Воспоминания без размышлений.
©Притупов А.Г.
Всем моим сослуживцам,
еще живущим, или уже ушедшим,
посвящается.
г. Барнаул 2021
Выражаю сердечную благодарность Зайцеву Евгению Владимировичу за то, что он оказал всестороннюю помощь в издании этой книги.
Предисловие
Хочу сразу предупредить моего читателя если таковой, когда ни будь появится. В моих повествованиях нет ни одного вымышленного персонажа нет ни одной придуманной фразы. К моему большому сожалению проверить это невозможно так как прошло очень много времени и большинство моих сослуживцев уже отошло в мир иной.
Часть 1
ДОЛГ РОДИНЕ
Глава 1
Посвящение в военную службу
Среднюю школу я закончил в 1972 г, так себе закончил, в аттестате были одни трояки, лишь по труду и военному делу четверки. Мама настаивала: «Поступай в институт!». Но меня обуяла гордость, а может быть глупость. Куда с таким аттестатом поступать? В общем, решил я зиму поработать, сходить в армию, а там, как говорится, и видно будет. О своем необдуманном решении я глубоко пожалел на второй день службы, да было поздно. Ну да обо всем по порядку.
В сентябре, по протекции своего товарища Саши Казанцева, я устроился учеником слесаря-вентиляционщика на Барнаульский радиозавод. Предприятие было режимное и целый месяц, перед тем как принять, меня проверяли, не «засланный ли я казачок». Одновременно, чтобы не терять времени даром, сговорившись с двумя друзьями, Толей Уваровым и Колей Нехорошковым, мы пошли на курсы водителей при военкомате. Бесплатно, «на халяву». Зима пролетела быстро, в феврале мы успешно сдали экзамены в ГАИ и получили квалификацию: «шофёр третьего класса». А водительское удостоверение нового образца я получил уже в день своего рождения, 30 марта 1973 года. До призыва на действительную военную службу оставался один месяц, так что устраиваться на работу шофёром не было никакого смысла.
На краевой призывной комиссии военный комиссар Центрального района полковник Бубнов после ознакомления с моими медицинскими документами долго ломал голову, куда бы меня пристроить. Но, после моего заявления, что я шофёр третьего класса, даже обрадовался: «В автомобильные войска пойдешь!». Не угадал, судьба распорядилась иначе. После комиссии мне вручили повестку, где предписывалось 7 мая 1973 года явиться в Центральный райвоенкомат для отправки на службу в ряды Советской Армии.
7 мая к 9 ч утра я прибыл в военкомат. В кабинете старшего лейтенанта Петрова нас оказалось три человека. Нам, не изымая паспортов, что являлось грубейшим нарушением существующего порядка, вручили военные билеты, наши личные дела и отправили своим ходом на Краевой призывной пункт на ул. Папанинцев. Там мы еще раз прошли медицинскую комиссию и после построения в 17 ч. тех призывников, кто проживал в г. Барнауле, распустили по домам ночевать, приказав строго-настрого на завтра к 9:00 явиться на построение.
Построение - это особый ритуал. Когда всех призывников, находящихся на территории призывного пункта, на плацу строят в каре (строй четырехугольником). Потом выходит дежурный офицер и по спискам начинает выкликать очередную сформированную команду, которую строят отдельно. После этого ее передают так называемым «Покупателям». Тут же можно по погонам «Покупателя» определить род войск, в которых будешь отдавать долг Родине. А место, где будешь проходить службу, строго засекречено и поэтому о его местонахождении узнаешь только по прибытию на это самое место.
Я познакомился с пареньком, одним из тех двоих, с которыми мы «пешком шли в армию». Звали его Витя Афанасьев и жил он на ул. Анатолия, мимо которой мы шли. На этой же улице долгие годы проживал мой двоюродный брат, так что у нас оказалось много общих знакомых. Стали мы держаться вместе. Как-никак, а два человека - это уже коллектив. И надо же так случиться, что на следующий день на утреннем построении мы попали в одну команду, которая должна была отправляться в этот же день, т.е. 8 мая. Команды отправлялись почему-то, я до сих пор не знаю почему, по ночам. Поэтому нас, городских, и тех, у кого есть родственники в городе, распустили по домам, обязав к 9ч вечера явиться на призывной пункт с вещами. Окольными путями мы выяснили, что команда едет в Польшу. Вышли мы за ворота, переглянулись. Он и говорит: «Что-то мне не хочется ехать в Польшу». Я спрашиваю: «А как?» «Придём,- говорит,-завтра утром, скажем что напились. За одну ночь нам дезертиров не пришьют, а команда уедет». Так и сделали.
Наутро начальник призывного пункта орал на нас так, что фуражка на его голове подпрыгивала. Обещал нас загнать туда, где «Макар телят не гонял». И зачислил нас в резерв, очевидно, чтобы подобрать для нас «Макарово» место. Просидели мы в резерве до 13 мая, когда на утреннем построении начали формировать сразу 5 команд по 30 человек к вечерней отправке. Мы с Витей Афанасьевым были зачислены в одну команду и предупреждены, что если повторится предыдущий «зихер», то вместо Советской Армии, мы поедем на Соломенскую дачу, т.е. в следственный изолятор. Решив не испытывать более судьбу, на построение к отправке мы явились вовремя и трезвые. Про себя уже смекнули по голубому цвету погон и птичкам на петлицах «Покупателей», что служить будем в авиации. Из друзей- одногодок: Леши Карпушкина, Коли Нехорошкова, Толи Уварова меня забирали самого первого, так что на вокзал провожать пришли все.
