Вот говорят: Отелло, Отелло... А что в этом Отелло? Пустяк. Если помните, весь сыр-бор у них с Дездемоной разгорелся из-за платка. Я, признаться, и теперь не могу точно сказать, какой это был платок. То ли носовой, то ли головной полушалок. Но, судя по словам самого генерала Отелло, платок был подержанный, с износом не меньше чем на пятьдесят процентов. И вот, такая суматоха! Удивляюсь! Неужели этот мавр, находясь на высокой и, видимо, хорошо оплачиваемой должности, был настолько скуп, что не захотел приобрести для супруги взамен утерянного хотя бы полдюжины таких утиральников?
Стал я разбираться в этом вопросе детально. Сначала кино посмотрел, потом книгу достал, прочитал трагедию Шекспира. И могу теперь сказать со всей ответственностью: мельчил классик. Из мухи слона слепил.
Думаю, доведись Шекспиру узнать мою историю, он бы ее растянул на многотомный роман. Если, конечно, сравнить денежную стоимость фигурирующих предметов.
Конечно, в наше время утерей платка никого не выведешь из равновесия. Я понимаю, если бы Дездемона утеряла аккордеон, холодильник или на худой конец импортный торшер, ну, тогда можно пойти на скандал. Но платок! Моя потеря была куда дороже, и то никто никого не душил и шпагой не протыкал.
Впрочем, расскажу подробнее.
Было это в субботу, летним утром. Выхожу я на балкон полюбоваться солнышком. И вижу — на соседнем балконе стоит Петька Митрохин, знакомый мне человек. «Козла» с ним забиваем, на рыбалку ездим. И все такое прочее.
И вдруг поразила меня в его внешности одна деталь. Ответил я на приветствие Петьки небрежным кивком, а сам нырнул обратно в квартиру и спрашиваю жену:
— Клавдия, где моя пижама?
— Какая пижама?
— Фу,—говорю.— Вроде у меня их несчетные дюжины. Известно, какая. Та, которую ты мне на рождение подарила.
Между прочим, симпатичная была пижама. Штаны гладко-синие, а камзольчик в серую и синюю полоску. В общем, точно в такой пижаме Петька Митрохин сейчас красуется на своем балконе. Но об этом я жене ничего не сказал.
А она отвечает:
— Не знаешь, где твои вещи лежат? Сам их раскидает, а я ищи.
Стал я искать. Обыскался — нигде нету. А жена тут говорит:
— Совсем забыла. Вчера белье из прачечной принесла. Вон пакет.
У меня от сердца отлегло. Распутал я веревочку, расковырял белье. Нету пижамы!
Стала Клавдия сама перебирать вещички. Тю-тю пижама! Зато есть лишнии предмет — чужая наволочка с дыркой.
— Привет,— говорю.— Куда девала мою вещь? Найди где хочешь.
Тут она мне заявляет: отстань, мол! Некогда ей, видите ли. Но я не отстал. Я вспомнил Шекспира.
— Пижама где моя? — реву в исступлении.— Смерть и проклятье!
— И чего бесится из-за пустяка? — удивляется Клава.— Совсем ошалел мужик.
— Найди пижаму, я чувствую беду!— продолжаю я.— Меня обманывать? Я на куски тебя изрежу!
И мигом на балкон. А Петька Митрохин продолжает выпендри-ваться и даже, подлец, сигарету закурил.
— Святое небо! — кричу все в том же духе.— Откуда у тебя эта пижама?
А он отвечает:
— Тайна. Но тебе могу сказать по дружбе. Ее мне подарила любимая женщина. В знак вечной привязанности...— И хихикает, пуская дым сквозь усики.
Вернувшись в комнату, говорю жене:
— Ты, как демон, лжива. Кому-то сбагрила мою пижаму.
Она, не обращая внимания на мои цитаты, говорит:
— Пойду-ка я в прачечную, это они, наверно, потеряли.
— Ну уж нет,— говорю.— Пойдем вместе. А то ты там сговоришься, и я не узнаю правды.
Пришли в прачечную. Объясняю девушке на выдаче, что, мол, нету пижамы. А вот вместо нее наволочка затесалась.
