По всем данным выходило, что попавший в руки отряда специального назначения боевик, был заметной фигурой в отряде Арби Бараева. Источник утверждал, что он являлся заместителем Бараева. В руки спецназовцев попал и его паспорт, где утверждалось, что он - гражданин Саудовской Аравии. Пленный делал вид, что он не понимает по-русски, выкатывал на следователя налитые кровью глаза и пару раз падал на пол, изображая эпилепсию.
Переводчик с арабского в части был, но слабенький, и не понимал, что бормочет пленный на смеси арабского, чеченского и какого-то непонятного наречия. Командир группы, проходивший стажировку в конторе Иноземцева, позвонил ему с просьбой помочь расколоть пленного.
Иноземцев, оставив свои дела на помощника, прилетел в Моздок на следующий день.
У самолета его встречали двое крепких ребят в пятнистом камуфляже без знаков отличия. Сев на уазик, они приехали в часть, где его ждал командир группы. Войдя в курс дела, Иноземцев попросил командира вызвать его в тот самый момент, когда допрос будет подходить к концу.
В два часа дня за ним прибежал посыльный. Иноземцев стремительно вошел в дверь комнаты, где шел допрос. Боевик сидел в расслабленной позе и смотрел в окно, ухмыляясь. Иноземцев, не останавливаясь, с отмашкой ударил боевика ладонью по лбу и скорее жестко, чем громко скомандовал: спать. Боевик от неожиданности откинулся назад, ударившись затылком о стену. Иноземцев схватил его за голову и стал крутить её по небольшой амплитуде по часовой стрелке, вводя боевика в гипноз и что-то нашептывая. Проверив во всем признакам, что гипноз достаточно глубокий, Иноземцев тихо прошептал на ухо боевику:
- Сейчас ты спокойно и правдиво ответишь мне на все вопросы, как подчиненный своему командиру. Ты слышишь мой голос, кивни мне головой в знак согласия.
Как только голова боевика качнулась, Иноземцев приступил к допросу. Сведения, сообщенные боевиком, оказались очень ценными и позволили сохранить жизни многих неповинных людей и солдат.
На следующий день командир, провожая Иноземцева в аэропорту, поинтересовался у него, нельзя ли научиться такому гипнозу, позволяющему получать нужные сведения у противника.
- Приезжай недельки на две. Теорию дадим, а практику потом на месте отточишь.
Это была не первая поездка на Кавказ. И в первую, а потом и во вторую чеченские компании и самому Иноземцеву, и его сотрудникам неоднократно пришлось бывать в этих краях.
***
Но это была лишь видимая часть работы. Была и другая, скрытая от чужих глаз и ушей. Знали пока о ней только двое: Иноземцев и его непосредственный начальник – генерал. В свое время, едва заступив на свою должность, он ознакомился с докладом Иноземцева. Спустя две недели, генерал вызвал Иноземцева и подробно выспросил у него о источнике информации, потом вместе с ним поехал на квартиру Иноземцева и внимательно около часа рассматривал и вчитывался в предсказания, выписанные Иноземцевым на стене своей комнаты.
- И кто, по-вашему, предатель? Вернее, предатели?
- Предсказание называет двух: «меченый» и «беспалый». Думаю, идентификация вполне очевидна.
Иноземцев был немногословен. Он ждал, когда генерал определится с позицией. Чутье Иноземцеву подсказывало, что генерал примет его сторону: генерал был личностью неординарной. Патриот до мозга костей. Решительный и бескомпромиссный. Внешне абсолютно спокойный и выдержанный, но с несгибаемой волей и идеалами.
- А кто преемник? Вы определились?
- Преемник должен прийти в конце тысячелетия. Однако, будучи знакомым с философией и методологией суфизма, я понимаю, что нельзя вот так спокойно, ничего не делая, ожидать положительных перемен. Вы видите, что предсказание имеет два исхода.
- Работайте. Даю вам карт-бланш. Эта информация за наш с вами круг не должна выйти. Сообщите мне, как только что-то выяснится о кандидатуре преемника.