Часов в 11 вечера нас человек 150 построили в одну колонну и пешком повели с «Папанки» на вокзал. Деревья уже распустились. Начал прикапывать дождь, который перешёл в снег. Так что до вокзала добрались изрядно промокшими. Дорога шла через парк с вековыми тополями и бревенчатым двухэтажным клубом железнодорожников. Отправляли нас обычным пассажирским поездом на Новосибирск, рассовав по вагонам среди гражданского населения. Перед посадкой был, как и полагается по Уставу, досмотр личных вещей, так что у кого была водка, ее тут же переколотили о решетку ливневой канализации. А мне мама под мышку к куртке пришила карман, куда при прощании на вокзале и засунула бутылку водки. Так, что когда поезд тронулся, мы с дружбаном Витькой забрались на вторые полки общего вагона, оприходовали эту бутылку и заснули сном праведников. Разбудили нас уже в Новосибирске утром, построили, перевели по путям к стоявшему в тупике пассажирскому поезду. Забили под завязку все 16 вагонов, да и поехали. Только в поезде, от сопровождавших нас, мы узнали, что едем в Подмосковье.
Ехали мы долго - четверо суток. Долго стояли на полустанках, пропуская другие поезда. На стоянках из вагона не выпускали, а вокруг поезда выставлялась вооруженная карабинами охрана. Питание в дороге было скудное. Кормили нас перловой кашей из консервных банок, поили горячим чаем, правда, мельхиоровых подстаканников, как в поездах дальнего следования, в то время не было. Проводницы напропалую торговали водкой по ценам вдвое больше магазинных. Я к проводницам за водкой не бегал, алкоголь не употреблял, поэтому красненький червонец, который мне дала мать перед отъездом «на всякий случай», доехал со мной до воинской части в целости и сохранности. За время пути со мной произошел только один курьезный случай. Лежал я на своей второй полке, вагоны были плацкартными, а по проходу между полками проходил лейтенант, сопровождавший нашу команду из 23 человек. Пуговица на погоне, пристегнутом к его форменной рубашке, отстегнулась, и погон вот-вот должен был свалиться на пол. «Лейтенант, вы скоро погон потеряете», -обратился я к нему. Вместо того, чтобы поблагодарить, он ответил: «Вот попадешь ко мне во взвод, я научу тебя обращаться к старшему по званию».
Но и он не угадал, я не только не попал к нему во взвод, я не попал даже в автомобильную роту нашего батальона, а оказался на складе горюче-смазочных материалов или ГСМ, кто служил в авиации, знает, что это такое. Обо всех прелестях службы на ГСМ я расскажу позже во всех подробностях.
В поезде я познакомился с парнем из с. Майма республики Алтай, Машканцевым Геннадием Ивановичем, на почве того, что у меня было много родственников в этом селе, и он их всех знал. Больше ничего существенного не произошло.
Прибыли мы в столицу нашей Родины г. Москва поздно вечером, когда было уже темно. Нас с одного вокзала, уже не помню какого, перевезли на метро на Белорусский вокзал, погрузили в электричку и в скором времени высадили на каком-то полустанке, где нас уже ждал тентованый армейский тягач. Привезли нас прямо в баню, где предложили раздеться и всю одежду, кто не хочет отправлять домой, сложить в общую кучу. Мою болоньевую куртку, не совсем еще рваные джинсы и пуловер сразу же, правда, с моего разрешения, «прихватизировал» сопровождавший нас сержант. После помывки в бане нам выдали новое армейское обмундирование и разместили на ночлег в большой армейской брезентовой палатке, где уже спали такие же, как и мы, призывники. На этом повествование, как у бравого солдата Швейка «В тылу», заканчивается.
Кубинка
Т.к. накануне, а было это 16 или 17 числа мая месяца 1973г., нас уложили спать в три часа ночи, команда: «Карантин! Подъем!», - прозвучала в 7 утра. Потом нас уже строем сводили в туалет, в умывальник. После этого мы заправили свои кровати, мне досталась на втором ярусе. После этого нас сводили так же строем на завтрак. И вообще, в армии такой порядок, ходить всегда строем. Если даже идут четыре человека, то трое из них, идут в ногу в затылок друг другу и по росту, а четвертый сбоку ведет строй. Если я буду описывать существующие писаные и не писаные правила армейской жизни, то по объему получится столько же страниц, как у Л. Толстого в «Войне и мир». Поэтому я буду иллюстрировать их в ходе изложения происходящих событий.
В общем, попали мы служить в пос. Кубинка на показательный аэродром главкома ВВС, а главком в то время был главный маршал авиации Кутахов Павел Степанович. Размещался аэродром в 40 км на запад от Москвы. Сейчас это место называется национальный парк «Патриот». Вместо обещанного мне начальником призывного пункта Алтайского края «Макарова пастбища», попал я в самое сердце Советского Союза.
