Сколько поэтов погибло в годы войны, точно неизвестно. Есть только примерная статистика Союза писателей, согласно которой самому старшему из павших, Самуилу Росину, было в ту пору 48 лет, самому молодому – Захару Городисскому шёл 19-й. Всеволоду Багрицкому, Ариану Тихачеку и Борису Смоленскому едва исполнилось 20, Николаю Майорову – 22 года. В 24 года погиб Павел Коган, автор гимна всех советских романтиков, песни «Бригантина поднимает паруса».
У них выбора не было. Ведь решалась судьба их Родины.
А у Солженицына и его компании этот выбор, как выясняется, был. И планы на жизнь у них были весьма хозяйственные, далекоидущие и очень сомнительные…
Вот как мило излагает повестку тылового бытия солженицынская жена Наташа Решетовская в послании, написанном 27 сентября 1941 года, в тот самый день, когда фашисты начинают регулярные расстрелы в урочище Бабий Яр на северо-западной окраине Киева.
(По материалам книги Юрия Панкова «Родословная лжи Солженицына» https://solzhenitsyn.net).
«Дорогая мамуська! Начну с выговора тебе и Таисии Захаровне: не присылайте нам ни одной вещи без нашей просьбы. Муки у нас сейчас полтора пуда, а вы нам собираетесь посылать беленькой для блинчиков... Да начать с того, что нам не в чем даже месить тесто для бля этих самых блинчиков, и нужды в них никакой нет. Питаемся мы хорошо и вкусно. Да белой муки при желании мы бы и сами здесь купили! Важнее всего для нас посуда. Из-за маленькой кастрюли борщ можно приготовить только на 2 дня. Мы купили здесь макитру (глиняный горшок. — Авт.), в который сложены всегда яйца. Но так как некуда ничего складывать, то часто перекладываются эти яйца на кровать, а макитра используется для других целей. Вторая кастрюля была бы для нас выходом.
Итак, если мука не послана, то оставляйте вашу мысль ее нам переслать.
Бетя Конторович мечтает вырваться отсюда. Если она уедет, то она оставит нам здесь мыло с тем, чтобы в Ростове получить его от тебя. Напиши, возможна ли эта комбинация, которая зависит от того, есть ли у тебя мыло или можешь ли ты его достать. В случае бетиного отъезда мы собираемся купить у нее таз, без которого нам очень плохо. Цены на продукты все время растут, поэтому хорошо, что мы кое-чем запаслись: 3 пуда картошки, 1 муки, мед, немного топленого молока и жиру...»
Ну что ж, сразу видно, что девушка выросла в семье бывших нэпманов и подпольных коммерсантов. Не иначе как в домашней обстановочке у мамы-бухгалтера, разъяснила для себя отличница-комсомолка суть нелегального бизнеса в СССР. Так что содержание этого письма мамаше можно передать кратко:
Мать! Какая там еще мука? Спятила, что ли... Мы тут сами можем ее накупить сколько потребуется! Ты нам тару срочно высылай — нам яйца некуда класть. А пока смотри, как все будет: Бетя Конторович оставляет нам свой таз, едет в Ростов по своим делам, а ты ей за этот таз отдашь свое мыло. Понятно?
И дальше:
«Саня ходит в теплой фиолетовой фуфайке и досадует, что я раньше не заставила его ее надеть...»
Тьфу! Просто какое-то свинское самоуспокоение и удовлетворение общим ритмом жизни. Невольно вспоминается классика: «Обо всем этом было легко и покойно думать, разгуливая по комнате в фетровых сапожках, купленных на варварины деньги, и поглядывая на любимый шкаф, где мерцали церковным золотом корешки брокгаузского энциклопедического словаря»).
И напоследок – основное:
«Здесь сейчас проходит переосвидетельствование полностью освобожденных от военной обязанности. Должно быть это происходит везде. Интересно, что в связи с этим с Милькой.
Целую всех крепко. Наташа».
А вот это уже серьезно. Очень неожиданное внимание Наташи к теме уклонения от прохождения воинской службы... Свой вопрос о «переосвидетельствовании» жена Солженицына задает в связи с неким Милькой, пареньком из их студенческой компании, в которую входил и Саня, и его друзья – Кирилл Симонян, Лида Ежерец, Коля Виткевич. Милька был «полностью освобожденным». Но почему Наташу-то этот вопрос так волнует?