Эта неопределенность, точная дата, соотнесенная с концом второго тысячелетия, что не могло вызывать подозрения в избыточной мистической экзальтации, порождала смутное раздражение, причину которого Иноземцев вот уже несколько месяцев не мог в себе обнаружить. И вдруг, не далее как сегодня, его озарило: именно неопределённость вызывала чувство, больше похожее на ноющую зубную боль. Эта неопределённость заводила в тупик, из которого есть только один выход, один ответ, и этот ответ у Андрея. Надо во что бы то ни стало его найти в Стамбуле, Карачи, Кабуле, хоть на дне морском. Промедление смерти подобно.
Страна стремительно скатывалась к точке невозврата. Все попытки повернуть историю вспять обернулись неудачей. Да что там неудачей - грандиозным провалом, ничем не прикрытым лицемерным предательством. Неужели у нас еще есть шанс всё исправить? Кто-то там вверху, бог или Аллах (Андрей бы сейчас сказал, что бог один, хотя разные народы называют его своими именами) явит нам свою милость. Но у бога нет других рук, кроме наших. Еще одна мудрость. Но где искать преемника? Пока на горизонте политического Олимпа подходящей кандидатуры не наблюдалось. А, может быть, он просто не видит? Или, напротив, такую кандидатуру надо найти, взрастить и привести к старту? Но как тут не ошибиться? Может быть, у Андрея сейчас найдется более точный ответ? А, может, он не раз и не два побывал у садовника и точно знает, что там с источником? Изменилось ли что-то в отношении России? Может быть, вновь забил источник чистой и сильной струей?
Иноземцев в который раз стоял у стены, плотно покрытой схемами и кривыми графиков, ломая голову в поисках выхода. Практически все предсказания, переданные Андреем, либо сбылись, либо входили в фазу очевидности. Он отметил это в своем докладе. Именно эта очевидность прогноза и высокая степень совпадения оказали неизгладимое впечатление на генерала, обеспокоенного судьбой страны. Страна распалась. То, что осталось от некогда великого государства, теперь носило имя Россия. И больно было видеть, как власть захватили и управляют страной странные, неведомо откуда взявшиеся, наглые, хамоватые, не гнушающиеся ничем, готовые продать всё и вся ради собственной выгоды люди. Иноземцев до боли стиснул кулаки, он пока не видел силы, способной изменить течение событий.
Экстрасенсы, духовидцы, энергопрактики, которых Иноземцев собрал под одной крышей, помогали ему решать непростые задачи с грифом «секретно», адресованные к самым высшим эшелонам власти, но они не могли ему ответить на вопросы, касающиеся судьбы страны. Да, его специалисты могли считать судьбу любого человека, будь-то террорист, будь-то сановник любого ранга. Но только ту информацию, что касается непосредственно человека, его личную судьбу. Глобальных выводов, позволяющих сделать обоснованное предвидение будущего развития страны, на тех данных, что он набрал в результате таких «сенсорных» контактов, а было их более чем предостаточно, сделать не удавалось. Не было у Иноземцева возможности ни подтвердить, ни опровергнуть то отрывочное предсказание, что Андрей озвучил в их последнюю встречу.
Главное, что томило Иноземцева, мучило его бессонными ночами, - это вопрос активного или пассивного участия в развертывании колеса судьбы. Иноземцев знал, что суфии никогда не становились сторонними наблюдателями происходящего. И их прогнозы носили действенный характер, побуждающий к занятию активной позиции. Это их отличало от дзенского созерцательного отношения к природе событий, выраженного в совете Лао-цзы: Если кто-то причинил тебе зло, не мсти. Сядь на берегу реки, и вскоре ты увидишь, как мимо тебя проплывет труп твоего врага. Суфии предпочитали предвосхищать события, но и опять не так, как это делают масоны или иезуиты. Те предпочитают лозунг, подхваченный ими у Макиавелли: для достижения цели все средства хороши.
Суфии тоже старались достигать своих целей. Но эти цели не несли в себе личной выгоды. Слово "выгода" вообще отсутствовало в философии суфизма. Суфии скорее демонстрировали своим поведением и артикуляцией целей отказ от выгоды и самопожертвование во имя Аллаха, отождествляемого со Светом. Вот ради этого Света, который они на протяжении многих веков стремятся зажечь в сердцах пробуждающихся людей, суфии без малейшего сожаления кладут свои жизни на жертвенный алтарь современной цивилизации.
