ПУБЛИКУЕТСЯ ВПЕРВЫЕ.
Летом этого 1957-го года театр им. Ермоловой отправился на гастроли. Впереди были Челябинск и Омск. Гастроли, надо вам сказать, всегда вызывают в коллективе радостное оживление, - все-таки встреча с новой публикой, да не такой «заевшейся», как столичная, новые впечатления, увеличенный – за счет «суточных» - заработок, приятные встречи с поклонниками и поклонницами, всегда возникавшими у гастролеров, все это делало гастроли любимым временем театрального люда.
Веселые приключения начались уже в дороге. Выпивка стартовала сразу после отхода поезда от Казанского вокзала. Когда подъезжали к Куйбышеву, у мужчин кончились все деньги. Стояла жуткая жара, в вагонах тогда кондиционеров, конечно, не было, духота, как в душегубке. Мужчины разделись до трусов, а женщины потели в легких халатиках. Ох, как хотелось холодного пивка, но, увы, денег у мужчин уже не было.
На какой-то остановке Гарик Лехциев, выбежав из вагона, вернулся взволнованный, и сообщил, что сейчас будут включать отопление, так как бригада должна писать протокол о готовности к зиме. Что тут поднялось! Женщины всполошились, закричали, что это издевательство, - включать отопление в жару, нужно звонить министру, писать в ЦК партии, и т.д. - Гарик, пойдите к проводнику, договоритесь как-нибудь!.. Гаррик вышел, и вскоре вернулся с сообщением, что договориться возможно, но это будет стоить 30 рублей. Наши женщины быстро скинулись, Гаррик взял деньги, дождался Куйбышева, вышел и вернулся …с холодным пивом!..
В Челябинске мы играли одновременно в двух помещениях – в Театре оперы и балета и драматическом театре им. С. Цвиллинга, проходили аншлагами. Жили в гостинице «Южный Урал», неподалеку от вокзала и базарчика рядом с ним. Через неделю после начала гастролей меня с группой артистов – участников спектакля «Опасный поворот» - послали в Магнитогорск. Постановочная часть с оформлением выехала поездом накануне, а артисты в день спектакля вылетели самолетом. Я был за главного.
Лететь было всего ничего, - около часа. Самолет был маленький, хотя и двухмоторный, всего на 12 пассажиров – целиком наших, - артисты и помреж Чернышев. Погода была прекрасная, настроение также. Взлетели. Не прошло и 15 минут, как за окном резко потемнело, началась болтанка, чего я с рождения не переношу. Затем нас стало швырять. Мы забеспокоились, явно обеспокоились и пилоты, мы видели это через открытую дверь кабины, они нервно переговаривались, вставали, ходили через салон туда и обратно. Засверкали молнии. Они были, казалось, в нескольких метрах. По окнам хлестал дождь… В салон вышел пилот, сказал, что мы возвращаемся в Челябинск, и ушел. Самолет кидало и швыряло. Я смотрел в окно, вцепившись в подлокотники, все это мне чудилось страшным сном, вот сейчас я проснусь! Надо проснуться!.. Снова вышел пилот и с кривой улыбкой сказал, что Челябинск закрыт, будем лететь в Уральск… Кошмар продолжался. Я посмотрел по сторонам. Актеры были бледнее смерти, кто сидел, обхватив голову, кто судорожно обхватил «гигиенические мешочки». Нарушал жуткую атмосферу помреж: Чернышев бегал, пошатываясь от крена, по салону и что-то пел истерическим голосом. И только один человек сохранял полное спокойствие. Это был Юрий Николаевич Левицкий. Он сидел и учил роль; ему предстоял ввод в спектакль.
Прошло уже около двух часов с нашего вылета из Челябинска. «Хватит ли горючего до Уральска», мелькнула мысль. А грозе все не было конца. Сверкала молния и каждый раз швыряло несчастный самолетик. Вдруг в черных тучах возник просвет, потом расширился, наконец, тучи остались сзади, и мы сделали круг… над аэродромом! Быстро снизились и сели. Все были так счастливы спасению от неизбежной, как тогда казалось, гибели, что не думали об отмене спектакля, раз мы в Уральске.
