Глава 8
Чтобы служба медом не казалась
И как говорил один анекдотичный персонаж «Если сложить 0,5 и 0,5 нутром чувствую, это будет литр, а вот словами выразить не могу». Так вот и я чувствую, что пора переходить к изложению самых драматичных страниц моей службы в Советской Армии. Тяжело вспоминать.
Это уже не анекдот. Это происходило на самом деле, в семидесятые годы, прошлого века, в селе Элекмонар, в Горном Алтае, во времена так называемой «Коммунистической тирании». В летнее время, по вечерам, когда в полях и в лугах заглох последний трактор, от недостатка солярки, парни и ещё молодые мужики, собирались возле сельского, продуктового магазина. Пощебаршав по карманам и собрав, в одну кепку, всю имеющуюся наличность, посылали гонцов в магазин. Те, на все деньги, собранные обществом, закупали винный продукт, называемый в народе «Бормотуха». После чего вся компания следовала на живописный берег реки Катунь. Где, ведя светские беседы на темы кто у какой светской львицы ночевал, в прошедшую ночь, и куда намерен направить свои стопы после сегодняшнего праздника. А так как эту операцию они проделывали ежедневно, то получается, как у Эрнеста Хеменгуэя «Праздник, который всегда с тобой». По прошествии некоторого времени один из молодых людей вставал и со словами «Сиди, не сиди, а начинать надо» ударял своего друга, с которым вместе, только что, распивали «Бормотуху», не шутейно, а со всего размаху, по физиономии. После этого начиналась общая свалка. Заканчивалось всё это мероприятие разбитыми, в кровь, носами и синяками под глазом. Вечер следующего дня начинался с обсуждения предыдущего: «А я ему врезал. А я ему треснул», и всё продолжалось по накатанной. Менялись только персонажи. Читатель подумает: «О времена, о нравы». Извините за небольшой экскурс в историю. Как я уже описывал, личный состав нашего батальона на 75% состоял из лиц украинской национальности, причём из Днепропетровской области и одного срока призыва. Кто служил в Советской Армии, тот имеет понятие, что такое землячество. Это когда для меня, уроженца Алтая, военнослужащие, призванные из Новосибирской области или Кузбасса, считались близкими земляками. А тут 80 человек в роте, с одного призыва и из одной — области-это страшная сила. После того, как наши «деды» демобилизовались, осталось у нас в тех части 7 человек. Четверо-осеннего призыва 1972 года и трое весеннего призыва 1973 года. После окончания карантина наше подразделение пополнили. Один лаборант, нашего призыва пришёл после окончания ШМАС. Звали его Теремец Николай Фёдорович, родом из станицы Калужская, Краснодарского края, 1954 года рождения. До призыва в Советскую Армию окончил какой-то техникум. Даже помню, что его невесту звали Вера Калюжная. Сам себя убеждаю, что некрасиво клеить ярлыки и делать выводы. Грешно говорить, но сволочь был первостатейная. Мой сослуживец, с Западной Украины, хоть и не имел высшего образования, как говорил бравый солдат Швейк, а всего только 8 классов, приклеивал клички намертво. Его он обозвал «Хлопушкой», а по армейским понятиям, это очень обидное прозвище.
Только сейчас начал понимать, после событий на Украине. После их заявлений, что они заберут не только Крым, но и Кубань. Исторический факт. Императрица Екатерина Великая, чтобы Запорожские казаки не путались под ногами, не мутили воду и не мешали заселению Новороссии и освоению, только что завоёванного Крыма, подарила им плодородную теплую Кубань. Там надо было распахать, тысячелетиями не паханные земли, развести сады, обустроить хутора и станицы. Да ещё и повоевать немного с местными племенами, которые, как и крымские татары, веками промышляли грабежом и разбоем. Работы должно было хватить на долго. Мудрая была женщина. Так вот откуда его угодничество и продажность. От хохлов. А я -то думал, а оно то оказалось. Остальные вакантные должности заполнили четырьмя молодыми, из осеннего 1973 года призыва. Всех уже не помню, но один был назначен на ГСМ, в должности моториста насосной станции. Звали его Володя Маркин. Росту был среднего, худощавый, на лице, черти горох молотили, в общем-страшнее пистолета. Призывался из города Иваново. «А Иваново-это город невест». Слова из песни. До призыва работал помощником мастера на текстильном предприятии, была раньше такая должность. После наших подначек о перспективе женитьбы, после окончания службы, с гордостью отвечал: «Да у нас то в Иваново, если я не, парень-то и Волга не река». Вот после прихода молодого пополнения собственно всё и началось.