Значит, и здесь надо не ждать, а проявлять активную позицию, заниматься активным поиском человека, способного в нужный час изменить судьбу страны.
Иноземцев хорошо помнил тот день, когда он со своим докладом стоял перед человеком, стоящим во главе некогда грозной и непобедимой армии. Человек этот, представлявший собой уходящую когорту бескомпромиссных и преданных стране людей, внимательно выслушал Иноземцева, не проронив ни единого слова. Когда Иноземцев закончил, он отвернулся к окну и минут пять смотрел невидящими глазами на темные облака, стремительно несущиеся по неприветливому московскому небу. Каждое слово доклада, в котором Иноземцев подробно озвучил, собрав воедино предсказания шейха, Садовника и Андрея о судьбе страны, болью отзывались в душе генерала, вскрывая нарывы глубоко спрятанного отрицания творящегося на самом верху «шабаша вседозволенности» дорвавшегося до власти человека, ненавидящего страну и её народ. Он посмотрел на Иноземцева, прищурив глаза, словно раздумывая: насколько можно доверять этому человеку?
- Слишком подробно и правдоподобно, чтобы оставить ваш доклад без должной реакции. Вы еще кому-либо об этом докладывали? Кто-то еще знаком с вашими выводами?
- В таком полном виде никто, товарищ генерал армии. Я посылал рапорт на имя начальника управления с изложением части той информации, что представлена в этом докладе, однако моему рапорту не был дан ход.
Генерал подержал в своей руке доклад Иноземцева, словно взвешивая, внимательно посмотрел на полковника, что-то обдумывая и принимая окончательное решение. Он набрал телефон и в трубку сказал:
- Михаил Алексеевич, сейчас к вам придет полковник Иноземцев с докладом, посмотрите, оцените и завтра я от вас жду решения. Информация не для разглашения.
Не прошло и трех дней, как стремительный водоворот событий закрутил Иноземцева. На его плечи была возложена задача создать рабочую группу в противовес американской и приступить к исследованиям в области космологии, психотроники, экстрасенсорики и многого чего, чему в современном мире еще не было придумано названий. Шли на ощупь. Не было ни четко обозначенной темы, ни направления исследования, ни людей, ни аппаратуры. Всё приходилось делать с нуля. Иноземцев для начала подтянул всех тех, на кого он мог рассчитывать, а после раскинул сеть поиска людей, обладающих незаурядными психофизическими и экстрасенсорными способностями. Стеснений в финансовом и материальном снабжении не было. С людьми тоже. Опыт общения с Андреем научил его выбирать среди откровенных шарлатанов или людей с неустойчивой психикой тех, в ком действительно зрело зерно экстрасенсорного восприятия мира. Постепенно была подобрана команда людей с отличительными выдающимися способностями, куда той Кулагиной или Чумаку до них. Была разработана программа раскрытия экстрасенсорных способностей, которую, конечно же, сначала опробовали на себе. Результаты получились впечатляющими. Следом через программу прогнали почти всех ребят из секретных подразделений ГРУ. Сверхчувствительность, способность заглядывать в прошлое человека, предугадывать алгоритм его действий, читать его мысли, сканировать на наличие оружия, определять правдивость показаний, и многое другое, что требуется для качественного выполнения оперативной работы.
Но это всё, хотя и являлось большим достижением, не отвечало главному запросу о предстоящем единственном преемнике, способном остановить падение страны в пропасть. Хотя Иноземцев понимал, что в нынешних условиях это практически невыполнимая задача. То, что называлось страной, утратило субъектность, это больше походило на изможденную корову, которую доили все кому не лень, забывая кормить. Страна лежала в руинах и всё, что можно было продать, было продано или «отжато» на бытующем сленге. То вспыхивал, то, как сейчас, тлел Кавказ. А ведь он тогда, накануне всех печальных событий сделал для руководства подробный анализ разворачивающейся ситуации по Кавказу. Шейх дал три прогноза по Кавказу (турку, иранцу и почему-то англичанину). На их основании Иноземцев представил свои рекомендации, каким образом загасить разгорающийся конфликт, потушить уголек межнациональной вражды в самом зародыше. Иноземцев знал, что его доклад лег на стол президента. Да только тот даже не удосужился взглянуть на доклад, с раздражительным видом отмахнувшись от документа. У него на тот момент были другие, более важные для него вопросы. А уж когда полыхнуло и оказалось, что не готова армия стрелять в свой народ, и потом, когда банды террористов из всех уголков Земли хлынули на Кавказ, вот тогда в похмельную голову пришло прозрение, да было уже поздно.