Карантин
Карантин – это когда молодые солдаты, только что призванные на военную службу, живут отдельно от остального личного состава воинской части и под руководством опытных сержантов начинают постигать азы воинской службы. В первый день нас учили, как правильно наматывать портянку на ногу, чтобы не сбить ее до кровавых мозолей после первого километра. Правильно подшивать подворотничок, что необходимо делать ежедневно, чистить сапоги, чего некоторые, в том числе и я, никогда не делали. Верхом армейского лоска являются сапоги, начищенные до «зеркального блеска». Сами себе пришили погоны и петлицы, даже те, кто никогда не держал швейную иголку в своей руке. В армии ты должен уметь по своему обслуживанию все делать сам. Погоны и петлицы были голубыми с золотыми птичками и с золотыми буквами СА. Голубой цвет погон очень гармонировал с голубым цветом моих глаз. В то время они были ярко голубого цвета.
Наш карантин, а также карантин соседней войсковой части, разместили в двух больших армейских брезентовых палатках на территории пожарного депо. Через дорогу был дощатый туалет «типа сортир». Если смотреть через дорогу прямо, повернувшись спиной к въездным воротам депо, был дощатый забор, за которым находился железнодорожный тупик, угольный и дровяной склады. Если смотреть вправо, то дорога вела к вещевым складам и гарнизонному стадиону. За спиной дорога вела к солдатской столовой. А если смотреть налево…то, чёрт его знает, куда вела эта дорога. Я прослужил в Кубинке всего один месяц и 4 дня, поэтому так и не узнал, куда она вела.
Служба начинается на второй день пребывания. В 6 ч утра звучит команда: «Карантин! Подъем!». Первые дни на одевание и наматывание портянок давали 5 минут, потом строем в туалет, потом бегом на получасовую зарядку, потом 15 минут на заправку кровати и умывание с чисткой зубов, затем утренний осмотр – проверка наличия чистого подворотничка и чистоты сапог. Затем строем на завтрак. Команда: «В столовую бегом марш! Головные уборы снять, раздатчикам приступить к раздаче пищи». Через 20 минут команда: «Встать, выходи строиться!» Успел ты поесть или нет, не волновало никого. С 8 до 12:30 занятия. В 13:00 обед уже 30 минут, 30 минут перекур. С 14 до 18:30 занятия, 19:00 ужин, с 19:30 до 21:30 личное время, 21:30 вечерняя поверка и в 22:00 долгожданная команда: «Отбой!».
В палатке нас проживало 34 человека новобранца. Из них 23 человека с Алтая и 11 из Западной Украины, Хмельницкая область, Славутский район из разных сел. В некоторых не было даже названий улиц. Так же с нами находились старший сержант Будничук из автороты начальник карантина, сержант Ничипоренко из роты охраны, мл. сержант Тарасюк из автороты, самый младший из сержантов по призыву.
Отбой
Самая любимая команда во время прохождения карантина — это «Отбой». Когда после 8-часовых занятий физ. и строевой подготовкой, изучением стрелкового оружия, уставов и наставлений пришло время забраться в кровать и провалиться в сон, как в омут. Кажется, только закрыл глаза, а уже звучит команда: «Подъем!». Перед желанной командой «Отбой», была ненавистная команда: «На вечернюю поверку становись!». Это когда весь личный состав карантина выстраивается в две шеренги перед палаткой. Вход в палатку настолько узкий, что пройти может только один человек. Но по нормативу на отход ко сну полагается 45 секунд. Отсчет времени начинается с момента, как была отдана команда и до момента, как ты лежишь в кровати под одеялом, а твое обмундирование уложено на прикроватном табурете в определенном порядке. Портянки обмотаны вокруг голенищ сапог, стоящих рядом. И это должны проделать все 34 человека одновременно. При этом, если хоть один человек замешкался, снова звучит команда: «Подъем, выходи строиться!». И так до десяти раз за вечер. Зато выполнение этой команды доводится до автоматизма. Я лично в одиночку под секундомер, отбивался с укладкой за 26 секунд. Нисколько не преувеличиваю, поверьте моему честному слову.
Итак, личный состав построен. Те, у кого спальные места находятся в глубине палатки, становятся в первую шеренгу, те, у которых ближе к выходу – во вторую. Раздается команда: «Равняйсь! Смирно!». Все замирают, и наступает тишина такая, что слышно, как звенят комары. Июнь, жара, огромная влажность. И в Подмосковье в этот период в 10 ч вечера уже довольно темно. Старший сержант Будничук начальник карантина нарочито медленно по списку выкликает всех пофамильно. При упоминании твоей фамилии ты должен четко и громко произнести: «Я!» А в это время полчища комаров буквально набрасывались на нас. Особенно страдали ничем не защищенные уши. Вторая шеренга, незаметно для сержанта, сдувала комаров с ушей первой шеренги, но третьей шеренги у нас не было, так что уши второй шеренги получали укусов комаров по полной программе. Я стоял во второй шеренге.
«Любимыми» были занятия по преодолению последствий ядерного взрыва и отражению химической атаки. Первое- это когда весь карантин бежит в колонне по четыре вокруг стадиона, раздается команда: «Вспышка справа!», по этой команде ты должен со всего маха упасть плашмя на землю, головой обязательно в сторону вспышки и закрыть голову обеими руками. По мнению тех теоретиков, кто разрабатывал эту методику, это должно было уберечь твою жизнь от ударной волны и светового излучения. Это когда при ядерном взрыве в диаметре несколько десятков километров земля превращается в пепел, и плавятся камни. Заметьте, выводов я не делаю.
