Я уже как-то писал, что в славные времена моего детства книги были дефицитом. То есть даже не так. Какие-то безобидные и не слишком дефицитные издания, вроде «Малой земли» Брежнева или «Юнармии» Г. Мирошниченко лежали на полках книжных магазинов всегда, заходи да покупай. Но что-то посерьезней, вроде Дюма, Жюля Верна или Стругацких – это уже нет. Мой родитель застал то время, когда в книжных можно было ухватить что-то приличное, вроде «Экипажа «Меконга» из серии «Библиотека приключений и научной фантастики», тогда такие книги попадали еще на прилавки, но я сам такого не видал вплоть до самых 90-х.
По этой причине, если ты хотел стать счастливым обладателем томика «Трех мушкетеров» или одного из романов супружеской пары Голон, пишущей про отважную, но слабую на передок француженку Анжелику, то для этого имелось два пути:
1. Заиметь знакомства в среде людей, приближенных к книготорговле (лучше всего – товароведа)
2. Сдать 20 кг. макулатуры в пункт приема вторсырья, получить заветный талончик, поймать нужную книгу в магазине и радоваться.
Первый пункт был однозначно лучше, эффективней и выгодней, но такие связи сходу не появляются. Тут исхитриться надо.
А вот второй…
Впрочем, для нас, развеселых десяти-двенадцатилетних обитателей улицы Новаторов, вопросы ценности личного обладания заветным томиком Дюма были не столь важны. Во-первых, мы и так «Трех мушкетеров» знали наизусть.
Во-вторых – мы все были записаны в библиотеку, а то и не в одну, потому горюшка не знали.
При этом пункты вторсырья для нас были домом родным. Но обо всем – по порядку.
Когда появились эти самые пункты – мне неведомо. По крайней мере я палатку с помятой вывеской «Вторсырье» помню с детства. Более того – как-то лет в восемь я помог соседке туда отволочь кучу старых газет, за что она получила некий серенький талончик и очень радовалась.
У дверей этого пункта было то густо, то пусто, причину этих людских приливов и отливов мне объяснил дед. Как оказалось, все зависело от того, талоны на какие книги можно получить в текущем месяце. Если речь шла о познавательном, но не слишком востребованном Ладинском, то никто макулатуру за него сдавать не спешил. Ну, а если нынче под раздачу попадали Голоны, Пикуль или Хейли – то да, собирался полный аншлаг.
Уже гораздо позже я узнал о том, что приемщики вторсырья были люди очень и очень обеспеченные, и речь не в приписках или каком-то другом мошенничестве. Просто советские граждане в погоне, к примеру, за Цвейгом в клееном переплете и напечатанным на очень паршивой бумаге, охотно сдавали на вес раритетные издания чуть ли не 18 века. По какой причине им не приходило в голову отнести их в «Букинист» - мне неизвестно.
Впрочем, что вторсырье. Году эдак в 1982, идя в школу, я заметил довольно высокую стопку книг, лежавших около мусорного бака. Я был правильно воспитанным мальчиком и по помойкам не лазил, но книги… Книги читать я очень любил.
Увы, я был тогда крайне юн, а потому просмотрев верхние книги, прихватил всего два томика, те, которые мне показались наиболее интересными и авторов которых я знал. Это были «Пять дней на аэростате» Жюля Верна и «Водой по лесу. Молодые невольники» Майн Рида. И то, и другое было выпущено издательством Вольфа, с той разницей что первая книга была напечатана в конце 19 века, а вторая – в его середине.
Я бы и еще какую-то книжку взял, но больше в портфель не влезало – больно толстые они были. Да и копаться в этой груде старинных томов времени не было, я и так опаздывал на первый урок.
Знаете, с той поры прошло уже очень много лет, но мне до сих пор интересны две вещи – о чем думал тот, кто эти книги выбросил и что же еще было в этой стопке? Просто я перебрал тогда только книг шесть, лежащих сверху, и почти сразу наткнулся на Верна и Рида. Второе намного интереснее первого. Кстати – обе книги до сих пор хранятся у меня, как воспоминание о моем детстве и глупости.
Так вот – пункты вторсырья. Мы их любили. Штука в том, что за двадцать килограмм макулатуры выдавали не только талон на книгу, но еще и 40 копеек наличными – по 2 за килограмм. А 40 копеек – это 40 копеек. Это квасу хоть залейся или 4 мороженых по 10 копеек.
Потому мы в пункте вторсырья стали своими людьми, исправно таская туда стопки газет, собранные по квартирам и картон, который мы со всем усердием и прилежанием похищали с заднего двора продовольственного магазина. В принципе – нам его и так отдали бы, но похищать интересней.
Картон брали неохотно, но брали – план приемщикам следовало выполнять. А нам это было в радость. Во-первых – верных источник дохода, во-вторых – добродушные приемщики иногда давали нам покопаться в собранном хламе, и даже забрать найденные книги, которые не представляли для них ценности. Мне, например, там попалось чуть ли не первое издание «Незнайки и его друзей» и «Рольф в лесах» Сетон-Томсона, а Витале Северцову так и вовсе довоенный «Остров сокровищ», растрепанный и раздолбанный, но хуже от того не ставший.
Что делать с талонами мы сначала не знали, а потому честно делили их между собой и несли домой, тем самым радуя родителей. Но потом какая-то тетка остановила нас, когда мы мчались тратить честно заработанные деньги, и предложила купить у нас все полученные талоны по рублю за штуку.
Что примечательно – ни у одного из нас не возникло даже мысли о том, что если начать заниматься сбором макулатуры и продажей талонов в одну рожу, то можно и обогатиться. Мы были продукты другого времени. Ну да, талоны мы и потом продавали, но деньги все также шли на общие забавы, никто себе за щеку персональный гривенник не совал.
А пункты стояли вплоть до угара перестройки, а потом в один день пропали. Нет стимула – нет клиентов. А стимул сгинул, поскольку книги перестали быть дефицитом – их стало везде много.
Но я эти зеленые и синие будочки вспоминаю с теплом