Каково же было наше изумление, когда, спустившись по трапу, увидели встречающих. Это были наши: зам. директора В. Цукерман и постановочная группа. Мы – в Магнитогорске! Вот это номер! Пилоты-таки смогли прорваться сквозь грозу и доставить нас к месту назначения.
Однако на лицах встречающих в первый момент улыбок не было. Они стояли на поле около двух часов, ожидая пропавший самолет; связь с ним прервалась вскоре после взлета…. Они уже не чаяли видеть нас живыми…
Потом бросились к нам с объятиями и слезами на глазах. Вечерний спектакль прошел на неслыханном подъеме и с громадным успехом.
На следующий день нас, как бы в утешение за пережитое потрясение, повезли в красивейшее место, - Дом отдыха, расположенного на лесистом перевале между двух озер. Дух захватывало от красоты!
Вернувшись после летнего отпуска, я застал в театре назначенного, в конце концов, главного режиссера. Им оказался Леонид Викторович Варпаховский. Этого прекрасного режиссера я немного знал по Тбилиси, где он поставил в театре им. Грибоедова два удачных спектакля. При встрече он очень тепло меня приветствовал и передал приветы от тбилисских друзей. Очень быстро мы с ним подружились. Воспоминания об этом подлинном интеллигенте, большом художнике и замечательном человеке остаются для меня одними из самых приятных.
Для своей первой постановки Л.В. долго не мог выбрать пьесы, читал, перечитывал и классику, и современные пьесы, - большей частью малохудожественные бесконфликтные агитки, и ни на чем не мог остановиться. Часть «самотека», т.е. приходящие в театр и предлагаемые драматургами пьесы, он перекинул на меня. И вот однажды мне попалась пьеса, пришедшая на конкурс к 40-летию Октября, без указания имени автора, только под девизом. Пьеса называлась «Обоз второго разряда», и в ней раскрывались героические будни тылового красноармейского отряда, обоза, остановившегося в синагоге маленького украинского местечка. Меня поразила художественная сила и образность материала. Чувствовалось, что автор не понаслышке знает то, о чем пишет.
Я дал прочитать пьесу моему отцу. Он, как-никак, участник Гражданской войны, прошел с отрядом батьки Боженко чуть ли ни всю Украину, и должен был оценить материал. К моей радости, пьеса ему очень понравилась, и я отнес ее Варпаховскому с настоятельной просьбой быстро прочесть, так как ее послали и в другие театры и нас могут опередить. Леонид Викторович от пьесы остался в восторге, и театр принял ее к постановке. А тут подоспело решение жюри конкурса: «Обоз второго разряда» получил первую премию. Ее вручили автору, никому неизвестному Давиду Давурину, маленькому старому еврею. (Повезло ему, что на конкурс пьесы шли под девизами, а не под фамилиями…Кстати, его фамилия была - Урин. Давид Урин.
Началась работа над спектаклем. Варпаховский должен был часто отлучаться в Ленинград, где он ставил оперу, и мне выпало довольно много репетировать с актерами. Главные роли играли недавно принятый в труппу Юрий Левицкий из театра Транспорта, и Леонид Галлис. Женскую роль поручили молодой красивой актрисе Лене Ермаковой. Музыку к спектаклю Л.В. заказал киевскому композитору, талантливому (и очень красивому) Оскару Сандлеру, а песню-лейтмотив «Чай, сахар, белый хлеб…» пел приглашенный мной студент консерватории, будущий народный артист РСФСР тенор Анатолий Мищевский.
Спектакль получился удачным, волнующим, немного грустным, но с элементами юмора. Мы представили его на конкурс спектаклей к годовщине Октября, и наш «Обоз второго разряда» получил первую премию. Ермоловцы ликовали.
Спасибо, что вы с нами.