То, что Роза решится на побег, Пётр Богданович даже подумать не мог. Он видел, что девочка находится в каком-то отрешённом состоянии, поэтому о безопасности и не стал думать. Да и куда было бежать Розе? Ей одной в большом городе без знакомых, без родных некуда было податься.
А у Петра на неё были большие планы. Сразу после свадьбы он хотел взять её на бал и заставить петь на публику. От её голоса он сходил с ума. Хотел свести и остальных, чтобы ему завидовали. Впервые было бы такое событие: юная цыганочка поёт под звуки рояля. Он и играл бы сам, никому не позволяя стоять рядом с ней.
И это была бы песня настоящей любви. Той юношеской любви, которая вдруг должна была родиться в детском сердечке к своему благодетелю. И тогда жеманные дамы, которые раньше были холодны к Петру, сами потянулись бы к нему, а их мужья стали уважать его и завидовать.
Зависть… Она всегда была для него и оружием, и победой. В профессии Караваеву не было равных. Когда на горизонте появлялся доктор с такой же фамилией, а таковые встречались, то Пётр Богданович тотчас менял свою печать.
Просил делать её такой, чтобы ни с кем его не спутали в случае чего. Потому как путаница иногда возникала, и от безответственности однофамильцев страдала репутация Петра Богдановича.
Изольда просидела в погребе несколько дней. Узнав, что Александр обвёл вокруг пальца смотрительницу Розы, врач взбесился настолько, что весь свой гнев вылил на несчастную женщину.
Её обессиленную спасла одна из служанок Петра. Через три дня после спасения Петру сообщили о смерти Изольды.
Он оплатил похороны и велел при нём о ней никогда не говорить. Но слухи расползались со страшной силой. Больше всего Петра Богдановича раздражали насмешки. Уже готовы были приглашения на бал с поющей цыганочкой. Пётр велел называть свою будущую жену госпожа Караваева.
«Госпожа Караваева сбежала из-под венца», «Караваев остался без брачной ночи», «Жена-цыганка — горе русскому мужику», «Ай-на-нэ… Обманутый жених — вселенский позор» — всё это печатали в газетах. Кто-то где-то раздобыл фотографии Розы, склонившейся над столиком с картами. Видимо, фото было сделано во время её жизни у Романа. И его использовали во всех газетах.
О том, что побег устроил его сын, Пётр не сомневался. Знал, что найти его можно только лишь в одном месте, куда сам Пётр ни за какие деньги не вернулся бы.
Он всем сердцем ненавидел мать своей покойной супруги. И для него приезд туда означал не иначе как смерть, потому что проклятья, которые сыпались на него от бабы Фуни потихоньку сбывались.
Она расписала его жизнь по минутам. Но о том, что в его жизни появится дочка его любимой Алимы, Фуня умолчала, и Пётр Богданович вдруг осмелел и перестал верить в предсказания своей тёщи.
Для него было довольно странным и то, что Фуня некоторые события из его жизни предсказывала по-другому. В какие-то жизненные периоды Пётр вдруг забывал о том, что знает свою судьбу, но когда всё случалось так, как решили за него, отступал и жалел о том, что когда-то познакомился с матерью Александра.
Чтобы проверить своё предположение на счёт укрытия сына и сбежавшей невесты, он отправил к бабе Фуне своего юриста. Тот отказывался, но когда Караваев предложил крупную сумму денег, согласился.
Баба Фуня встречала гостя у калитки.
Тот долго не выходил из кареты, потом выбрался озираясь по сторонам. Она смотрела на него исподлобья, а юрист теребил в руках носовой платок.
Он вдруг подошёл к калитке и попытался протиснуться между старушкой и забором. Но она раскинула руки.
Так и стояла в своём обычном положении раком, раскинув руки, не пуская гостя во двор.
— Мне велено вас навестить, — ласково прошептал юрист. — Давно меня тут не было. Пётр Богданович велел поклониться вам и передать сердечный привет.
Баба Фуня руки не убирала.
Тогда юрист тоже согнулся, словно передразнивая старушку, и приблизил своё лицо к её лицу.
