Начало можно прочитать здесь: часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7 и часть 8.
Дверь парикмахерской с шумом распахнулась, и на крыльцо выкатилась стайка девчонок. Они весело галдели, на ходу запахивая куртки, кутаясь в шарфы и забрасывая за спины рюкзаки. Девчонки ещё какое-то время толклись у входа, что-то живо обсуждая и подтрунивая друг над другом, а потом потянулись в разные стороны, поминутно оборачиваясь и размахивая руками.
Внутри салона задержалась только одна девушка. Она будто кого-то высматривала. А потом подошла к мастеру и, отчего-то смущаясь, спросила:
– А где же ваша бабушка? Я для неё конфеты принесла…
– Моя… бабушка? – удивилась парикмахер.
– Не то чтобы ваша, – засмеялась девчонка, и на щеках её появились симпатичные ямочки. – В прошлый раз, когда мы занимались, тут была бабушка. Если бы не она, не сдать бы мне зачёт. У меня же совсем-совсем ничего не получалось. Преподавательница у нас строгая, её все побаиваются, лишний раз не спросишь – она как зыркнет, а то и отчитает, скажет, неумеха. А бабушка так незаметно подошла и мне потихоньку сказала, а я сразу поняла, в чём моя ошибка. Так она ещё и руки мне поставила, показала, как лучше инструмент держать. Потом все удивились, как это у меня стрижка на манекене вышла так аккуратно.
– Да что ты… – начала мастер. – Никак не пойму, о ком ты говоришь? Бабушка… У нас одна тут… бабушка. Сергеевна наша. Так она… она не мастер, не парикмахер. Убирается она здесь.
– Я не знаю, кто у вас убирается, а только бабушка эта много знает. А руки у неё – она только пару движений показала, зато каких! Я бы у такой поучилась. Маме рассказала, она велела бабушке коробку конфет передать. Вот, – и девушка достала из пакета большую коробку с витиеватой надписью и нарисованной лентой.
***
Олег насвистывал лёгкую мелодию, шагая в сторону мастерской резьбы по камню. Настроение было превосходным, да и погодные условия располагали к радости. Солнце поднималось из-за домов, словно лениво потягиваясь и расправляя затекшие за ночь руки-лучи.
Даже утром было уже не так холодно, как прежде, а птахи гомонили на все лады. Скоро весна, и улыбка её проступает и в этом светлеющем небе, и в птичьих голосах, и в весёлом грохоте трамвая по рельсам.
Коллекция статуэток, заказанная преуспевающей компанией, растёт. Вот и его грифон почти уже готов. Нет, не полностью им сделан, конечно. Но и он учится, набивает руку. А мифический персонаж хорош – даже Лев Драгославич похвалил, а это дорогого стоит. Разве думал Олег, что можно сделать фигурку из разных камней – не только по цвету, но и структуре, плотности, рисунку.
– Теперь предстоит не менее сложная работа – соединить, притереть камни друг к дружке, чтобы они срослись, сроднились, так сказать, с сородичами, – наставлял хозяин мастерской. – Чтобы стали единым целым. Тут ювелирный момент – так скрепить, чтобы шва не видно, понимаешь?
Олег кивнул. Понимать-то он понимает, а вот сделать… Ну. Ничего, будем пробовать.
Вторая половина прошлого века
Как-то раз она столкнулась в коридоре с оперным солистом Валентином Хомским. Высокий, статный, красивый. Тёмные с поволокой глаза, брови вразлёт.
– А кто это у нас тут? Почему я раньше не видел эдакой красоты? – пропел он своим бархатным баритоном, от которого млели поклонницы. – Неужели Варвара-краса, длинная коса? – хохотнул артист.
Ариадна смутилась, но успела рассмотреть, что вблизи он не так уж и молод, каким казался на сцене, да и голос, скорее, слащавый. Она уставилась в пол под его пристальным взглядом, но всё-таки ответила:
– Ничего и не Варвара… – и прошмыгнула мимо, скрывшись за дверью гримёрного цеха.
Однако Хомский, нет-нет, да и стал наведываться. Заглядывал вроде по делу – посмотреть, как продвигается работа с костюмом. Мастера трудились над сложным париком – задумкой режиссёра – для роли в опере «Паяцы». Баритон был капризен, и они переделывали уже несколько раз. Солист норовил придвинуться к девушке, чуть не дышал в затылок, наклоняясь к детали своего образа, а то и старался поймать Ариадну за руку. И всё что-то шептал, шептал… или пытался шутить.