Второе - это когда всех выводят на стадион в жаркую солнечную погоду, обряжают тебя в костюм химической защиты (прорезиненный влагонепроницаемый комбинезон и такой же плащ), на голову одевают резиновый противогаз и заставляют строем кругами бегать по стадиону. Следят строго. Не дай Бог, если заметят, что ты открутил противогазную коробку или между маской противогаза и щекой вставил спичечный коробок. Это оборачивалось дополнительными кругами пробежки.
Запомнились занятия по физической подготовке. На занятия весь личный состав выходит в сапогах, галифе и майке без гимнастерки и головного убора. Все спортивные занятия сводились к бегу, отжиманию от земли, подтягиванию на турнике.
Подтягивание на турнике
Не буду рассказывать, что из себя представляет турник, всем это известно. Подводят шеренгу военнослужащих к турнику, сержант выкрикивает пофамильно, звучит команда: «К снаряду!», нужно подойти к турнику, вскарабкаться на него и подтянуться, касаясь подбородком перекладины столько раз, сколько позволяют твои физические силы. Служил с нами наш земляк, родом из райцентра Кытманово Валера Долматов. Высокий, худющий, нескладный парень. Дошла его очередь подтягиваться. Подошел к турнику, посмотрел на перекладину и сказал: «А я не могу». Сержант переспросил: «Это как понимать?». Валера повторил: «Не могу, не буду». Все «выпали в осадок», у сержанта отвисла челюсть. В Советской Армии нет таких выражений «не могу, не хочу, не буду», есть правило: «Не умеешь - научим, не хочешь - заставим!» Так ничего и не смогли с ним сделать, записали в «неперспективные». Вместо автороты, как все мы мечтали, попал он в роту охраны. А это «через день на ремень, через два на кухню», т.е. это подразделение, которое занимается вооруженной охраной военных объектов. И вот эта «пофиговость» не помешала ему дослужиться до звания старшего сержанта, что в ВВС среди младшего ком. состава военнослужащих срочной службы, является наивысшим. За два года службы трижды ему был предоставлен краткосрочный отпуск на Родину «в количестве десяти суток, не считая дороги». Те, кто служил в то время в Армии, знают, что это такое. О том, как он добился таких выдающихся результатов, напишу чуть ниже. Я же ступень рядового солдата за 2.5 года службы так и не перешагнул. Не потому что нерадивый и тупой, лодырь, а потому что никогда не заглядывал в рот начальству, за словом в карман не лез и всегда называл вещи своими именами. «Товарищ прапорщик, а слоны летают? Кто сказал? Товарищ майор. Летают, только так – низенько». Кто не знает этого армейского анекдота. Должности водитель-моторист, в которой я пребывал весь срок службы, даже ефрейторская лычка не положена.
Пока же расскажу своему читателю, если таковой найдется, о внутреннем строении ВВС СССР. Ни для кого это не было секретом ни тогда, ни тем более, сейчас через 50 лет. Авиационная дивизия состоит из трех авиационных полков, как правило, гвардейских, дислоцированных на разных аэродромах. У нас, например, штаб дивизии и один авиационный полк с самолетами МИГ-21, как мы его называли незаслуженно «рус.фанер», хотя это был реактивный истребитель, расквартированный в поселке Кубинка. Второй, состоящий из самолетов СУ-7(бомбардировщик), в котором я потом прослужил почти год, был расквартирован в г. Калинин, теперь г. Тверь, Тверской области. И третий, состоящий из двух эскадрилий истребителей-перехватчиков МИГ-23, с изменяющейся геометрией крыла, и тяжелых перехватчиков МИГ-25, поднимавшихся в воздух с невероятной по тем временам скоростью, был расквартирован в пос. Шаталово Смоленской области. Мне довелось послужить во всех гарнизонах нашей дивизии. К авиационному полку прикомандировывался ОБАТО, отдельный батальон авиационно- технического обслуживания, который, в свою очередь, состоял из автороты, роты охраны, аэродромной роты и роты связи. Также в батальон входят на правах самостоятельных боевых единиц служба снабжения горючим (ССГ), служба вооружения ракетами и боеприпасами(СВРБ), склад авиационно-технического имущества (АТИ) и пожарная часть. Авторота состоит из четырех взводов. Первый- топливозаправщики, второй- воздушки, кислородки, авиационные пусковые агрегаты (командир взвода лейтенант Шадинов), третий- автобусы, санитарки, командирские машины (командир лейтенант Черняев), четвертый – тягачи и транспортные машины (командир прапорщик Кукса). Ребята, отслужившие без нареканий во втором взводе год, переводились в четвертый. Мой друган, Машканцев Геннадий, на втором году службы, на транспортной машине ЗИЛ-130 исколесил все Подмосковье. А если ты попал в первый взвод на топливозаправщик, то и на дембель уходил весь в мазуте. На вооружении стояли четырех тонные ТЗ-200, на базе допотопного автомобиля МАЗ 200, с никелированным зубром на облицовке капота, выпускавшиеся минским автозаводом сразу после Отечественной войны. Ездили они, если кончится солярка, на авиационном керосине и нещадно дымили. Заводились с буксира иногда даже в обратную сторону, и поэтому, частенько, назад было четыре передачи, а вперед - одна. В мае 1973 в нашу часть только-только начали поступать восьми тонные топливозаправщики на базе новенького автомобиля МАЗ-500.По сравнению с автомобилем МАЗ-200, это была не машина, а песня. Как «горбатый» запорожец и шестисотый мерседес.
