Рассказ третий
Рассказ второй
Рассказ первый
Рассказ четвертый
Рассказ пятый
Рассказ шестой
- Не думай о минутах свысока-а! - выводил громкий голос.
Фальшивил немилосердно. Правда, слышен он был одной только кошке, и ей не нравился – она то и дело начинала раздраженно дергать хвостом.
- Наступит день, и сам поймешь, наверно-е-е! - не унимался призрак, невысокий старичок с темными провалами на месте глаз.
Стакан, стоявший на этажерке, оставшейся еще от прошлого хозяина, тоненько зазвенел, а потом лопнул. Посыпались осколки.
- Шебка, зараза такая! – донеслось с кухни. – Что натворила?
Застучали стремительные шаги, и в комнате появилась женщина – нынешняя хозяйка квартиры. В ее руках угрожающе покачивалось полотенце. Кошка, русская голубая по кличке Шеба, укоризненно глянула на призрака, и принялась не торопясь убегать.
- Ну извини, - развел руками призрак, когда всё успокоилось, осколки были собраны, Шеба вылезла из-под дивана, а хозяйка со своим полотенцем вернулась обратно на кухню доваривать суп. – Увлекся. Не обижайся. Хочешь, поиграем с тобой в мышь и охотника?
И призрак тут же превратился в упитанную мышь. Кошка, демонстративно умывающая в углу дивана, только презрительно фыркнула. Но мышь не отчаивалась. Подергивая розовым носиком и трепеща усами, она принялась бегать перед кошкой туда-сюда, делая вид, что ее не замечает. И Шеба не выдержала: движения ее лапки, умывавшей мордочку, все замедлялись и замедлялись, пока наконец с боевым воплем кошка не ринулась вниз. Мышь оказалась ловкой – она крутилась, падала набок, уворачиваясь от выпущенных когтей.
Финальный удар двумя передними лапами, звон бьющейся посуды – на тот раз тарелки, непредусмотрительно оставленной мужем хозяйки на журнальном столике, - и вопль из кухни: «Шебка!!!» слились в одно.
- Ну что, мир? – предложил призрак.
Гнев хозяйки по поводу разбитой тарелки только-только утих, поэтому этот вопрос он задал под диваном, где они с Шебой и отсиживались.
- Ты грустишь? – вместо ответа спросила кошка.
- Есть немного, - признался призрак.
- А почему?
- Потому что жизнь закончилась.
- Все когда-либо заканчивается, - заметила кошка.
- Иногда это происходит слишком стремительно, - вздохнул призрак.
- Когда-то мне казалось, что жизнь вечна, что молодость никогда не уйдет, что люди и события навсегда останутся со мной. Только в старости я начал что-то подозревать.
- Раньше по дороге мимо почты я каждый день встречал женщину. Высокая, крупная, чуть сгорбленная. Она гуляла со своим эрдельтерьером. Встречал почти каждый день, год за годом. Мы улыбались и раскланивались. Иногда она жаловалась на артрит или на то, какой упрямо бывает ее Юта. Они, встречи, были… были, как восход солнца – постоянны и неизбежны. А потом она умерла. И она, и ее собака. Мы никогда больше не встречались по дороге на почту.
- Это очень печально, - кошка принялась вылизывать лапу.
- Мы не были даже хорошими знакомыми, - отмахнулся призрак. – Просто именно тогда я осознал это «никогда». Никогда-никогда.
Он принялся загибать свои призрачные пальцы:
- Не увижу больше родителей, жену. Никогда-никогда не приду больше к Сереге, и мы не усидим 0.5 ее родимой…
- Все люди когда-нибудь встречаются, слышала я.
Призрак вздохнул:
- Но я не знаю это точно. Люди, животные, события живы только в моей памяти. Умру я – не будет больше их тоже.
- Знаешь, мама по воскресеньям собирала всех родственников за большим столом. Выставляла графинчик с водочкой, селедошницу с селедкой. Щи обязательно. Варила макароны. Тогда они считались дефицитом. Серые, толстые, разваренные. С подливкой этой было очень вкусно. Брат тянулся налить себе еще рюмочку, а мама стукала его по руке и говорила, что хватит.
- А в юности мы часто ходили на пикник в лесопарк, там, на Парковской.
- Никогда не была, - вежливо покачала головой кошка.
- Да? Ну не суть. Как-то лет…- тут призрак замялся, … наверное, уже 50 назад, на лес напал короед. Какой-то совершенно неубиваемый. Он погрыз все елки. Те погибли и попадали во время урагана. Почва заболотилась. И больше не было привычных тропинок, я не узнавал поворотов, да и пикники на болоте как-то не привлекали. Мы перестали туда ходить. И знаешь, я и потом туда особо не ходил. Потому что прогулки, пикники, воспоминания в остались в том, докороедном, лесу. А новый лес был новым и совершенно чужим.
- Этого всего больше нет, понимаешь? Осталась только моя память. Забавно, но чем старше становишься, тем тяжелее ее багаж. Там запах реки в жаркий день, когда говоришь себе «вот и лето пришло», там город в шуршащем золоте ясеней осенью. Они такие яркие на фоне пронзительно-синего неба, что и смотреть больно. Там гул фабричных цехов и их ни с чем не сравнимый запах хлопковой пряжи. Он горячий и одновременно тягучий, он бодрит и одновременно отталкивает. Там капли дождя по стеклу из тяжело нависших туч, там…
Призрак остановился, задохнулся, хотя задохнуться он никак не мог.
- В общем, - твердо сказал он, - я не готов со всем этим расстаться, поэтому я никогда не умру.
- Так ты и не жив, - удивилась кошка.
- Но и не умер, - парировал призрачный старичок.
Слова Шебы его явно обидели. Повисло молчание.
- Жизнь пролетела, как мгновени-е-е-е!
Кошка фыркнула и пошла на кухню к хозяйке, демонстрируя, что не хочет иметь с этим ничего общего.
Коллекция расписных расписных керамических тарелок начала угрожающе вибрировать.