Однажды она услышала, как кто-то из солисток выговаривал Хомскому за дверью, мол, оставь девочку в покое. Видимо, речь шла о ней самой. Баритон только рассмеялся неприятно, а что ответил, Ариадна не разобрала. Зато вскоре он заговорил прямо:
– Ну, что ты ломаешься… Радоваться должна.
Когда же Хомский зажал девушку за углом бутафорской комнаты, она не стерпела. Потирая горевшую огнём щеку, неудавшийся ухажёр процедил:
– Смотри, как бы пожалеть не пришлось…
***
В театре готовилась очередная премьера – опера «Волшебная флейта». Она уже ставилась когда-то, но теперь спектакль полностью обновили, начиная от декораций и костюмов до самого действа. По замыслу режиссёра новый спектакль всеми выразительными средствами будет демонстрировать не просто победу добра над злом, но триумф просвещения, знания, которое должно принадлежать всем, над тьмой и невежеством.
Ариадне было невероятно интересно, каким получится постановка, хотя прежде ей нравились, в основном, балетные спектакли. Но тут Моцарт, сказка, да и название… Действительно что-то волшебное. Вот бы увидеть хоть краем глаза… В театре царила суета и неразбериха, но это только на первый взгляд.
Девушка знала, что каждый исполняет отведённую ему роль и на самом деле, всё отлажено, механизм создания спектакля запущен, и ничто не может его остановить. Все, от рабочих сцены и костюмеров до исполнителей оперных партий и дирижёра, знают, что делать, а кутерьма – это всего лишь творческая составляющая, особенность профессии.
Но вот настанет долгожданный вечер, в зале соберётся публика, дирижёр даст знак музыкантам, прозвучит первый аккорд, откроется занавес, и… Волшебным образом усилия всех этих людей воплотятся в один результат.
Сказать, что в гримёрном цехе тоже прибавилось дел – ничего не сказать. Сколько париков, накладок и прочих элементов предстояло подготовить к премьере! И всё это свалилось на плечи трёх женщин.
Конечно, вся ответственность на Ирине Самойловне – она здесь богиня, вершительница, царица. Ещё одна девушка, кроме Ариадны, с опытом, но замужняя, с маленькими детьми, потому частенько отпрашивается, ведь бабушек рядом нет. Вот и получается, что по сути, они вдвоём.
Ариадна вся сосредоточилась на театральной работе. Как ещё набраться опыта?! Пусть трудно, пусть исколоты пальцы, слезятся глаза, а от долгого сидения порою затекает спина и шея, но иметь прямое отношение к созданию удивительных сценических образов… Разве оно того не стоит…
Девушка хотела участвовать буквально в каждом процессе, предугадывая просьбы своей наставницы и внимая её замечаниям и советам. Она уже подготовила с дюжину накладок и головных украшений для хора и массовки, работая подобно конвейеру заводского цеха.
Но воображение переключалось на главных героев. Какими будут их образы? Что в мыслях у Ирины Самойловны, которой режиссёр и художник-постановщик озвучили свои пожелания?
– Ариадна, девочка, – вдруг услышала юная практикантка. – На мне же ещё и текущий репертуар, а через неделю мы должны представить образы ключевых партий «Волшебной флейты». Посему будешь мне помогать, а массовка подождёт. После успеем доделать. С завтрашнего дня готовишь парик для Царицы ночи.
Девушка отложила на миг работу, а сердце её радостно забилось. Неужели ей доверяют такое важнейшее дело?! Нет-нет, она не подведёт. Вон, у Ирины Самойловны уже круги под глазами – совсем некогда отдыхать…
Перед Ариадной легли эскизы будущего образа. Царица ночи… Она могла бы и с закрытыми глазами нарисовать собранную с двух сторон на валики прическу, которая закреплялась легкой конструкцией из тонких металлических стержней.
У солистки не было своих настолько пышных и длинных волос, чтобы соорудить подобное великолепие. Потому и требовался парик. Тем более, живые волосы как не лакируй, а весь спектакль они могут не продержаться в укладке.
