Первая неделя прошла незаметно и одинаково. Я проживал ее от капельницы до капельницы. Если бы мои исколотые до синяков руки увидел Курт Кобейн, он бы уважительно склонил голову передо мной.
Буквально мучительно тянулись минуты за минутами. Глаза болели от яркого света, обрекая меня на информационный вакуум..Принесенный «Гарри Поттер» одиноко лежал на прикроватной тумбочке, заставленной упаковками с таблетками и иконой Пантелея-целителя . Наступило 10 января. Врачи выходили на работу после длительных выходных. Людмила уехала в Москву и вышла на работу после этого безумного скитания по съемным квартирам. Я остался наедине со своим соседом- инсультником. Тяжелее всего было ночами. Больница засыпала и просыпались эммм…душевно-больные пациенты. Да-да, были и такие..Неосторожный строитель, упавший со строительных лесов и сломавший позвоночник начинал зычно звать в приступах то ли агонии, то ли любви свою необремененную моралью подругу..Я лежал через стенку и, проклиная обоих, первый раз был рад тому, что слышу это безумие только одним ухом..
Спустя еще неделю болезненной пассивности я первый раз встал на ноги и ,превозмогая сильную боль и головокружение, держась за стенку, вышел из палаты. Ноги не держали..Одновременно со мной из соседней палаты вышел немощный дедушка на костылях и заковылял в сторону туалетов. Желая вновь почувствовать себя здоровым и сильным я вызвался ему помочь, хотя помощь была нужна самому. Держась друг за друга, мы отправились в путь. Весь этот десятиметровый марафон я с ужасом гадал, кто упадет первый..Преодолев этот рубикон в виде десяти метров и тяжелой двери мы оказались на месте. Я был готов упасть прямо тут на залитый нечистотами пол, чего было не сказать о моем новом товарище по несчастью. Усталость и болью перекошенное лицо сменилось радостью и приближающимся блаженством. Лихо прислонив к исписанной черным маркером стене свои «ходули», дедушка нетерпеливо достал из растянутых треников мягкую пачку дешевых сигарет и зажигалку, выловил жадными и сухими губами сигарету и щедро протянул пачку, угощая меня. Я вспомнил, что не курил уже больше недели. Мои любимые «Парламент» и американская зиппо остались в куртке, которую беспощадно и безжалостно разрезали на мне перед трепанацией. Но несмотря на отсутсвие моих ароматных сигарет желание закурить было последним, чего я мог желать в этот момент. Набрав едкого воздуха в грудь я закашлялся, ощущая боль каждым сломанным ребром и раздробленной ключицей. Покинув «курилку-туалет» я со скоростью, на которую был способен потащился в палату.