Позже Решетовская в своих письмах неоднократно открытым текстом расскажет, как, во-первых, ее дважды привлекали «на трудработы», но всякий раз ей удавалось отбрыкаться «по справке Симоняна». («Меня дважды мобилизовывали на трудработы, но освободилась по справке Симоняна», – пишет она в письме от 17 декабря 1941 г.) Во-вторых, по такой же липовой бумажке удалось получить льготы Тане Туркиной, двоюродной сестре Наташи. («Неужели у Тани дифтерит? Кирка, ну и пройдоха же!» – из письма от 21 декабря 1941 года).В-третьих, не случайно же у Солженицына, согласно более поздним воспоминаниям Решетовской, была справка «об ограниченной годности» к воинской службе. Это тоже была заслуга «Кирки»…
Вообще, вся эта солженицынская компашка (кроме Виткевича, который был мобилизован в самом начале войны) успешно косила от призыва, благодаря стараниям Симоняна. Схема, судя по всему, была простой. Кирилл был женат на их с Солженицыным однокласснице, Лиде Ежерец. Ее папа – Абрам Менделевич Ежерец, был видным ростовским врачом, а в годы войны — главврачом правительственного санатория в подмосковной Барвихе. Вот вам и «справки Симоняна»…
В конце сороковых Абрам Менделевич был осужден на 20 лет. Вполне вероятно, что к делу приобщили и весь этот мухлеж со справками.
Так что поводов для беспокойства за Мильку, «полностью освобожденного от военной обязанности», было предостаточно. Да, возможно, Наташу действительно волновала перспектива мобилизации ее друга с последующим попаданием на фронт и даже гибелью. Война дело такое… Но вероятнее всего ее тревожило то, что в ходе «переосвидетельствования» Милька мог расколоться и рассказать про липовые справки, полученные Симоняном. Дальше – больше. Стали бы разбираться с «Киркой», так и до них с Солженицыным быстро бы добрались. А уклонение от соблюдения Закона «О всеобщей воинской обязанности» в ту пору каралось жестко. Вплоть до ВМН.
Post scriptum
«Погибшим на войне поэтам»
(Стихотворение М.Королевой)
Поэтов, не вернувшихся с войны,
Сегодня скорбно вспомним имена.
Пропитанные кровью их стихи,
Осталась вечной память навсегда!
Сменив перо на штык, наши поэты
Отправились Отчизну защищать.
Рифмованные строчки на газеты,
Спешили в передышке излагать.
Чтоб дух бойцовский не покинул тело,
Читали перед боем им стихи
О Родине, о правом нашем деле…
Как жаль, что не вернулись с той войны:
Аврущенко Владимир, Фатых Карим,
Джек Алтаузен, Всеволод Багрицкий,
Артёмов Александр, Шогенцуков Али,
Павел Коган, Михаил Кульчицкий,
Абдулла Алиш, Бельхин Константин,
Юрий Инге, Багаутдин Митаров,
Всеволод Лобода, Иван Пулькин,
Ариан Тихачек , Дмитрий Вакаров,
Леварса Квициниа, Росин Самуил,
Николай Отрада, Вадим Стрельченко,
Наумова Варвара, Троицкий Михаил,
Муса Джалиль, Борис Богатков,
Захар Городисский, Лапин Борис,
Хазби Калоев, Георгий Суворов,
Владислав Занадворов, Малих Харис,
Нежинцев Евгений, Николай Майоров,
Котов Борис, Микола Сурначёв,
Евгений Березницкий, Спирт Сергей,
Борис Смоленский, Георгий Ушков,
Татул Гурян, Лебедев Алексей,
Уткин Иосиф, Симеон Моспан,
Ширман Елена, Владимир Чугунов,
Шершер Леонид, Фёдоров Иван,
Шпак Микола, Василий Кубанёв,
Леонид Велкомир, Герасименко Константин,
Иван Рогов, Каневский Давид,
Мирза Головани, Шульчев Валентин,
Монтвила Винтаутас, Розенберг Леонид,
Александр Меркулов, Сергей Рудаков,
Афанасьев Вячеслав, Иосиф Ливертовский,
Евгений Панфилов, Юрий Поляков,
Хабиб Юсуфи, Владимир Щировский,
Борис Костров, Эдуард Подаревский,
Погибший в концлагере поэт Неизвестный,
Элебаев Мукай, Овсянников Николай,
Незнамов Пётр, Викторас Валайтис,
Александр Ясный, Алексей Крайский,
Александр Катульский…
Поэтов, не вернувшихся с войны,
Запомним дорогие сердцу лица
Солдат не покорившейся страны.
Их именами Родина гордится!»