа. Еще на воротах храма Аполлона в Дельфах начертано: «Познай себя». Существует более пространная формулировка этой фразы: «Познай себя, познаешь и богов и вселенную». Слово «человек» в переводе с санскрита означает — «Дух, преходящий веками». Добавьте к этому фразу из библии: «Человек создан по образу и подобию Бога», то есть изначально наделен всеми божественными качествами и свойствами.
Задолго до прихода Иисуса Сократ задается вопросом, что такое сам человек, и приходит к выводу, что человек есть не тело и не целое, состоящее из тела и души, но именно душа. Ход мыслей Сократа таков. Во всяком ремесле мастер и инструмент, которым он пользуется, не тождественны друг другу. Так, сапожник пользуется резаком, ножом и другими инструментами, значит, сам он не есть ни нож, ни резак, ни какой-либо из других инструментов. Но сапожник пользуется не только инструментами: он пользуется также своими руками, глазами и прочими частями тела; стало быть, он не есть также руки, глаза или какая-либо из этих частей. Но это еще не все: ведь человек пользуется не только руками и глазами, но и всем своим телом. Следовательно, человек и тело, которым он пользуется, не есть одно и то же. Что же такое сам человек? Сам человек, утверждает Сократ, есть именно то, что пользуется телом, а то, что пользуется телом, мы называем душой. Итак, человек есть душа, управляющая телом, как своим инструментом; а значит, бог, призывающий его познать самого себя, призывает его познать свою душу.
Телесное воскрешение Христа такая же сказка, как и сказка про Емелю и щуку. Душа - наша нематериальная сущность есть путешественница во времени по пути к совершенству. Она входит в человеческое тело и носит его, как «одежду» для возможности получения опыта и познания добра до тех пор, пока «одежда» эта не обветшает и не придет в негодность, то есть пока тело не умрет.
- Вы, что же, верите в реинкарнацию? – Удивился Рябоконь. – Это уже вообще как-то не по-христиански.
- А как в нее не верить? – Вопросом на вопрос отреагировал Перфект. – Тем более, сейчас, когда миру явлено столько доказательств этого явления.
…
Ну, наконец-то. – С облегчением, выдохнул Рябоконь, завидев впереди въездные ворота пансионата. Он дернул плечом, в попытке поправить положение ремня тяжелой черной сумки, в которой лежала часть разобранного георадара. Другая его часть находилась в точно такой же сумке, которую пер на себе Веденеев.
- Из того, что там Ерофеич намутил, я, и половины не понял. – Признавшись, подвел итог обсуждению Виктор. – Знаешь, такое странное чувство, типа «знаю, что обманывают, а где – понять не могу». Ощущается нехватка фундаментальных знаний по религиозной проблематике. Жаль, Тамары с нами не было. Думаю, что она бы смогла нам что-нибудь прояснить.
- Ну, да. – Согласился Валерий. - Она столько знает. Гугл с Яндексом отдыхают.
Виктор бросил взгляд на приятеля, не поняв по его тону, сказал он это всерьез, или подтрунивает.
Лицо Валерия, однако, не выражало ничего, кроме чувства сильной усталости. Согнувшись под тяжестью своей ноши, он вышагивал по склизкой дорожной колее, не поднимая головы.
Воспоминания о Тамаре и ее ожидаемом приезде подтолкнули Виктора взглянуть на часы. Стрелки циферблата подсказали ему, что рейсовый катер уже, должно быть, пришвартовался к островному причалу.
- А самое поганое знаешь что? – Спросил приятеля Веденеев.
Рябоконь и не подумал отвечать, обоснованно полагая, что этого и не требуется.
- Самое поганое – продолжил Виктор – что я даже не смогу воспроизвести того, что там этот Ерофеич наговорил.
- Велика беда, не спорю, но могу помочь я горю. – Нашел-таки в себе силы пошутить Рябоконь.
Веденеев снова посмотрел на Валерия, теперь с удивлением.
- Ну, чего ты смотришь? – Улыбка на лице Рябоконя с трудом пробилась через гримасу изнеможения. – Я все его бла-бла-бла на диктофон записал.
Мужчины практически одновременно обернулись на долетевший до их слуха звук натужного гудения автомобильного двигателя.
Из-за поворота выползла тупая морда автобуса. Проминая глубоким протектором шин верхний кашеобразный слой грунтовки, амплитудными колебаниями кузова реагируя на дорожные неровности и оставляя за собой четкий след, автобус, облепленный опавшей листвой, полз по направлению к пансионату.
Веденеева и Рябоконя он обогнал уже на территории дома отдыха.
Как оказалось, автобуса ждал сегодня не только Виктор. В дверях главного корпуса появился и направился к месту остановки автобуса мужчина, одетый в охотничий камуфляж и с карабином на плече.
Тамара вышла из пансионатского ПАЗа первой, но оказалась не единственным его пассажиром. Вслед за ней из автобуса вылезли пятеро мужчин, двое из которых, в полицейской форме, были вооружены короткоствольными автоматами. Из-под гражданской куртки третьего торчали синие форменные прокурорские штаны. В одном из одетых «по-гражданке», Валерий и Виктор узнали «Бугра» - начальника райотдела полиции, а второй имел при себе большой кейс. Рябоконь сделал вывод, что этот с кейсом – криминалист, а все мужчины вместе – не что иное, как следственно оперативная группа. Наличие в ней «прокурорского» и присутствие начальника райотдела однозначно говорило, что на острове совершено тяжкое преступление.