А началось собственно вот что. Как-то, после вечерней поверки, наш командир отделения, младший сержант Владимир Голенко приказал тех части не расходиться. Он начал назначать уборщика и заготовщика, на следующий день. Ими оказались я и мой товарищ по призыву Андрушко Анатолий. После того, как поступила команда «Разойдись» я подошёл к нему и спросил: «Володя, а почему предыдущие полгода мы, вдвоём с Андрушко, выполняли эти обязанности. Вас, четверых, не напрягали. Сейчас пришли четверо молодых. Значит выполнять эти обязанности им будет в два раза легче, чем было нам». На что он ответил: «Во-первых-не Володя, а товарищ младший сержант. Во-вторых-если хочешь со мной поговорить, нужно начинать разговор со слов, товарищ младший сержант, разрешите обратиться. И в-третьих-с сегодняшнего дня, будем нести службу, согласно устава. И в дальнейшем, через день, за малейшую провинность, в основном надуманную, мне объявляли наряд вне очереди, на уборку спального помещения. Перед отбоем, после окончания вечерней поверки, раздавалась команда дежурного по роте: «Нарядчики-выйти из строя. Налево-шагом марш.»
После того, как личный состав уляжется спать, мы нарядчики, приступали к влажной уборке спального и вспомогательных помещений, как то-туалет; умывальник; Ленинская комната. Мне, в основном, доставалась уборка помещения, расположенного между рядами спальных мест. Представляете, сколько грязи на этот дощатый пол, было нанесено солдатскими сапогами, за более ста лет, эксплуатации казармы. К 24 часам я обычно заканчивал свою работу. Шёл и будил своего командира, чтобы он принял мою работу. Спросив который час, он обувал, на босу ногу, сапоги и выходил на вымытую мною территорию. Проводил ребром каблука по полу. Из - под каблука выступали грязные разводы. «Перемыть». И снова ложился спать. Если же я говорил, что время 2 часа ночи, то сразу получал разрешение на отход ко сну. В дальнейшем, протащив мокрую тряпку по отведённой мне площади пола, взяв книгу, я уходил в Ленинскую комнату, где банально предавался чтению. В два часа ночи я будил командира и получив его благословение отправлялся спать. Так продолжалось в течении четырех месяцев. Но я для себя решил, что наряды вне очереди, это всё приходящее и уходящее. Главное не сломаться и не начать заглядывать ему в глаза, при этом умильно повиливать хвостиком, как приблудившаяся, невесть откуда, шелудивая дворняжка. Лаборант Теремец именно этим и занимался. Но, в отличии от меня спал по ночам от отбоя до подъёма. Но, как было написано на воротах концлагеря Бухенвальд «Каждому-своё». От этих ночных бдений меня избавила укладка в лазарет, о которой я подробно описывал в предыдущей главе.
Чтобы охарактеризовать младшего сержанта Голенко привожу такой случай. Как-то, при разговоре я спросил его: «Чем ты будешь заниматься в гражданской жизни?» «Пойду на службу в ГАИ». «А если я приеду в твой город и буду переходить дорогу в неположенном месте, что будешь делать?» «Сначала-оштрафую, а потом приглашу в гости.» Но видать не судьба. Ни мне, не довелось приехать в Днепропетровск. Ни ему поступить на службу в ГАИ, судя по его заболеванию, его, в то время ещё не умели излечивать. Исходя из этого, он уже давно покинул этот мир. Люди правду говорят: «Бодливой корове Бог рогов не даёт». Так, что, когда я вернулся из лазарета, младшего сержанта Голенко в подразделении уже не было. Его уложили в госпиталь с диагнозом-туберкулёз и прямо оттуда комиссовали.
