Сегодня смотрела ролик с одним ветераном. Правнук записывал своего прадеда, и тот ради такого дела надел китель со всеми орденами и медалями. Китель ему был великоват, видно, что шили его давно, и дед с того времени похудел - усох. Говорил про Великую отечественную.
- Война - это самое страшное зло, это смерть, это страдания, это огромное горе - дрожал его голосок.
- Не волнуйся, дедуль, - подбодрил ветерана «оператор».
Сколько их осталось, переживших?
Десятки? Ну сотни…
В моём детстве многие из них ещё были живы, они были среди нас, ещё крепкие, ещё сильные, и в День Победы они шли по городу уверенной поступью победителей.
Соседка моих родителей баба Маша воевала с 1941 года по 1945. Ее боевые награды я видела только один раз - когда она умерла. Она невысоко ценила советские книги и фильмы, по ее словам в них было много вранья. Какие длинные вымытые волосы, ладные юбочки, какие чулки, чуть ли не до 1944 она воевала в мужском обмундировании. Война в ее скупых рассказах была адом - грязь, боль, ужас, страх, смерть, смерть, смерть. Баба Маша за эти локоны и юбочки терпеть не могла «А зори здесь тихие», ей казалось, что режиссёр, хоть сам воевал, но не увАжил фронтовичек этими локонами, юбочками и чистенькими личиками.
Единственная книга, которую баба Маша оценила - «У войны не женское лицо» Светланы Алексиевич. Там тоже была не вся правда, но все написанное там было правдой. По ее словам.
Однажды моя мама спросила бабу Машу, зачем она, девушка, пошла на фронт, как ей было не страшно.
- Страшно было постоянно, ну а что, смотреть, как эта гадина пришла к нам со своими порядками? У себя дома бы хозяйничали.
Моя бабушка умерла, когда я была ребёнком, но я помню один ее рассказ, как в конце войны или после войны жители давали еду поенным немцам.
- Жалко было? - спросила я
- Не жалко. Просто тяжело смотреть на голодных людей. А так - за что их жалеть? Что пришли сюда, принесли смерть? - почти крикнула бабушка.
Моя бабушка до конца своих дней не могла слушать немецкую речь. Хотя она не воевала и не была в оккупации. И к фильмам про войну она относилась благосклонно, но когда на экране показывали погибающих немцев, бабушка начинала разговаривать с телевизором:
- А кто вас звал сюда? Земли чужой захотели? Ну вот и ешьте теперь эту землю.
Я потом прочла в мемуарах одного писателя-фронтовика, что именно это чувство оскорбленности от вторжения, от наглого хозяйничанья чужого на своей земле, именно эта ярость благородная и объединила тогда весь народ. Страну огромную. На смертный бой.