Для запуска в небо всего одного истребителя требуются 10 автомобилей разного назначения:
- Топливозаправщик- для заправки самолета топливом, самолет МИГ-21 и СУ-7 и БКЛ берут на аборт 1.5 тонны керосина марки Т-1 и ТС-1 и находятся в воздухе 45 минут, с подвесным баком-1 час. Самолет МИГ-25 берет на борт 14 тонн керосина марки Т7П и тоже находится в воздухе 45 минут.
- Масленка – для дозаправки маслом систем самолета.
- Воздушка - подает сжатый воздух для подкачки колес и продувания систем.
- Кислородка – подает жидкий кислород для жизнеобеспечения летчика при работе на больших высотах.
- АПА - авиационный пусковой агрегат, предназначенный для запуска турбины авиационного двигателя, монтируется на базе автомобиля «Урал».
- Тягач - автомобиль ЗИЛ-131 или КРАЗ 264Б- бортовой с кабиной, изготовленной из фанеры и обшитой кровельным железом для буксировки самолетов и тяжелых МИГ-25 на стоянку.
- Спиртовозка - предназначена для заправки тяжелых МИГ-25, у которых на один полет уходит чистого спирта 70 л и 700 л раствора из спирта и дистиллированной воды в равных пропорциях, для отмывания фонаря кабины и еще каких-то нужд, о которых водителю, который ездит на этой машине, знать не положено.
- Гидражка - предназначена для проверки работы гидросистем самолета.
Командиром автороты был майор Фёдоров, участник ВОВ, замполитом был ст. лейтенант Черняев. Их двое было в роте - Валера и Коля. И Фёдоровых в батальоне было двое - командир автороты и замполит батальона, и оба - майоры. Роту охраны, как мы их потом дразнили «ночных сторожей», возглавлял капитан Плужников - горький пьяница. Его любимым выражением было: «Люблю, чтобы в казарме в умывальнике краники блестели». Численность роты охраны была вдвое меньше автороты. Ещё была аэродромная рота, которая занималась текущим содержанием взлетно-посадочной полосы. В любой снегопад ВПП должна быть чистой и сухой, чтобы по первой команде дислоцирующиеся на базе самолеты могли быть без задержки подняты в воздух.
Ну, как говорят братья – мусульмане: «Вернемся к нашим баранам», т.е. к описанию занятий солдат кроме физической подготовки и противохимической защиты. Это изучение уставов и наставлений. Начинается с заучивания наизусть текста воинской присяги: «Я, гражданин СССР, вступая в ряды Вооруженных сил принимаю эту присягу и торжественно клянусь: быть честным, храбрым, исполнительным, дисциплинированным воином, крепко хранить военную и государственную тайну, в случае необходимости не жалеть крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами. Если я нарушу эту мою торжественную клятву, то пусть меня постигнет суровая кара. Ненависть и суровое презрение трудящихся. Клянусь». Вообще-то, во время принятия присяги текст зачитывается, а потом подписывается. Но нас заставляли заучивать наизусть. Прошло 46 лет, а я помню, как будто это было только вчера. Уставы. Их великое множество. Но солдату срочной службы для того, чтобы не сгореть на мелочах, необходимо более или менее разбираться в строевом Уставе. Помнить, что шинель не должна быть подрезана выше 28 см от пола. Знать, что курить на ходу запрещено, и форма одежды должна быть застегнута на все пуговицы и крючки, невзирая на температуру воздуха, и как обратиться к вышестоящему начальнику. Из Устава о несении гарнизонной и караульной службы надо четко усвоить, что можно, что нельзя делать, находясь на посту. Уметь правильно пользоваться командами: «Стой, кто идёт!» и «Стой, стрелять буду!». Из дисциплинарного Устава нужно вызубрить сколько суток гауптвахты ты получишь за нарушение всех пунктов других уставов и как происходит процедура наказания. Есть и другое правило. Ты должен сначала выполнить приказ, каким бы нелепым и чудовищным он не был и только потом его обжаловать. Также нас учили ходить строем. По два часа строевой подготовки в день. Для наглядности, взвод роты почетного караула показал нам прохождение мимо трибуны с почетными гостями, например, мимо трибуны мавзолея на Красной площади или встречи глав иностранных государств в аэропорту «Шереметьево-2» с выполнением команды «равнение налево или направо». Нога должна подниматься на расстояние 28-30 см от земли и четко и синхронно ставиться на всю стопу. Обычно на таких мероприятиях используются 3 коробки личного состава по родам войск: сухопутные, морские и авиация. Вот мне посчастливилось увидеть воочию, а не по телевизору, как они ходят, потому что подразделения, представляющие ВВС, базировались именно в Кубинке.