Имею место поподробнее остановиться на наших взаимоотношениях с моим сослуживцем Андрушко Анатолием Ивановичем. Если читатель помнит, то мы с ним начинали армейскую службу в карантине, в посёлке Кубинка. Начиналось всё не очень просто. Как -то во время обеда, при расхватывании, по-другому этого не назовёшь, вместо одного чёрного и одного белого куска хлеба, у него в руках оказалось два куска белого. У меня же, один, чёрного. На мою законную просьбу вернуть мне белый кусок он ответил отказом. Мотивируя отказ, что если он отдаст мне кусок белого, то останется лишь с одним куском чёрного, и его права на хлебную пайку будут ущемлены. После долгих лет, прошедших с тех дней, и по жизненному опыту, накопленному за это время, считаю его действия обоснованными. Но как говорят-ложечка то нашлась, а осадочек то остался. (Потом, во время пребывания в карантине, во время вечерней поверки, он стоял в шеренге передо мной. Все стояли по стойке смирно. И мне, незаметно, приходилось сдувать комаров с его ушей. За моей спиной не было никого, мои уши, комары жрали нещадно. Какая вопиющая несправедливость. И ещё один нюанс. Он был родом из села Адамов, Полонского района, Хмельницкой области. Села, где не было даже названий улиц. В сельской школе едва закончил восемь классов. Я же родился и вырос в столице Алтайского края. Закончил полновесную, городскую среднюю школу. Не важно как, но закончил. И ещё такой показатель. Из 25ти выпускников нашего класса, 17, включая и меня, получили высшее образование. Это о чём-то говорит.)
Так, что на первых порах я считал себя, по отношению к нему, чуть ли не жителем другой, более развитой цивилизации. Но армейская служба всё расставляет по своим местам. Так получилось, что после окончания карантина, мы, вдвоём, попали в очень маленькое подразделение, состоящее всего лишь из семи человек. И все заботы, по уборке спального помещения и накрыванию столов, для приёма пищи, мы, не сговариваясь, поделили на двоих, о чём я подробно описывал ранее. Все сливы железнодорожных цистерн, мы уже не делили, а просто делали это вдвоём. Так сложилось, что, когда меня начали гонять по нарядам, вне очереди, он тоже вступал в пререкания с командиром и ему тоже объявляли наряд. Так, что и полы, по ночам, мы мыли вместе. И ещё был такой случай. И у него, и у меня, дни рождения, по датам, были где-то рядом. У него в феврале, у меня в марте. И оба мы получили посылки из дома. Ему мать прислала литровую, полиэтиленовую, фляжку «водка из бурякив», в переводе на русский язык, самогон из сахарной свёклы и здоровенный шмат сала. Мне же, мать прислала бутылку водки «Экстра», за четыре рубля, двенадцать копеек и полукилограммовый брусок сыра, запаянный в полиэтилен. Знатоки знают, что такое сыр со слезой «Алтайский», в вакуумной упаковке. По грунтовой дороге, которая шла от склада ГСМ в гарнизон, по берегу Волги, росла старая, развесистая сосна. А в стволе, на уровне человеческого роста, находилось большое дупло. Вот в нём мы и хранили наш водочный запас. И идя на обед, мы с ним выпивали по 150гр., но не больше. Своими запасами мы не делились ни с кем. Правда про сыр он говорил: «словно кусок мыла жуёшь». А я, тогда сала, в рот не брал. Но это разногласие не мешало нам стоять, друг за друга, как говорят, спина к спине. Во время подготовки к отправке в Египет он не однократно уговаривал меня: «Притупов, откажись».
Хотелось бы нанести ещё один жирный мазок на картину взаимоотношений между русским и украинским народами, написанную, ещё в пятидесятые годы, прошлого века. Плавно перехожу к анализу этих отношений, хотя и зарекался, в самом начале этих повествований. После окончания карантина, в тех часть было зачислено три человека, я, Андрушко и Рипомельник. Рядовой Рипомельник, личность довольно колоритная, хотя бы внешне. Ростом был под 180 см. По комплекции-актёр Моргунов. Даже в сапоги, чтобы они налезли на ноги, в голенища, с задней стороны, вшивали клинья. Волосы, на голове, били чёрного цвета. Такие же жёсткие, как стриженая, конская грива. Глаза были карего цвета и хитрые, хитрые. Даже когда просили закурить, ответ был: «Тю. Осталось трохи. Тильки для сэбэ». Как -то в разговоре «За жизнь» мы с ним начали обсуждать условия проживания населения в Хмельницкой области и у нас на Алтае. Про снежные и морозные зимы и количестве дров, запасаемых на зиму. «Яки Дрова?» «Ну какие, какие. Печку топить.» «Яку печку?» «А как вы отапливаете свои дома?» «Газом. Мы уже, лет 20, отапливаем наши дома, газом». Я даже сейчас помню выражение его лица. Он смотрел на меня как европеец на представителя людоедского племени мумбо-юмбо. Прошу обратить внимание, что этот разговор происходил летом 1973 года. Сибирский газ пришёл в село Жабенцы, Хмельницкой области, в 1953 году. К сравнению, я, Притупов Алексей Геннадьевич, уроженец города Барнаула, столицы Алтайского края, запустил газовое отопление, в своём доме, летом 2014 года. То есть спустя 61 год, после того, как наши братья-Украинцы начали отапливать свои дома, нашим газом.