Фуня шевелила губами, юрист повторял за ней и вдруг засмеялся.
Баба Фуня улыбнулась. Юрист продолжал смеяться, хотел было разогнуться, но не смог.
Сначала кричал. А потом вдруг не разгибаясь побежал под дерево.
Баба Фуня закрыла рукой нос и пошла в дом.
Роза встречала старушку на пороге.
— Сказано тебе было спрятаться. Чего выскочила? Не ходи туда. Злоба из него выходит. Ничего, ночью помучается, к утру очистится, будет как младенец внутри. Ему только на пользу.
Ищет тебя чёрт этот. Сам не приедет никогда, а вот прислал дружка своего. Так что тут ты в безопасности. Отродясь у меня гостей столько не было. А сколько их ещё будет, ой, ой… Если бы я знала, вслед за дочкой ушла бы.
Надо пойти кучера покормить. Он человек подневольный. Чего ему от безумства своих господ страдать. А ну, налей похлёбки, я отнесу ему. Да не высовывайся. Слышишь?
Баба Фуня вдруг припала ухом к стене дома.
— Что-то сильно твой родич торопится. Неймётся ему. Ох, если бы Сашка был не моим внуком, ей Богу, навела бы на него порчу. Умудрилась дочка родить от чёрта этого. Горе мне с ними до самой смерти. Аж зависть берёт из-за судьбы твоей светлой.
Роза поморщилась.
«Куда уж светлее, — подумала она вдруг, — каждый день что-то происходит третий год».
— А ты не ропчи, — закричала баба Фуня. — Не ропчи… Жива и радуйся. Старика ублажать не придётся, радуйся! Давай похлёбку, человека накормить надобно.
Баба Фуня взяла из рук Розы миску и вышла.
Подходя к кучеру, протянула ему и прошептала:
— Бери, милок, поешь. До завтра поспи в карете, твой юрист занемог. Он проср… — баба Фуня не договорила, улыбнулась.
Она подняла руку и коснулась кучера.
— О том, что я говорила с тобой, ты забудешь. О том, что жена твоя долгожданного сына ждёт, узнаешь, как домой вернёшься. Поешь и спи, сынок.
Кучер смотрел на бабу Фуню стеклянными глазами. Она встала поодаль. Он выпил из миски похлёбку, протянул ей тарелку, а потом забрался в карету и захрапел.
— Всему учить вас надо, — прошептала старуха. — Сами поели, а лошадь обделили.
Старушка в несколько ходок принесла сено, потом воды.
Лошадь пила жадно.
— Пей, пей, — шептала Фуня.
Юрист корячился под деревом, пытаясь присесть, падал, катался по земле.
Фуня улыбнулась, махнула рукой и прошептала:
— Обновляйся, милок, жить долго будешь. Ещё отблагодаришь, когда на небесах встретимся. А встреча наша с тобой вскорости не случится. Пожить надобно тебе.
Розе не спалось. В темноте баба Фуня чем-то шуршала, с грохотом что-то переставляла и бормотала:
— Будет у тебя время выспаться, потерпи маленько.
Роза боялась даже думать о чём-то. То, что старушка читала её мысли, приводило в ужас.
А ни думать не получалось. Роза спрятала голову под подушку, но и оттуда баба Фуня «читала» её.
— Нашла о ком мечтать. Сашка ненадёжный, глупый. Тебе другой приглянется. Женатый правда, но счастье только он подарит. Только один он тебе судьбой предназначен. Потерпи девочка, рано тебе думать о поцелуях…
Наутро Фуня вышла из дома. Юрист лежал под деревом.
Старушка ткнула в него палкой. Он вскочил, озираясь по сторонам.
Потом посмотрел на свою испачканную одежду, понюхал пальцы, потом на другой руке. Поморщился.
Взглянул на Фуню глазами, полными ненависти.
Кучер сидел уже на своём месте. Юрист запрыгнул в карету.
Когда гости отбыли, Фуня засы́пала всё под деревом толстым слоем песка.
Вернулась домой и сказала Розе:
— А теперь спи, есть немного времени набраться сил. Что-то у твоего родича непредвиденное возникло. Подождём ещё…
Продолжение тут