Каждое утро на «подъем» являлся старшина карантина прапорщик Аксенов. Отутюженный, в ботинках, начищенных до зеркального блеска. Роста он был небольшого, примерно 160-165 см, щупленький с орлиным носом и вьющимися, начинающими седеть, волосами. Но голос у него был как у генерала Иволгина из фильма «Особенности национальной охоты». Любил строем водить карантин в столовую с исполнением строевой песни. Строевые песни тогда были избитые, заезженные: «Катюша», «Не плачь, девчонка», «У солдата выходной». По рассказам старослужащих, рота охраны из нашей воинской части один раз на строевом смотре прошла мимо проверяющих с песней «Соловей, соловей, пташечка, канареечка, жалобно поет», старшему сержанту, который вел строй, вкатили десять суток ареста. Вот и верь после этого людям. По прибытию в столовую карантин останавливался у входа, сержант проверял готовность уже накрытых столов. О регламенте приема пищи я уже говорил раньше, не хочу повторяться, но есть один нюанс. Перед тем, как садиться за стол, снятую с головы пилотку нужно было класть под «мягкое место» и, поэтому, она у тебя всегда была, как только что вышла из-под утюга, а не растопыренная, как не буду говорить, что если столы были не накрыты, прапорщик подавал команду: «карантин, на месте шагом марш, песню запевай!» Однажды после получения такой команды, я замешкался. Тут же карантин был остановлен, я был выведен из строя и в одиночку при всей честной публике маршировал на месте с исполнением строевой песни в течение 15 минут. После чего перед строем на меня было наложено взыскание- 2ч занятий строевой подготовкой после отбоя на асфальтированной площадке перед въездом в пожарное депо, в одиночку, правда, уже без исполнения строевых песен.
Это еще семечки. Моему земляку Володе Клименкову родом из города Камня –на- Оби за то, что он держал руки в карманах брюк в эти карманы насыпали песку и зашили их. С этим песком в карманах он ходил целый месяц.
Особое внимание хотел обратить на кормежку, другим словом назвать этот процесс совесть не позволяет. На завтрак- миска осклизлых макарон или перловой каши, тянущейся за ложкой, в обиходе «шрапнель» с куском тушеного сала (мяса за 1.5 месяца службы в Кубинке я не видел ни разу), 2 куска хлеба, отрезанные от всей булки шириной 2 см белый и черный, 20 гр. сливочного масла, штампованные к кружочком и три кусочка пиленого сахара. Хочешь, пей 3л банку чая. Я всегда пил половину 250гр. эмалированной кружки, потому, что, если пить больше, будет не сладко. На обед или щи, или рассольник с той же перловой крупой. На второе, те же макароны, перловка или размазня из гречневого продела, тоже сало, тот же хлеб и кружка компота из сухофруктов. На ужин тоже, что на завтрак, только без масла.
После принятия присяги нас угостили праздничным обедом. Ко всему вышеперечисленному добавили по одному перу зеленого лука и по одной маринованной зеленой помидорке. Так сложилось, что мне выпало служить в европейской части Советского Союза, а чем дальше от Москвы, тем лучше кормят военнослужащих. Наверное, потому, что на периферии меньше генералов и другого начальствующего состава, которые каждый день хотят есть.
В Калинине, что на 200 км севернее от Москвы, на ужин ежедневно выдавали картофельное пюре с куском жареной рыбы хек серебристый, раз в месяц- котлеты, а в новогодний ужин 1974г. Вообще накормили пловом. В Шаталово, это 400 км от Москвы, каждую неделю угощали котлетами, а ежедневно на обед подавали большую тарелку винегрета одну на пятерых. Но всему на свете когда-нибудь приходит конец. Пролетел месяц с того дня, как на меня одели военную форму. Нас повозили по аэродрому, показали караульное помещение, в котором некоторые, «кому исключительно повезет» и он попадет в роту охраны, будут нести караульную службу. Один раз мы набивали ленту к пулемету, автоматической авиационной пушке калибром 38мм. Есть такой агрегат, действующий по принципу мясорубки. В него вставляется стальная лента, состоящая из отдельных звеньев, соединяющихся между собой наподобие детского конструктора. В раструб, расположенный сверху, засыпаются снаряды из ящика, крутится рукоятка и с другой стороны выходит заряженная лента. Отсчитывается 35 снарядов, лента разъединяется, сворачивается в рулон и укладывается все в тот же пустой ящик из-под снарядов. В один ящик входит две ленты, ящик закрывается и укладывается в штабель. Вот и вся работа.
Второе выдающееся событие – это разгрузка крытого вагона с минеральной водой. Вода была «Боржоми», расфасованная в стеклянные бутылки 0,5л. Причем, загружена она была без ящиков в положении лежа и пересыпана древесными стружками. Представитель военторга попросила нас: «Ребята, разгружайте осторожно, чтобы было меньше бою, пейте, сколько душа пожелает, пустую тару оставляйте в вагоне для отчета». Погода была пасмурная, температура не превышала +20, так что при всем желании больше двух бутылок на одного человека выпить, никак не получилось. Так что материальный ущерб государству принесли небольшой, с учетом того, что не пришлось оплачивать работу грузчиков, солдаты в Советской Армии всегда работали бесплатно.
