Таисия и Марина стояли и глядя на то, что происходит на их маленькой кухоньке, недоумевали. Почему Степан Ильич называет Татьяну Егоровну мамой, а она его Васенькой?
-Простите,- сказал Степан Ильич,- мне на миг показалось, что я увидел свою маму.
-А я услышала голос своего сыночка, Васеньки,-сказала Татьяна Егоровна.
-Не думайте, что я какой-то сумасшедший и не бойтесь меня-сказал Степан Ильич,- я просто одинокий и несчастный и в душе уже старик, хотя мне всего сорок восемь лет.
Наверное Степану Ильичу нужно было кому-то выговориться и его никто не останавливал, а он продолжал свой рассказ.
- Когда умерла мама, я умер вместе с нею. Пять лет как я уж мёртв. Вот я хожу, дышу, говорю, но не ощущаю себя живым. Я в каждой пожилой женщине вижу свою маму, только я боюсь смотреть в их святые лица, в их глаза. Я боюсь в них прочесть укор и ненависть ко мне. Мне кажется, что они всё знают обо мне и мне не скрыться от их всё понимающих глаз, мне так и кажется, что когда я посмотрю в их лица, то увижу их улыбку и слёзы одновременно, как тогда, у моей мамы, когда я говорил, что ненавижу её, а она улыбалась и плакала.
Степан Ильич прервал свой рассказ и посмотрел в окно. Этим он хотел скрыть слёзы, но ничего не скроешь, когда этот человек пронизан такой болью.
-А ты поплачь, поплачь сынок,-сказала Татьяна Егоровна.
Она волоком подтащила свой стул к Степану и взяла за руку этого незнакомого взрослого человека. Она гладила его руку, а он уткнулся в плечо старушки и заплакал навзрыд.
-Ну вот, вот и хорошо. Ты плачешь, Стёпа, а значит ты жив,-успокаивала его Татьяна Егоровна,- душа жива. Всё будет хорошо.
-Нет, хорошо уже не будет. Я ведь был нормальным пацаном, как и все мальчишки того времени. И мама, и отец, и брат, которого я обожал и во всём ему подражал, все были живы . Мы были настоящей семьёй. Извините, что говорю сумбурно, волнуюсь.
-А это ничего,-похлопала ободряюще его по руке Татьяна Егоровна,- мы прекрасно вас понимаем.
Марина поднесла стакан воды Степану Ильичу, он сделал несколько глотков и благодарно улыбнулся девушке.
-В восемнадцать лет меня призвали на срочную службу, в армию и после учебки отправили в Чечню, на войну. Что я там повидал, восемнадцатилетний пацан, об этом лучше не рассказывать. Скажу только, психика двух парней нашей роты не выдержала ужаса войны и они попали в психиатрическую больницу, и теперь они в интернате для людей с больной психикой. Я навещаю их. Там много таких ребят, которые так и не смогли оправиться от бремени войны. Иногда они приходят в стадию ремиссии и даже узнают меня, а в основном..,-Степан Ильич помолчал, как будто он теперь не с Татьяной Егоровной, Таисией и Мариной, а с теми ребятами, у которых несмотря на то, что они живы, жизнь закончилась на этой проклятой войне,- Извините, что я тут нагнал такую тоску о своей никчемной жизни. Уже поздно и вам нужно отдыхать, а я вам тут рассказываю совсем не располагающую к отдыху историю.
-Рассказывайте,-твёрдо сказала Таисия,- человеку нужен человек и конечно ему нужно делиться о наболевшем. И коль уж судьба распорядилась так, что вы наш гость и у вас есть желание рассказать нам обо всём, то мы хотим слушать вас.
Татьяна Егоровна продолжала держать Степана за руку и чтобы поддержать его, пожала ему руку.
-Пока я служил в армии, умер мой отец. Он так переживал за меня, что сердце его не выдержало. Я даже отца не хоронил и узнал о его кончине через три месяца, после того, как его похоронили. На войну не шлют срочных телеграмм. Пока я там воевал , ни я, ни мои родители, мы не могли связаться друг с другом. Даже письма получали раз в полгода. Письма шли в часть в которой я проходил учебку и доставляли их тогда, когда привозили следующую партию ребят в Чечню.
Отслужив свой срок, я вернулся на гражданку. Я вернулся из ада, где кровь, пот, грязь, вши, недосып, страх, ужас, разруха, где за каждым камнем тебя поджидает смерть, а здесь на гражданке праздники, веселье, пиво из горла-всё это казалось мне нереальным. Я не мог простить праздным людям ту смерть, тот ужас из которого я только что вернулся. Я не хотел выходить из дома, боялся сорваться на ребят, которые откупились от армии и веселятся на гражданке, а ночью мне снилась война, она меня не отпускала. Я был под мирным небом, но прибывал на войне.
Вопреки уговорам брата и слезам мамы , я по контракту ушёл назад, на войну. На тот момент, я был уже настоящим, безжалостным солдатом и никому не прощал смерти и безумия своих товарищей.
Не знаю, может быть моя жизнь и закончилась под грозным небом города Грозного, но я получил ранение и меня комиссовали. Множественные осколки хирурги вытащили из моего тела, а один, в позвоночнике, так и остался. Он болью мне напоминает о том, что моё тело ещё живо.
