Может ли быть так, что мимолётная встреча двух людей, длившаяся всего одну ночь, остаётся в памяти на целую жизнь, и не просто помнится, а становится путеводной звездой, маяком? Мне кажется, что не может, но вот рассказ Зинаиды Петровны опроверг моё представление о том, что любовь должна вызревать годами…
- Я ведь замуж вышла поздно, почти в пятьдесят, всё верила в то, что Вовчик сдержит своё обещание и найдёт меня… Не нашёл, а может и не вспомнил. А я все эти годы воспоминания о той нашей единственной ночи лелеяла. Да вы не улыбайтесь, ночь – это не значит, что секс. Это теперь многие значения слов извращены, а мы тогда глупые были, все мечтали о чистой любви. Сколько таких дурочек, как я, свою жизнь так и промечтали.
Я в ту ночь должна была к госэкзамену по педагогике готовиться, ушла в парк, потому что дома у родителей как раз собралась пьяная компания, песни, танцы, музыка. Кто обо мне думал? Никто! Отец неродной, мои заботы ему и на фиг были не нужны, а мать – безвольное существо. Я же хотела быть воспитателем, спала и видела, как стайку ребятишек на прогулку веду. Вот и старалась не погрязнуть в этом болоте, хотя могла, очень даже могла, это было проще простого, а вот вырваться…
Подружек у меня тогда не было, потому что они – на танцы, а я куда? Во-первых, гардероб не тот. Но не это было главное, соседка Таня мне время от времени давала свои платья. Главное было – лицо. Это с возрастом я привыкла к своему уродству и даже не замечаю людских взглядов. А тогда? Теперь-то уж могу правду сказать – это же отчим меня изуродовал, я ему чего-то возразила, и он кинул в меня тарелкой, рассёк нос и щёку. Крови, знаешь, сколько вылилось? Еле остановили. Если бы сразу в больницу, зашили бы аккуратненько, а мать не разрешила, побоялась, что отчима в тюрьму посадят, лечила сама, вот поэтому такой шрам и остался, лицо будто перепахано.
И вот сижу я с таким лицом в парке, ночи в июне светлые, решила, что не буду спать ложиться, буду билеты повторять, тем более, что всё уже наизусть знала, я же с отличием училище закончила.
И вот сижу одна себе, никого и ничего не боюсь, да и нет вокруг никого, только слышно, как соловей щёлкает… И вдруг – шаги. Я не испугалась, только инстинктивно шарфом свой рубец на лице прикрыла. Подошёл к скамейке парень в солдатской форме, попросил разрешения присесть, отвёл от лица мою руку, спросил:
- Кто это тебя так?
Я не ответила, только мотнула головой. Он согласился:
- Не хочешь, не говори, твоё право… Чужая душа – потёмки…
- Никакие и не потёмки, - взорвалась я, и сама не знаю почему, начала ему пересказывать свою жизнь. Долго обида копилась, а тут, видимо, края достигла и начала литься через край. Главное, видимо, было, что сидит человек, слушает, не перебивает. Сколько говорила, не помню, только когда остановилась, попросила:
- А теперь ты о себе расскажи…
- Мою жизнь так просто не пересказать, детдомовский я. Столько в детстве натерпелся, что вот вырвался в армию и будто крылья расправил. В городе вашем проездом, группу солдат сопровождаю, вот переночуем на вокзале и завтра дальше поедем, так что у нас с тобой одна ночь. Давай поговорим…
С рассветом он ушёл на вокзал к своим сослуживцам, а я – на экзамен. Зашла в числе первых, билет мне простой попался, на пятёрку сдала. А когда вышла из аудитории, девчонки мне подали маленького плюшевого медвежонка, сказали, что всего на минутку солдат забегал, оставил эту игрушку и письмо, попросил мне передать, очень жалел, что увидеться не пришлось. В письме был его адрес и большая просьба писать, видимо, показалось ему, что не всё мы в ту ночь переговорили.
Вот так и начался наш роман в письмах, это ведь не теперь, письма долго шли, у нас терпения не было, мы писали друг другу почти каждый день.
