«Если бы скрытые боли издавали звук, атмосфера всегда бы гудела».
Стивен Левин.
Мы живем в мире, где все теряет свою силу, умирает, временно. Это трудно принять, и мы ищем исключения на протяжении всей жизни. Мы пытаемся найти что-то неизменное, бессмертное и вечное.
«Никто не может избежать страданий в этой жизни. Никто из нас не застрахован от потерь, боли, болезней и смерти. Почему мы так мало понимаем эти основные переживания?»
Инстинкт человека - избегать боли. Особенно это относится к западным цивилизациям, чей «рационализм» влияет на нас. Точка, к которой этот подход приводит нас, — это состояние незнания, что делать с нашей болью.
Я также считаю, что люди, которые не чувствуют глубоко свою боль, в конце концов, не знают глубоко саму жизнь. Не знать свою боль — значит не знать себя.
Только боль и уязвимость, которые она вызывает, выталкивают нас за пределы самих себя. Всякий раз, когда мы видим настоящую боль, большинство из нас избавляются от собственных забот и хотят избавиться от боли. Например, когда мы бежим к ребенку, страдающему от боли, мы также бежим к самим себе за этой завесой тайны страдания. Мы хотим взять свою боль, то есть себя, в свои объятия.
Я думаю, что боль заставляет нас соприкоснуться с нашими уязвимыми местами. Чувство горя позволяет нам узнать силу ран, формирующих наши истории. Поскольку мы люди, нам больно. У нас есть слезы, чтобы плакать, потому что мы люди. Наши сердца разбиты, потому что мы люди. Поскольку мы люди, мы можем понять, что утрата — это универсальный язык. Все расстраиваются. Все человечество скорбит. У всех нас есть потери, смерти, неудачи и потерянные мечты. У всех у нас есть разорванные отношения или нереализованные планы. У всех нас есть тела, которые не могут делать то, что делали раньше.
Горе личное, но скорбят все.
Мы должны пережить состояние ощущения не просто физической смерти, а всех предшествующих смертей. Как сказано в суфизме, мы должны позволить себе умереть, прежде чем мы умрем. Если мы подавляем боль в этих переживаниях, все, что они делают, — это маскируются и проявляются по-другому. Многие люди узнают об этом на собственном горьком опыте — через болезни, связанные со стрессом, зависимость или неправильно направленный гнев — потому что они отказываются позволить своему горю идти своим чередом или найти подходящее место, чтобы поделиться им.
Старые традиции, которые приходят с большой мудростью, пытаются научить нас тому, что от горя не нужно бежать. Мы, с другой стороны, предпочли бы злиться, чем печалиться. Потому что наша боль причиняет боль, и поэтому мы ищем виноватых. Когда мы пытаемся игнорировать, контролировать или исправить свое горе, мы на самом деле отрицаем опыт, который из него выйдет.
Поверьте мне, слезы очищают глаза, чтобы мы могли видеть яснее. Иногда нам приходится очень долго плакать, потому что наши глаза настолько грязные, что мы совсем плохо видим. Слезы приходят только тогда, когда мы понимаем, что не можем исправить или изменить эти вещи. То, что происходит, так абсурдно, несправедливо, неправильно, невозможно. Он не должен был умереть. Как это может быть? Бесконечные вопросы,
Только когда мы доведены до предела наших собственных ресурсов из-за глубокого горя, мы можем свободно выйти из режима контроля в режим плача. Чувство нашего горя освобождает нас.
То, как мы можем сказать, что наши слезы очищают нас, состоит в том, что нам не нужно никого винить, даже жизнь, в том числе и самих себя. Это абсолютное преображение и очищение души. Что бы ни было, это то, что есть. Вот почему переживание траура священно. Это встреча со святым через страдание.
Нет ни карты, ни установленного маршрута, ни списка дел для траурного путешествия. Вы не можете «не» оплакивать свои потери. Горе — это не болезнь, от него нельзя исцелиться. Вы просто позволяете своей потере интегрировать вас. Говорят, смерть близкого человека — это ампутация. Эта конечность не отрастает, вы просто находите новый центр тяжести, который является святостью жизни как таковой.