Девица, слушая одним ухом меня, а другим транзистор, заявляет странные вещи:
— А что? Вам наволочка не нра-
вится? Залатайте дырку — и можете ее для гостей держать.
— А где пижама? — спрашиваем мы.
— При чем тут пижама? — начинает сердиться девица.— Вы же наво-почку принесли, а не пижаму. Сами не знают, чего им надо. Избаловали вас. Стирали бы дома, если нашим сервисом недовольны.
Тут Клавдия объясняет, что наволочка не наша, а чужая.
— А зачем брали, если чужая? Там, наверно, хозяева с ног сбились, ищут свою вещь. А вы унесли и как будто так и надо. Ничего себе клиентурой мы обзавелись!
От таких наглых слов я совсем вышел из себя.
— Подавитесь своей наволочкой,— говорю,— и найдите пижаму!
— Я тебе подавлюсь, алкоголик! За такое хамство и в милицию можно! — кричит приемщица.
Тут я по неосторожности ляпнул жене:
— Так и есть. Ты ее Петьке Митрохину подарила. За моей спиной.
Вот когда прачечница обрадовалась:
— Вон что! За счет государственного предприятия хотите свои убытки покрыть. Не выйдет! А наволочку отдайте! Пока и ее не подарили своему знакомому Петьке.
Теперь Клавдия разъярилась:
— Кому нужно эту рвань дарить! Не видали вашей тряпки!
И так далее.
К тому времени позади нас очередь образовалась, советы дают, комментируют. Один дядька говорит:
— Они, бабы, все на одну колодку. Моя от меня деньги утаивает. До чего додумалась! И эта тоже. Надо же — мужнину вещь подарить.
Низость какая. Ты ее потряси, чтобы понимала.
А Клавка отвечает ему:
— Не твое дело. Ты, дядя, свою жену тряси.
На шум и крик вышла заведующая и спрашивает мою жену:
— Это вы та дама, которая кому-то наволочку подарила, а с нас спрашивает?
Но тут я заступился, как джентльмен.
— Выдумают тоже,— говорю.— Какая нормальная женщина будет своему любовнику дарить наволочку? Да еще с дыркой? Вы лучше скажите, куда девали пижаму.
Тут все запуталось. Никто ничего не понимает.
— Я с вами с ума сойду,— говорит заведующая.— Соня, выключи транзистор. Наволочка или пижама? Да перестаньте галдеть, а то всех выгоню!
Тут очередь притихла, и заведующая разобралась, в чем суть.
— Так бы и сказали. Пишите заявление. Найдется пижама — вернем.
— А если не найдется?
— Тогда возместим половину сто имости.
Но меня это не устраивало, и я начал протестовать. А тут как раз обеденный перерыв, и мы.пошли домой.
Пришли, а у подъезда уже Петь-кина жена Тонька караулит, нас дожидается.
— А-а! — кричит.— Разлучница! Это ты моему мужу голову крутишь? Что ты ему подарила? Отвечай!
Пока они там объяснялись, я к Петьке. Говорю ему под влиянием Отелло:
— О, злодей! Сознавайся, крутил с моей женой иль нет? И как доста лася тебе моя пижама?
Он глаза выпучил:
— Я думал, ты в шутку. Вот сморозил! Пижама моя собственная.
— Снимай камзольчик,— говорю. Он снял. Поглядел я на ворот
ник — мама родная! Номер пятьдесят! А у меня — пятьдесят четыре Выходит, Клавка ни в чем не виновата. Это прачечную надо крошип. в куски. Потеряли, раззявы, пижаму и еще насмехаются.
А из нашей квартиры крики несутся. Побежали мы с Петькой жен разнимать.
Между прочим, я хоть и руган Клавку, но пальцем ее не тронул, не то, чтобы там душить. И Петьку только посрамил маленько, и дальше этого не пошел. Хотя спорная вещь была, безусловно, много крупнее носового платка. Пижама почти новая, камзольчик в полоску
Я это к тому рассказал, что мелкие были интересы в средние века. Любили люди из мух слонов лепить. Масштабы не те были.
А пижаму так и не нашли. Вместо нее нам лыжный костюм выдали. Чужой, конечно.
Елена ЦУГУЛИЕВА