Глава 9
Птицы стали громче петь и расцвел подснежник.
Вот так всегда, за время моей армейской службы, как только меня укладывали в медицинское учреждение, всегда происходило какое-нибудь, из рук вон выходящее событие. Так случилось и на этот раз. После того, как я две недели отлежав в лазарете, появился в расположении своего подразделения произошло два события: первое-старшина вручил мне, пару новеньких сапог, вот была радость; второе-моего командира, младшего сержанта Голенко, моего обидчика, забрякали в госпиталь, с диагнозом-туберкулёз. В последствии его комиссовали (бедняга, так и не успел дослужиться до звания-сержант). Так, что больше я его никогда не видел. Ещё один раз убедился правдивости выражения: «Есть он, Бог то». В детстве мне моя бабушка говорила: «Лёшшишка, ты родился в день святого Алексея, его именем тебя и нарекли. Стало быть, ты-божий человек. И горе тому, кто тебя обидит. Но и ты сам, никого не обижай. Ни девиц, ни вдовиц, ни детушек малых. Никогда не бери чужого. Идёшь по лесу, стоит ловушка, лежит зверь битый, не бери. Хозяин придёт, он возьмёт». Эту бабушкину заповедь я накрепко запомнил. И течении всей своей жизни, я не раз убеждался в верности её пророческих слов.
С изоляцией командира жизнь стала нормализоваться. Исчезла нервозность. На его должность никого не утверждали, так как он болел. Он, как вроде бы и есть, а по существу его нет. Временно исполняющим обязанности командира отделения, назначили лаборанта Юрченко Геннадия. Он своё командирство на показ не выставлял. Все его указания касались соблюдения армейской дисциплины и выполнения своих профессиональных обязанностей. Без всяких «Встать, смирно» и «Кругом, шагом марш». Снег начал интенсивно таять. Небо стало опять голубым. Что бы наверстать упущенное, в зимнюю пору время, «полёты» стали проводить в две смены и пять дней в неделю. В связи с весенней распутицей и когда температура воздуха перешла нулевую отметку, в плюсовую сторону, мой автомобиль так и остался стоять на аэродроме, на ЦЗ, чтобы не разрушать, накатанными колеями, ландшафт аэродрома. В связи с интенсивностью полётов, мы ночевали на складе ГСМ, в течении рабочей недели. С первым топливозаправщиком, в 5-00 я приезжал на аэродром и с последним, в 24-00 я уезжал на склад ГСМ. У нас сформировалась «полётная» бригада. Лаборант на складе Юрченко, моторист насосной станции Андрушко и водитель-моторист, на аэродроме Притупов. Ночевали мы на складе, в бытовом помещении на кожаном диване. После моего приезда с аэродрома и закачивания ёмкости последнего топливозаправщика, рабочий день у нас заканчивался.
Сдав склад ГСМ под охрану, это называлось «закрыть пост», мы перемещались в бытовку, под охрану вооружённого часового. Где нас ждала 750 граммовая бутылка спирта, разведённого до консистенции водки и немудрённая закуска. Если в этот день, начальником караула был сержант Нечипоренко, который зверски нас третировал в карантине. Андрушко звонил ему по телефону: «Нечипор, приходи, спирту дамо». Нечипор приходил, выпивал свои 100 гр. и отправлялся дальше нести караульную службу. Мы же, распив эту бутылку и поговорив «за жизнь», тут же в бытовке, втроём, на одном диване, не раздеваясь, укладывались спать. А наутро, в 5 часов-подъём и опять, новый рабочий день до 24 часов. Завтрак, обед и ужин моим сослуживцам привозили в караулку. Мне, на аэродром. Спросите: «А откуда спирт?». Отвечаю. В самом начале повествования я уже описывал, что в нашей спиртовке, постоянно находилось 20, двухсот литровых бочек со спиртом. Если от двухсот литров, отлить всего лишь 350 граммов спирта, то даже наш старшина, со своим опытом и проспиртованностью, не говоря уж про нашего капитана, «в жисть» ничего не заметит. А лаборант Юрченко, мастерски научился срезать, а потом ставить на место, пластилин, с оттиском печати. Комар носа не подточит.
