Лирическое отступление:
Из воспоминаний Малыша о том, как он попал на службу в специальное подразделение 12-го главного управления министерства обороны СССР.
Подписка о неразглашении: бессрочно.
ИЛ-76 заходит на посадку.
Иллюминаторов в грузовом самолёте не предусмотрено, на кой они? Пара маленьких, грязных, круглых окошек, через которые ничего не видно. Да к ним и не подпускают. Поэтому мы вообще не представляем, куда нас занесло. В Союзе об этом никто ничего не говорил. Только невнятные слухи. Те, кого отправили из учебки раньше, бесследно исчезли, хотя обещали писать. Но писем нет. Нам известно только одно – мы попали в загранку.
Поверх парадной военной формы перед отлётом на нас напялили синие строительные комбинезоны и выглядим мы не как военнослужащие Советской Армии, а как отряд клонов-роботов. Нас приблизительно сто пятьдесят. Мы уже наслышаны, что всех разобьют на три группы и отправят на разные точки.
Проскакав по бетонке, самолёт останавливается.
Откидывается грузовой люк. Все с нетерпением пытаются рассмотреть, что же там, снаружи. Хрен там. «Там снаружи» видно нутро тентованного грузовика, откуда в отсек, нам навстречу, цепочкой устремляются люди. Некоторые в форме СА, однако, таких мало. Но зато они увешаны значками, аксельбантами и прочими цацками, как новогодние ёлки. Однако большинство в гражданке. Кажется, они все намного старше, по сравнению с нами. Выглядят просто здоровяками. Улыбаются, негромко переговариваются.
- Привет, мутля! - обращается к нам один из них, одетый по последнему писку моды – во всё фирменное.
На нём джинсы, какая-то крутая красивая куртка, белые кроссовки – мечта. Он снимает с плеча огромную сумку, расстёгивает молнию и достаёт оттуда большую, не меньше двух литров, бутыль с оранжевой жидкостью и этикеткой на непонятном языке.
– Скоро и вы такое попробуете! Служите, как я служил! – с довольным видом он прячет бутылку на место и проходит мимо.
Следом за ним появляются, надо полагать, офицеры. Они без головных уборов и в неведомой нам форме. Она какая-то зелёно-серая, явно, полевая, не парадка. На погонах – не таких, к каким мы привыкли, а похожих на хлястики у школьной формы – три-четыре звезды. Разговаривают тихо, в полголоса. Ловко отсекая нужное им количество человек, отправляют в грузовик. Машина отъезжает и останавливается буквально через несколько метров. Тент приоткрывается, и офицер с улицы говорит нам:
- Из машины не выходить. Можете перекурить. Разговаривать нельзя.
Голова исчезает. Куда там, «нельзя». Мы, хоть и шёпотом, строим предположения, куда же нас занесло. Кто-то нашёл под сиденьем скамейки, расположенной вдоль борта грузовика, пилотку непривычной формы с кокардой. На кокарде вздыбленный на задние лапы лев. Однако, даже наши скудных познаний в геральдике хватает, чтобы понять – львы встречаются на гербах достаточного количества государств.
Выглядываю наружу. Мать моя! Именно так я представлял себе Африку. Грузовик стоит между каких-то песчаных дюн, на склонах которых видны растения, напоминающие кактусы.
- Ну всё, – в кузов ловко запрыгивает офицер. Нахлобучивает на голову пилотку. – Тронулись.
Едем долго. Несколько часов. Все разговоры офицер строго пресекает. На вопросы не отвечает.
И вот, похоже, прибыли. Тент откидывается. Нас так же, цепочкой из кузова переправляют в фойе какого-то достаточно большого здания. От нас осталась треть, всего около пятидесяти человек. Вокруг уже несколько офицеров. Появляются и военнослужащие с сержантскими лычками. Форма на них ещё более странная, чем на старшем командном составе. Если у офицеров материал формы чем-то похож на шерсть или полушерсть, то у сержантов он больше напоминает тонкую шинель. Серая и, скорее всего, очень колючая. Да как её вообще носят?
- Равняйсь. Смирно! – негромко, вполголоса командует кто-то из офицеров.
Появляется ещё один. Надо полагать, командир. У него полковничьи звёзды на погонах.
- Здравствуйте, товарищи солдаты! – так же негромко говорит он.
И продолжает:
- Молчать. Объясняю, как здесь приветствуют командира. Набираете полную грудь воздуха, потом выдыхаете и шёпотом говорите: «Здравия желаем, товарищ полковник». Ясно?
Но ответа он не ждёт и повторяет:
- Здравствуйте, товарищи солдаты.
Мы послушно выдыхаем и шепчем:
- Здравия желаем, товарищ полковник.
- Молодцы, – заявляет полковник.
И продолжает:
- До ближайшей базы НАТО километров сто. Советских войск здесь официально нет. Поэтому, правила простые. Сейчас вас переоденут в местную форму. Разговаривать громко нельзя. Строевым шагом ходить нельзя. Отдавать честь в привычном вам понимании слова нельзя. Только вот так, - он показывает, небрежно махнув расслабленной и согнутой почти под прямым углом кистью правой руки в районе мочки своего уха.
– Отпусков у вас не будет, увольнительных тоже. Посылок из дома не получите. Фотографий для дембельского альбома не ждите, фотографировать здесь нельзя. Да и фотоаппарат-то в части один, у заместителя по работе с комсомолом. В порядке поощрения, иногда фотографируем участников художественной самодеятельности. Так что, участвуйте. Если увидите на улице горящую лампочку, срочно в укрытие, это режим опасности, значит, над нами пролетает НАТОвский спутник. Что ещё? А, письма. Писать никому, кроме родителей и любимой девушки нельзя. Если таковой успели обзавестись. Конверты не заклеиваете, содержимое изучит особый отдел. С подпиской о неразглашении вас сейчас ознакомят. Ваш обратный адрес теперь «Москва-400, почтовый ящик 442». Можете писать из любой страны, где есть контингент Советских войск. Мне насрать, хоть с Кубы, хоть из Вегрии, но режим секретности рекомендует указывать местом службы Чехословакию.
Это было 36 лет назад, 22 октября 1986 года.
Карты wikimapia.org хранят место, где располагалась эта «точка».