До сих пор вспоминать не приятно и до зубовного скрежета противно осознавать своё бессилие что-либо противопоставить предательству интересов страны на всех уровнях. Как так получилось, что вдруг все перессорились, перестали надеяться друг на друга, доверять плечу товарища, перестали понимать, что заложенные с детства истины о любви к Родине, к красному Знамени, дружбе народов вдруг канули в небытие и вместо этого пришло и стало главным слово «личная выгода»? Да как это стало возможным на государевых должностях, государевой службе? Всё это не хотело укладываться в голове у Иноземцева. Он по-прежнему оставался верен своим идеалам, жил один в своей двухкомнатной квартире и ездил на служебной машине и, несмотря на солидный бюджет, выделяемый на работу возглавляемой им конторы, получал относительно небольшую зарплату, которую сам же себе и определил.
Андрей нашелся в Баку. Иноземцев открыл небольшой чемоданчик американского спутникового телефона и набрал номер. Говорили на арабском. Андрей говорил без малейшего акцента. Не знай Иноземцев его историю, он мог бы поклясться, что он разговаривает с настоящим арабом. Иноземцев тоже хорошо попрактиковался в разговорном арабском, допрашивая пленных наемников на Кавказе. Перекинувшись парой незначительных фраз, они обсудили дела тариката в таких выражениях, из которых стороннему слушателю, если такой вдруг имелся, ничего существенного нельзя было бы понять. В результате они договорились встретиться в середине августа в Крыму, в Симферополе: там организовалась небольшая община крымских татар, бывших репатриантов, вернувшихся из Чимкента на свою историческую родину, из числа первых членов тариката, открытого Андреем в Узбекистане.
14 августа они встретились у памятника Ленину в Симферополе, обнялись, как старые закадычные друзья.
- Андрей, ты совсем не изменился, не стареешь. Как супруга, сынишка? Уже большой, наверное, вырос?
- Да и вы не теряете формы. Супруга хотела со мной на море, да врач запретил. На сносях. Скоро буду дважды отцом. А сын подрастает не по дням, а по часам. По-азербайджански говорит лучше меня, - Андрей с улыбкой смотрел на Иноземцева.
Худой, длинные белые волосы, небольшая аккуратная бородка, дочерна загорелый с выцветшими бровями, в кедах, старых джинсах и майке, Андрей был похож на хиппи, что наводнили Индию в поисках секретных наставлений маха-йогов, а заодно и марихуаны. Ничто не выдавало в нем шейха. И он опять изменился. Куда только девалась та могучая сила, что заставляла вибрировать от страха внутреннее естество Иноземцева. Сейчас он излучал свет и тепло. Рядом с ним хотелось находиться, смотреть на него, слушать, как он говорит. В его присутствии становилось радостней, мир выглядел объемней и значительней.
Иноземцев покачал головой. Почему, как только он видел Андрея, ему в голову лезли стихи? Но он не преминул их процитировать:
- «Во имя бога и пророка.
Прочти, слуга небес и рока,
Свой бранный клич: скажи, каким
Девизом твой клинок украшен?»
- И он сказал: «Девиз мой страшен. Он – тайна тайн: Элиф. Лам. Мим», – подхватил Андрей. - Жена, кстати, вам передала подарок, зная, что вы любите стихи, - и он протянул маленький томик послевоенного издания Ивана Бунина с закладкой.
Иноземцев, не скрывая своего удовольствия, открыл книгу и прочитал стихотворение:
- «Здесь царство снов. На сотни верст безлюдны солончаков нагие берега.
Но воды в них – небесно изумрудны, и шелк песков белее, чем снега.