Чуть совсем не забыл. Каждый военнослужащий после прохождения карантина перед принятием присяги, обязан принять участие в стрельбах из стрелкового оружия, которое будет закреплено за ним на весь срок службы. В нашем случае это был самозарядный карабин Симонова, в просторечии СКС. Емкость заряженного магазина составляет 10 патронов. За всю армейскую службу, находясь на территории СССР, я стрелял всего три раза. Первый, после карантина в июне 1973, второй после окончания летнего периода обучения в октябре 1973, третий в апреле 1974 на подведении итогов зимнего периода обучения. Происходит это так. Подразделение, вооруженное огнестрельным оружием, вывозится на стрельбище, строится, звучит команда: «на огневой рубеж шагом марш!» В СА все выполняется только по команде. Военнослужащие по количеству огневых рубежей подходят к ним, звучит команда: «для стрельбы ложись!» Вообще-то, существует три положения стрельбы: стоя, лежа и с колена, но за все время службы в ВВС я ни разу не видел, чтобы кто-то стрелял стоя или с колена. Всегда стреляют из положения лежа, с упора. Стоя стреляют только из пистолетов. Раздатчики по команде приступают к раздаче патронов, заряжается оружие, докладывается о готовности к стрельбе и «по левой мишени три пробных, по правой мишени три зачетных – огонь!» После того, как последний солдат отстрелялся и доложил об окончании, осматривается оружие, и стрелявшие, под руководством сержанта, идут осматривать мишени.
Я стрелял хорошо. В нашем городе есть парк, во времена моего детства он назывался городским, а сейчас это парк культуры и отдыха Центрального района, в котором круглогодично функционировал стрелковый тир. Моя мама, время от времени, спонсировала меня 30 копейками, которые я использовал на посещение тира. 10 копеек стоил проезд на автобусе туда-обратно, трамвайной линии «на Гору» тогда не было, 2 копейки стоил один выстрел из пневматической винтовки. Мишени были разные, но особый шик был, когда ты попадал по мельнице, и она начинала крутиться, или в мужичка с медведем, которые начинали бить молотками по наковальне, или в самолет, который по проволоке скользил вниз и пробивал прикрепленный к носу капсюль от охотничьего патрона, создавая имитацию взрыва. Все нормальные люди стреляли с правого плеча, но у меня бить точно получалось только с левого, а из пистолета, левой рукой, конечно, я могу стрелять и правой, но хуже тогда попадаю в цель. Как мне объяснили позднее, у каждого человека есть ведущий глаз. Проверяется это очень просто. Закрываешь пальцем какой-нибудь неподвижный предмет, например, столб, потом я закрываю правый глаз и смотрю левым, предмет остается закрытым пальцем, затем закрываю левый и смотрю правым, палец сдвигается влево и открывается предмет, значит, ведущий левый глаз.
Перед призывом в СА в Центральном районе проводили стрельбы для допризывников из малокалиберной винтовки в стрелковом тире на улице Гоголя, на этом месте сейчас находится городская Администрация. Из 50 возможных я выбивал 45 очков. Значит, не зря моя мама спонсировала меня 30 копейками. Я отнюдь не хвастаюсь, а просто излагаю события такими, какими они имели место быть.
Вернемся к стрельбам. Перед началом мы тщательно вычистили оружие, потом нас погрузили в тентованый тягач ЗИЛ-131 с надписью на борту «ЛЮДИ» и повезли на стрельбище, где именно в парке «Патриот» оно находится, запамятовал за давностью лет. Приложив оружие к левому плечу, я тут же получил пинок по сапогу и окрик: «Что, салага, не знаешь к какому плечу приклад приставлять?», благо сержант Будничук вопрос этот урегулировал. Из 30 возможных я выбил 26 очков, а некоторые даже в мишень не попали. На следующий день мы принимали присягу. Сама процедура как-то выветрилась из моей головы, а вот праздничный обед, посвященный этому торжественному случаю, описанный мною ранее, запомнился на всю оставшуюся жизнь. После обеда мы с моим другом Машканцевым Геннадием заступили в патруль по гарнизону. Нацепили на пояса штык-нож, на рукав красную повязку с надписью «Патруль» и в таком виде целые сутки кружились по гарнизону непонятно зачем, но служба, есть служба. На следующий день были выборы в Верховный совет СССР. Нас опять переодели в парадную форму одежды, строем сводили в гарнизонный дом офицеров, где мы единодушно проголосовали за предложенную нам кандидатуру. После этого нас развели по подразделениям, где нам надлежало нести дальнейшую службу. Друг Машканцев и большинство ребят попали в автороту, я и Андрушко Анатолий попали в ГСМ, бандеровец Рипомельник попал в СВРиБ, ну а все годичники, т.е. с высшим образованием, которым нужно было служить только год и Валера Долматов, который отказался подтягиваться на турнике, в роту охраны.
Делаю еще одно лирическое отступление на тему: «Кому в ВВС жить хорошо». На первом месте стоит хлеборез, через его руки проходит весь хлеб, все пайковое сливочное масло и сахар. На втором месте стоит художник-оформитель, который подчиняется только одному человеку - замполиту батальона в чине майора. Занимается только оформлением ленинских комнат во всех подразделениях, выпуском наглядной агитации, стенгазет и боевых листков. Почетное третье место занимает каптенармус- первый заместитель старшины роты и его правая рука. И, наконец, ГСМщики. Хоть рабочий день, особенно летом, длится 20 часов пять дней в неделю. Иногда приходится вставать ночью, невзирая на выходные и праздники, на дождь и снег, чтобы слить четыре железнодорожные цистерны емкостью по 60 тонн с авиационным керосином, пришедшие в адрес нашей воинской части. Зато свобода! Никаких тебе физ. зарядок, утренних смотров, вечерних поверок. Спортивных праздников с беганьем, прыганьем, подтягиваньем на перекладине, которые устраивал каждое воскресенье каждый ответственный дежурный. При грамотной постановке вопроса всегда можно придумать срочные регламентные работы именно в это воскресенье, иначе в понедельник весь авиационный полк будет заблокирован на аэродроме. А на складе тишина и покой. По периметру ходит вооруженный часовой и ни одна живая душа не может проникнуть на охраняемую территорию. Хочешь х/б стирай, хочешь книгу читай, а хочешь просто спи, никто не потревожит, а обед и ужин в караулку привезут, которая находится на одной территории.