Вот тут, когда я понял, что моя профессия-солдат, а по состоянию здоровья, я не могу им быть, началась моя нелёгкая, гражданская жизнь. Я понял, что я нужен был своей стране, когда был солдатом. А инвалиды, кому они нужны? Никакой профессии в руках и для таких, как я только работа охранника на каких нибудь складах. Во имя чего, для кого охранять эти склады? Я ненавидел свою работу и работал только для того, чтобы получить эти жалкие гроши.
-А девушка у вас была?-спросила Марина.
-И девушки были, да только вот девушки любят весёлых, разбитных парней,-невесело улыбнулся Степан Ильич,- не очень то они жаловали бывшего, угрюмого солдата, инвалида, да с копеечной зарплатой. Чтобы строить семью, девушкам нужны нормальные мужчины, здоровые и успешные, да я и сам это понимал.
Жили мы с мамой. Брат на тот момент уехал жить за границу, на постоянное место жительство. Звал и нас с мамой к себе. Я бы уехал, но мама ни в какую. Не хотела она на чужбине свою старость встречать. "Всё мне здесь мило, сынок,-говорила она, а ты поезжай. Молодой, тебе нужно свою жизнь строить." Не мог я здесь, маму одну оставить и потом не раз пожалел, что не послушал её и не уехал к брату. Может и мама до сих пор жива бы была и моя жизнь сложилась бы по-другому.
Стал я от никчёмности своей жизни спиртным спасаться, да и пристрастился , и постепенно жизнь своей мамы превратил в ад. Я лишился даже мной ненавистной работы. Кто ж будет алкоголику склады доверять?
Теперь изо-дня в день я был дома и пил, пил и пил, пропивал свою пенсию. Мама плакала и умоляла меня, чтобы я очнулся, наконец. Она обнимала меня и говорила:"Стёпушка, сынок, не надо, не пей", а я оттолкал её и орал: "Как же ты мне надоела, как же я тебя ненавижу с твоим нытьём. И когда ты уже сдохнешь? Что ты ходишь за мною следом?".
-Ох!-громко вздохнула Таисия и прикрыла рот рукой.
-Да, да, так и говорил, а мама мне улыбалась сквозь слёзы. Никогда мне этого не забыть. Не забыть этой её виноватой улыбки. Как будто во всём, что происходило, она винила себя. Когда я уходил из дома за очередной порцией спиртного, она не отходила от окна, ждала меня. А когда я появлялся в поле её зрения, она, поправляя занавеску, отходила от окна. Она боялась, что я увижу её в окне, потому что я и за это на неё орал: "Что ты всё выглядываешь? Когда наконец я не увижу тебя в этом окне? Когда же ты сдохнешь наконец?" Она очень боялась моей ненависти и не понимала, что ненавижу я себя, а не её, а вызвериваюсь на ней.
-Боже мой, ужас,-не выдержала Таисия, -Степан...-она не нашлась что ещё сказать этому человеку.
-Вот так, Тая. В один из дней, возвращаясь из магазина со спиртным, я не увидел маму в окне . Занавес была отодвинута, а мамы не было. Я сразу понял, что что-то случилось.
Мама умерла. Она лежала у окна на полу и смотрела на меня невидящими глазами, в которых я читал всё- и любовь ко мне и прощение. Я закрыл её глаза, взял её на руки, качал её, как спящего ребёнка рыдал и долго, не знаю сколько всё рассказывал и рассказывал ей, как я люблю её. Только мама этого уже не слышала.
Маму похоронили. Брат приезжал на похороны и опять звал меня с собою, но уже я не мог уехать. Я должен быть рядом с могилой мамы. Без мамы, наш в нею дом стал мёртвым и я в нём покойник. Пять лет прошло со смерти мамы, я перестал пить, но жизнь моя -это не жизнь и я ожидаю тот момент, когда я вновь увижу свою маму и расскажу о том, как я люблю её.
-Мама вас простила,- сказала Тая,- я знаю. Мамы нам всегда всё прощают.
- Я сам себя не прощу. Спасибо, что выслушали. Мне правда как-то легче стало. Простите, что так задержал вас. Я пожалуй пойду.
-Нет, подождите, давайте всё таки ужинать,-предложила Тая.
-Спасибо, милые женщины, мне пора, вы сами, без меня поужинаете.
Степан поцеловал руки Татьяны Егоровны, улыбнулся на прощанье Таисии и Марине и ушёл.
-Что же мы не сказали Степану Ильичу, чтобы он приходил к нам? -опомнившись сказала Марина.
-Растерялись,-сказала Таисия.
Марина открыла окно, по тротуару, прихрамывая шёл Степан Ильич.
-Степан Ильич!-крикнула девушка, -Вы заходите к нам в гости, не стесняйтесь!
Степан утвердительно качнул головой и помахал рукой Марине и Тае, которая стояла за спиной дочери и тоже махала рукой Степану Ильичу.
Продолжение следует.
Дорогие мои подписчики и читатели, спасибо вам за то, что заходите на мой канал ставите лайки и оставляете комментарии. Я предлагаю вам ещё три моих рассказа:
Мама.
Запах матери.
Мишка плейбой.
Всего вам доброго, светлого, радостного. С уважением канал:
Мужчина + Женщина = ?