Я педучилище окончила, по распределению в Череповец уехала, всё ждала, что вот Вовчик демобилизуется и ко мне приедет. А он вместо меня, демобилизовавшись, завербовался на стройку в Нурек, это в Таджикистане, написал, что решил денег подзаработать, чтобы было с чем новую жизнь начинать. Я, конечно, обиделась, девчонки наши к тому времени начали одна по за одной замуж выходить, а я знала только общагу и работу, даже на танцы с ними, как и прежде, не ходила. Со временем начала замечать, что письма от Вовчика стали приходить реже и будто суше. А в день рождения я от него даже открыточки не получила. Психанула и решила на всём нашем почтовом романе точку поставить, написала ему, что замуж вышла. Расписала в красках и жениха, и свадьбу, и то, как он любит меня. Отправила. А на другой день получила от Вовчика очень нежное письмо и поздравление. Проревела целый вечер. Мне бы написать ему про свою выдумку, а я испугалась, стала ответ на то моё письмо ждать. И вот оно пришло. Хочешь прочитаю? Я все его письма храню, а это особенно часто перечитываю, в нем Вовчик мне надежду подарил. Она пустой оказалась, но это неважно, она мне жить помогала. Будешь слушать? Давай, устраивайся поудобнее. Читаю: «Здравствуй, Зина! Я очень рад твоему письму, а то, что долго не отвечал, прости, непросто мне было отвечать на него. Твоё письмо вернуло меня в прошлое, мне очень приятно, что ты есть на этом свете и иногда думаешь обо мне. Ты даже сама, наверное, не представляешь, что можешь сделать с человеком, пойми, что ты для меня всё это время была самой близкой и родной. Возможно, я сделал где-то ошибку, ты вышла за другого, я же хотел, чтобы ты была моей. Ну, ладно, чего в жизни не бывает, ведь всё равно, хоть иногда, но ты мыслями со мной, а это для меня многое значит, многое, слышишь? И как бы ни сложились наши жизни, я всё равно встречусь с тобой, тогда ты поймёшь меня до конца. Не удивляйся, что я не могу всё написать в письме, это нельзя написать, понимаешь? Сколько раз писал, старался всё сказать тебе, но снова и снова рвал. Не могу. Хочу смотреть в твои глаза, чтобы ты чувствовала всё, что у меня на душе, ведь глаза не могут врать, правда? А вот то, что ты стала в чём-то сомневаться во мне, так это зря. Я всегда внимательно читаю твои строки, радуюсь, когда у тебя всё хорошо и очень печалюсь, если у тебя что-то не так. Ты вот написала, что в душе у тебя творится непонятное, меня это очень беспокоит, слышишь? И я не успокоюсь, пока ты не напишешь, что живёшь весело и счастливо. Я хочу знать, что с тобой происходит, ты напиши, пожалуйста.
В Новый год у тебя была свадьба, а я и не знал. Встречал его обычно, ходил с ребятами в дом культуры на ёлку, там, конечно, было весело, потом почти до самого утра гуляли по городу.
Живу я по-прежнему в общежитии, ребята здесь хорошие, в недавнем прошлом такие же солдаты, как и я. Работаю на железобетонном заводе, зарабатываю хорошие деньги, думал, что для нас с тобой зарабатываю, а вышло вот что. По вечерам хожу в техникум, учусь на четвертом курсе. Друзей у меня много, но я тоскую по тебе и пока с тобой не встречусь, не успокоюсь. Поверь, Зина, я не встречал ещё в жизни такого человека, который бы понимал меня лучше, чем ты. Ничего не изменилось. Я люблю тебя. Пиши. Очень жду. Вовка».
Это было в семьдесят первом году, мне тогда только-только двадцать лет исполнилось, глупая совсем, обманула своё нечаянное счастье, а совета попросить было не у кого, мать и раньше была не советчица, а к тому времени уже спилась совсем и ушла вслед за отчимом. Два холмика рядом – вот и все, что мне осталось да ещё осталась после них квартира, захламлённая, загаженная, но своя. Подумала я, подумала и вернулась в свой город, устроилась на работу в детский сад, поступила в институт на заочное. А на личной своей жизни жирный крест поставила, считала, что раз сама сгубила нашу с Вовчиком любовь, то уж никакой другой любви больше и не достойна. Прикинуться нищей и просить у него пощады не могла, гордыня – мой смертный грех лишила меня моей радости. Надеяться на встречу с Вовчиком я перестала только тогда, когда распался Советский Союз, поняла, что он там, в другой жизни и в другой стране остался, а я здесь. Хотя, может, и не остался. Как ты думаешь? Не знаешь? Вот и я не знаю… Сколько раз я в транспорте мужчин, похожих на него, видела. Бывало, сердце так в груди забухает, выскочить радо. И чем он меня так очаровал, не понимаю, ведь не было же ничего, мы с ним даже не целовались, но я до сих пор помню прикосновение его пальцев к моей щеке, когда он шарфик с лица отвёл. И смеюсь, и плачу, когда это всё вспоминаю, время от времени хожу в парк, сажусь на ту самую скамейку, всеми радостями и неудачами по-прежнему с ним делюсь. Скажи, почему же я не ответила на его письмо, почему? Правильно, теперь уже и объяснить трудно, почему не ответила. И от него больше писем не было, всё прошло, только в душе остался свет той единственной нашей ночи.
В двухтысячном году я вышла замуж, родственники посватали хорошего человека, правда, старше меня на десять лет. Вместе невесёлые годы коротаем. Ведь у него была своя жизнь, свои и воспоминания, у меня – свои, непросто их воедино слить, но я стараюсь, теперь уж глупо о прошлом жалеть, всё сгорело, только вот письма и остались.
Дорогие читатели! Благодарю за лайки, комментарии и репосты!