В шелках песков лишь сизые полыни растит Аллах для кочевых отар,
И небеса здесь несказанно сини, и солнце в них – как адский огнь, Сакар».
- Мой любимый стих у Бунина «Ковсерь», откуда она узнала? Вот чудеса! Передай Гульбахор мое огромное спасибо за внимание.
Иноземцев с видимым сожалением закрыл томик и, стерев улыбку с лица, уже серьезно сказал:
- Андрей, мы в тупике. Нужно еще одно твое предсказание. Близко время «Ч», а однозначной кандидатуры нет. Ты, наверное, не в курсе всех наших перипетий. Я тебе привез краткую сводку и список возможных кандидатов. Всего одиннадцать человек. Среди них есть и озвучиваемые Самим, - Иноземцев ткнул пальцем в небо, намекая на ранг, - преемники. Это его любимое занятие - назначать, а потом снимать «преемников». Несколько человек трутся рядом, некоторые из них вхожи в близкий круг, такие, что без мыла везде влезут. Выбирать из таких тошно. Менять шило на мыло. Но их характеристики, чем занимаются, и фото, я тоже привез. Нужен твой совет, вернее, не так выразился, ты же совет не дашь. Твое видение развертки будущего по каждому. Может, нам удастся определить, на кого делать ставку? Кто спасет страну от краха?
Андрей с теплой улыбкой, как-то по-отечески смотрел на разволновавшегося Иноземцева.
- Давайте вашу папку. Я посмотрю. Сегодня суббота. До пятничного зикра почти неделя. Община соберется в Судаке, в домике возле крепости. Я вас встречу в четверг вечером в Судаке на автовокзале в восемь.
Ничто так не успокаивает, как появившаяся надежда. Иноземцев воспрянул духом и, поймав такси, в великолепном настроении, напевая легкомысленную модную песенку, помчался в аэропорт, чтобы не опоздать на самолет, улетающий в Москву. Там его ждали дела.
Прилетев в следующий четверг на утреннем рейсе из Москвы в Симферополь, Иноземцев, стараясь не афишировать свою поездку в Крым, взял первое попавшееся такси и поехал в Судак. По дороге разговорился с водителем, выяснилось, что тот может помочь снять на ночь подходящее недорогое жилье, оказавшееся, как нельзя кстати, неподалеку от Генуэзской крепости. Приехав на место, Иноземцев нашел удовлетворительным и жилье и вид, который открывался с балкона и на крепость и на море. Оставив вещи и заплатив хозяйке за постой, он пошел побродить по городу. Пообедав шашлыком, искупавшись в море и повалявшись до вечера на галечном пляже, за полчаса до назначенного времени Иноземцев пришел на автовокзал и присел на пустую скамейку, разглядывая дочерна загорелых веселых туристов, штурмовавших последние автобусы в аэропорт. Он не заметил, как к нему подошел Андрей в своих неизменных потрепанных джинсах, китайских кедах и выцветшей майке. За несколько дней он еще больше загорел и ничем не отличался от туристов.
- Пойдемте в кафе. Я занял для нас столик. Там обо всем поговорим.
В этот раз Андрей был серьезен и деловит. Иноземцев увидел, с каким почтением к ним кинулся хозяин небольшого кафе с местной кухней и проводил их на второй этаж в отдельную комнату, где на ковре стоял небольшой столик.
- Принесите ужин минут через сорок, - попросил Андрей хозяина, тот учтиво кивнул и прикрыл за собой дверь.
Андрей положил на стол папку Иноземцева и, открыв ее, достал одно досье с прикрепленной фотографией. Иноземцев с замиранием сердца ждал ответа и радостно выдохнул, когда увидел, кого выбрал Андрей. Их прогнозы совпали. С фотографии на Иноземцева смотрел человек, которому предстояло пройти длинный нелегкий путь между Сциллой и Харибдой непростых государственных решений, позволивших вывести потрепанный штормами русский корабль из гибельной бухты на широкий простор чистой воды. Но это будет впереди. А сейчас перед Иноземцевым стояла задача создать такую ситуацию, что позволит привести именно этого человека на капитанский мостик русского корабля.