На сводном хоре собирали детей из разных классов музыкальной школы. Только лучшие ученики, кому доверили принято участие в заключительном концерте вместе с участниками из других школ.
Дело было приятное. Красивые песни, которые очень нравились Маше, удобные кожаные кресла. Сидеть на них, правда, можно было лишь в перерывах, пока свою партию заучивали другие голоса, да и учительница-злыдня постоянно прикрикивала на ребят, чтобы не портили новую мебель. Все равно очень хорошо!
Маша с завистью смотрела на старшеклассниц. Три девочки из выпускного класса музыкальной школы сидели сразу за ней на последнем ряду. Красивые, особенно высокая строгая девица с лицом, напоминающим средневековую икону. Откуда-то Маша знала, что она играла на фортепиано, а две ее подруги на скрипке.
Девчонки успевали петь партию и болтать о чём-то своём, хихикали и секретничали. Но стоило Маше повернуться к ним, тут же шикали на неё, мол, отстань, малявка. А не повернуться она никак не могла. Уж очень хотелось проникнуть в их тайные взрослые дела. Много раз за репетицию Маша получала пинки сзади, скрипачки дергали ее за косу, обзывали прилипалой, иконовидная дева закатывала глаза и больно била сумкой, видно уж очень мешала ей Маша своим присутствием.
На следующий год те девочки покинули школу. В хоре самыми старшими осталась Маша и парочка ее приятельниц. Теперь они сидели на козырном последнем ряду.
Перед Машей впереди оказалась странная девочка. Малявка из начальной школы с круглой постоянно вертящейся головой. Необычные косички желтоватого цвета и бесцветное лицо с какой-то едва уловимой асимметрией. «Страшила мудрый» – Маша невольно окрестила так девочку про себя. Почему-то ее присутствие вызывало беспокойство и даже недовольство.
Одни красивые песни сменялись другими, кожаные кресла из разряда новых и драгоценных превратились в обычные. Маша давно закончила музыкальную школу и не вспоминала о хоре или той девочке, пока не прогремела по всем каналам история Натальи и ее сына.
Мальчика травили в школе, а его активная мама не стала наблюдать в сторонке и развернула большую кампанию в СМИ, обучая всех, как бороться с буллингом.
И вдруг взрослая Маша поняла, что сначала сама была жертвой, терпя тычки старших красавиц, а потом стала агрессором. Да-да, она, умница-отличница, но при этом жестокий человек.
Конечно, Маша не накидывалась на девочку-«страшилу» в темном переулке, чтобы избить ее или запугать до смерти, не угрожала ее жизни, здоровью, не выставляла посмешищем перед одноклассниками и всё такое. Но Маша частенько дергала ее за соломенные косички, тыкала в спину линейкой и превращала маленькую девочку в жертву буллинга.
Никто Машу не останавливал и не тянул продолжать, девочка упорно садилась на стул ровно на соседний ряд, тычки, дерганья и обзывалки продолжались целый год.
Тридцать лет спустя эта история вспомнилась случайно и лежала в голове на особой полочке тяжелым грузом. Не было возможности найти и повиниться перед той девочкой, как и объяснить себе причины такого поведения. И главное, Маша с горечью узнала, что в ней, такой доброй, открытой, отзывчивой, оказывается, дремлет страшный монстр.
Она стала вспоминать другие истории, связанные с ее классом. Два мальчика, которых постоянно избивали. Девочки не вмешивались, хотя прекрасно знали и видели драки. Получается, Маша снова участвовала в буллинге, теперь как наблюдатель. И это открытие неприятно ранило душу.
«Все мы не без греха», – думала Маша.
Стать жертвой буллинга, наблюдателем и даже агрессором может любой ребёнок, вне зависимости от физических, интеллектуальных способностей или материального положения. А психологическую травму получат все: не только участники травли, но и её свидетели.
Жертвы вырастут, наверняка в их жизни всё наладится, а агрессоры так и останутся с тем, что сделали…