Эффектный образ
Молоденькая мастер-постижёр приступила к работе. И тут ей пришла мысль, которой она поспешила поделиться с наставницей. Просто закрепить волосы на валики, даже и с металлической «короной» – это слишком… просто.
Ведь Царица ночи – воплощение тьмы, мрака, сил зла. А если на голове у неё будут свиваться клубком собранные из волос змеи – это уже совсем другой эффект. А какой в костюмерной сошьют роскошной плащ – тёмно-синий, с отливом, с всполохами далёких звёзд…
– Ох, не знаю, – с сомнением покачала головой Ирина Самойловна. – Успеешь ли ты сплести змееподобные пряди… Ты хоть представляешь, какой это труд? Нет, задумка превосходная, я посоветуюсь с режиссёром. Не думаю, что он одобрит – время поджимает.
– Пожалуйста, – взмолилась Ариадна. – Можно мне хоть попробовать. Да если не выйдет ничего, я парик этот быстро сделаю, могу и по ночам работать, лишь бы успеть к спектаклю.
На том и порешили. Но уже через несколько дней гримёр ахнула, когда увидела первых двух змеек, словно тянущихся прямо от височной области создаваемого парика. Ирина Самойловна, дама строгая и сдержанная в проявлении чувств, только одобрительно кивнула, а в душе возблагодарила бога, что послал ей такую ученицу.
Но Ариадна только мрачнела, понимая, что на змей волосы похожи лишь вблизи, а что там увидят зрители из зала… Вот если бы сделать так, чтобы «тела» этих пресмыкающихся покрыты были чешуёй, блестели… Лак тут не поможет… Идею подсказала сама хозяйка гримёрного цеха – обернуть прядки сеткой или тканью с отливом.
– Забудь, – через пару минут махнула рукой Ирина Самойловна, забраковав собственную затею. – Ткань не ляжет ровно, будет топорщиться, да и как же так пряди обернуть, чтобы ни один волосок не выбился… Пустое занятие.
Однако по виду Ариадны нельзя было с уверенностью сказать, забыла она или пытается докрутить мысль. Так уж она была устроена – до всего дойти самой, а если за что-то взялась, идти не сворачивая.
Уже на следующий день девушка показала обновлённую змейку, и тут Ирина Самойловна ахнула в голос. Змея была, как настоящая. Её волосяное тельце, схваченное сеткой и покрытое лаком, смешанным с краской, сверкало переливчатыми чешуйками. Наставница сгребла свою ученицу и, прижав к груди, расцеловала в обе щеки:
– Даже если другие змеи не выйдут, ничего страшного, хватит и пары – слева и справа. А идею эту ещё и в других постановках используем.
– Да я сделаю, Ириночка Самойловна, не переживайте, всё успеем, – и Ариадна принялась плести следующий элемент парика.
За несколько дней до генеральной репетиции образ Царицы ночи был готов. Режиссёр, как и солистка даже позабыли рассыпаться в благодарностях гримёрному цеху, ведь не могли оторвать взгляды от изумительной работы мастериц. По театру тут же пошёл слух, что к премьере постижёры сотворили нечто невероятное.
Когда же местная прима появилась в новом образе – притягательном и зловещем одновременно, по залу, где собралась труппа, прокатилась восторженная волна. Статная солистка облачена была в роскошное платье струящейся ткани. От плеч ниспадал до пола сверкающий от движения тёмный плащ, а вокруг головы словно свили гнездо змеи, сверкающие холодным светом чешуи и выглядывающие из клубка маленькими глазками-бусинами. Они распластались по лёгкому обручу и тянулись язычками к островерхим пикам царской короны.
Новое облачение будто придало голосу силы и глубины. Исполнительница, виртуозно владевшая своим «инструментом», во время репетиции превзошла саму себя. Сопрано вознеслось под своды театра, словно действительно желая прошить насквозь крышу и устремиться в тёмное небо – туда, где сердце героини «жаждало ужасной мести».
В гримёрном цехе под лампой склонились две фигуры – за пару дней предстояло доделать массу мелкой работы, ведь в постановке задействовано немало артистов. В тот вечер Ариадна была счастлива по-настоящему – ей удалось, всё получилось! Главное, есть у кого учиться! Да они с Ириной Самойловной ещё не такие образы воплотят, дайте только время…
Если бы она знала, чем всё обернётся, что случится вскоре…
Продолжение.