Вот так, жить бы да радоваться. Зима закончилась. В голубом небе, над аэродромом, когда при взлёте и посадке не ревут самолёты, поют жаворонки. Когда твердо уверен, что вечером, тебе не объявят наряд вне очереди, и не пошлют мыть полы, до двух часов ночи, случилось ещё одно событие. В этот апрельский день, солнечный и светлый, уже не помню почему, наш полк не летал. Поэтому, все наше подразделение, в полном составе, дружно, отправилось обедать в солдатскую столовую. По дороге мы зашли в казарму, забрать письма, пришедшие с Родины, если они конечно есть. Я, в отличии от некоторых, писал домой, матери, еженедельно. А по казарме гуляет слушок, доложило солдатское радио, что начинается набор личного состава для отправки в Арабскую республику Египет. Как говорили наши старослужащие, которым удалось там побывать, до того, как в 1972 году, наши войска были выведены оттуда, в «Арабию», так говорил старослужащий Аликперов. Не нашей национальности.
Ну отобедали мы, пешим порядком прибыли на склад. Через час, к телефону, в караулку, наш начальник, капитан Молоканов, пригласил второго лаборанта Теремца. Тот вернулся нахмуренный. «Что случилось?» спросили мы. «Не знаю. Вызывают в штаб.» и ушёл. Мы ещё посмеялись в вдогонку «Ну всё. Поехал в Арабию». Прошёл ещё час. На этот раз вызвали к телефону меня. «Слушаю, рядовой Притупов» доложил я в трубку. «Говорит капитан Молоканов, как у тебя со здоровьем?» «Нормально» «Ну иди в штаб. Я тебя жду». Пришёл я на склад. Говорю: «Ну что, ребята. Поехал и я в Арабию». Переоделся и пошёл потихонечку в штаб. А там капитан Молоканов встречает меня, как родного. «Со здоровьем в порядке? Вот тебе ручка, вот анкета. Пойдём в Ленкомнату». А там уже, человек 15, из разных подразделений, заполняют анкеты. Заполнил и я. А там вопросы; про папу, маму; про дедушку, бабушку; когда умерли; где похоронены. У меня в графе «отец» стоял прочерк. Заставили заказать телефонные переговоры и узнать был ли зарегистрирован брак у моей матери с отцом. Переговоры 3 минуты. На первой минуте я узнал, что мне нужно, а потом, оставшееся время, мыкал и тыкал. Поговорить ни о чем. Отвык.
Проверили оперативно, в течении двух недель. Особый отдел одобрительно кивнул головой-благонадёжен. И вот, в 7 часов вечера, 7 мая 1974 года, возле здания штаба, нас погрузили в автобус, зелёного цвета, с длинным носом, на базе ГАЗ 51 и повезли на железнодорожный вокзал. Проводить меня пришёл мой друг Андрушко Анатолий. Он был в этот день дежурным по солдатской чайной, которая располагалась тут же, в здании штаба. Как сейчас помню-стоит он, в белой куртке кухонного рабочего. На голове-пилотка. Жмёт мне руку, на прощание, а в глазах стоят слёзы. Так мы больше с ним и не увиделись, но регулярно переписывались, пока в мае, следующего года он не демобилизовался.
Символично. 7 мая 1973 года я пришёл в райвоенкомат, после чего отправился на призывной пункт. И 7 мая 1974 года я отбыл из родной воинской части исполнять свой интернациональный долг. Еду в автобусе и думаю, не ужели я, парнишка, из заштатного городка, затерянного на необъятных просторах Сибири, своими глазами увижу, своими руками потрогаю, единственное, сохранившееся до наших дней, чудо света. Последнее из семи, простоявшее четыре с половиной тысячи лет. О котором я прочитал в учебнике истории, за 5й класс-Египетские пирамиды. Думал и не верил. Но мне повезло, а могло и не повезти. Есть он, Бог то.
Февраль 2020 года.
г Барнаул.