Вернемся к воскресенью 17 июня 1973 г. После обеда нас на 2 часа уложили спать. В 16ч нас подняли, научили как заправлять шинель в скатку, выдали карабины и в скатках через плечо, как показывают в фильмах о первых месяцах ВОВ, повели строем на развод караулов.
В Кубинке дислоцировался штаб нашей военно-воздушной дивизии и, поэтому, развод караулов производился по Уставу под звуки духового оркестра. Когда караулы построены на плацу, раздается команда: «для встречи начальника караулов равняйсь, смирно, на караул, равнение направо или налево». Оркестр начинает играть встречный марш Перцева. После встречи начальника караулов короткий инструктаж, а после команды «смирно» под звуки марша «Прощание славянки» караулы покидают плац.
По караульным помещениям личный состав развозят на тентованных автомобилях ГАЗ-66. Посты бывают двух и трех сменные. Двух сменный это когда несешь службу только ночь. Я попал в первую смену с 6 до 8 вечера. Поставили меня охранять самолетную стоянку, длина поста 3 км. По обе стороны самолетные ангары, в них стоят МИГ-21, а рядом, за колючей проволокой, расположена деревня Чапаевка, где по случаю выборов, идут народные гуляния с песнями и плясками. Первую смену я нес службу добросовестно. Шел медленно, осматривал ангары, проверял все ли в порядке, не отрывает ли кто-нибудь что-нибудь от самолета. Пока дошел от одного конца поста до другого, пока вернулся обратно уже и смена приехала. По Уставу положено окликать: «Стой, кто идет!», разводящий отвечает: «Разводящий со сменой», «Разводящий ко мне, остальные на месте». После того, как ты убедился, что это твой разводящий, пропускаешь остальных. После чего звучит сакраментальная фраза: «Пост сдал, пост принял». Вторая смена у меня была с 10 до 12 ночи. В это время уже темно, хоть глаз выколи. В деревне Чапаевка еще на радостях во всю матушку задувают песняка, и я решил не играть в бдительность, одел шинель, вспомнил, что у меня в руках настоящее ружье, заряженное десятью боевыми патронами, и медленно прогуливался по разделительной полосе рулежной дорожки 3 км туда и обратно пока за мной не приехали. Третья моя смена была с 2 до 4 ч утра. В Подмосковье в 2 ч начинает светать, в три восходит солнце. Поэтому, не мудрствуя лукаво, я забрался на самый высокий ангар, да и присел себе. Передо мной, как на ладони, был весь аэродром, включая караульное помещение. Чапаевка уже угомонилась, тишина. И, как писал поэт Некрасов, «тихо как в церкви, когда отслужили службу и на крепко дверь затворили». Так я продремал и эту смену. Слышу, загудела машина, выезжает со двора караульного помещения. До меня 5 км, да еще сменить 4 поста, мой последний. Так что встретил я их во всеоружии, как будто нес службу по уставу «бодро и бдительно». И последняя моя смена в этот караул была с 6 до 8 часов утра. Тут уж я сразу залез на ангар без всякой имитации и продремал оставшиеся 2 часа. В 8ч пост вскрыли, меня отвезли в караульное помещение, отобрали патроны, покормили завтраком и отвезли в казарму спать. До обеда проспал после двухсменки, сводили на обед и опять уложили спать, только теперь уже перед вступлением в караул. Опять развод, только теперь уже трех сменный пост, т.е. на полные сутки. Поставили охранять склад авиационно- технического имущества. Склад находился в лесу. Ночью поднялся ветер. Сосны шумят. Хлопает где-то отвязавшийся от машины брезент. Вот страхов- то где натерпелся. Утром меня сняли с поста и привезли в казарму. Только успел сдать дежурному карабин, у дневального раздался телефонный звонок. Слышу, кричат меня к телефону: «С тобой говорит начальник капитан Молоканов, срочно собирай свои вещи и беги на аэродром, там стоит автоколонна, найдешь рядового Юрченко и поступишь в его распоряжение. Приказ понятен? Выполняй». Голому одеться- только подпоясаться. Положил в постель полотенце, зубную щетку, пасту, мыльницу. Скрутил постель в рулон, перевязал бечевкой и побежал на аэродром. Нашел рядового Юрченко, погрузили мою постель в новенький топливозаправщик МАЗ-500. Через 15 минут поступила команда «по машинам» и мы двинулись к месту новой дислокации в г. Калинин. Так закончилась моя эпопея на станции Кубинка- теперешний парок «Патриот».
Читайте продолжение в следующей статье