«Охотник» поприветствовал рукопожатием всех членов группы, начиная с «Бугра».
Тамара поставила свою дорожную сумку на скамейку автобусной остановки и, радостно улыбаясь, в знак приветствия помахала рукой приближающимся Веденееву и Рябоконю. «Бугор» тоже бросил через плечо короткий взгляд в их направлении, но отвернулся и заговорил с «прокурорским».
Хлопнув собеседника по плечу, он жестом подозвал к себе полицейских и, когда те приблизились, отдал им какие-то распоряжения.
Виктор и Валерий, тем временем, доковыляли до остановки и сгрузили свои сумки на скамью рядом с Тамариным багажом. Женщина, дождавшись, когда Веденеев освободился от своей ноши, протянула к нему руки для объятий.
- Я рад, что ты, наконец, приехала. – Проговорил Виктор ей на ухо.
- А уж я-то как рада! – Шепнула Тамара ему в ответ. – У вас здесь, похоже, опять не без приключений.
- Да, здесь вообще калейдоскоп непоняток. – Услышав реплику женщины, включился в разговор Рябоконь.
- Археологи. – Протянул начальник райотдела, с акцентом на «и», обращаясь к Рябоконю и Веденееву.
- Тебя каким ветром суда принесло? – Повернувшись на голос и протянув руку старому знакомому, спросил Валерий.
- Здесь произошло чудо. Души обманутых одним олигархом людей обратились к богу, мочи, мол, нет, терпеть несправедливость. Суд у него купленный, менты крышуют, «прокурорские» - «Бугор» ткнул большим пальцем через плечо, в направлении парня в синих форменных штанах, - с руки клюют. Нет на него управы на земле. Не оставь без защиты, накажи козла. Почесал бог репу, прикинул палец к носу, решил помочь. А исполнить божью волю, он поручил медведю, который и задрал олигарха к чертям собачьим. Вот такое чудо. – Подвел Данилыч итог своей на ходу придуманной басне.
- Смешно. – Рябоконь пошевелил затекшим плечом. – А на самом деле.
- На самом деле. – «Бугор» окинул взглядом своих слушателей, решая, допустимо ли будет рассказать им правду. – На самом деле – продолжил начальник райотдела – вон тот деятель – он кивнул в сторону мужчины с карабином - решил срубить бабла, организовав охоту на медведя. Но Акелла промахнулся и победителем из поединка вышел мишка, точнее, медведица. А душа горе-охотника горит сейчас в гиене огненной и черти над ней изгаляются, как умеют. Беда, однако, в том, что медведицу этот чудак на букву «М» все-таки подранил, и она, осерчав на весь человеческий род, задрала еще одного не к месту подвернувшегося ей под лапу мужика.
- И кого? – Поинтересовался Рябоконь, правда, сам не понял, зачем.
- А бог его знает. – Пожал плечами «Бугор». – Медведица ему голову до нижней челюсти отгрызла. Вот, приехали разбираться.
- А прокурорский-то зачем, если криминала нет? – Удивился Валерий.
- Олигарх. – Многозначительно заявил начальник райотдела. - Олигархи они, порода такая, гадят не только при жизни, но и после смерти покоя не дают. – Пустился было в философствования «Бугор», но его прервал егерь.
- Игорь Данилович. – Обратился он к начальнику райотдела. – Полчаса.
- Что, полчаса? – Не понял «Бугор». В его голосе сквозили нотки раздражения.
- Глава администрации просила подождать ее. Обещала быть через полчаса. – Пояснил егерь.
- Ну, если Глава администрации. – Саркастически протянул «Бугор», тоном демонстрируя, что для него она не авторитет. – Хотя. Трупы, я думаю, никуда не денутся. – «Бугор» посмотрел на егеря, ожидая услышать на сей счет его мнения.
- У обоих – мужики, из числа охотников. Никуда не денутся. – Подтвердил предположение «Бугра» егерь.
- Тогда подождем. – Резюмировал начальник райотдела. – Людей, надеюсь, оповестили, чтобы за пределы поселка ни ногой, пока с медведицей не разберемся?
- Первым делом. – Заверил егерь.
- Первым делом. – Передразнил его «Бугор». – Мудак. – Выругался начальник, вложив в это слово всю мощь своего негодования.
Егерь потупил взор, вжал голову в плечи и с видом побитой собаки отошел в сторону.
- Вот там и стой. – Зло процедил сквозь зубы Данилыч. – Твое дело – телячье. Насрал – стой, нюхай.
«Бугор» провел взглядом по изрядно облысевшим кронам деревьев, осмотрел безрадостное небо, затянутое монотонной стальной пеленой, потер остывшие руки. – Кофеем-то напоишь, что ли? – Сменив тон, спросил он у «Коня», разумно решив скоротать получасовое ожидание в тепле.
- Говно - вопрос. – С готовностью отозвался Валерий.