В истории Германии что называется по пальцам можно сосчитать людей, которых немцы по праву называют спасителями нации. Это — Отто Бисмарк, Герхард Блюхер и, конечно, же Пауль Гинденбург. (И именно этим трем лицам были установлены в центре Берлина скромные памятники. Если Бисмарк сплотил под прусскими знаменами разношерстные и многочисленные лоскутки немецкой территории, если Блюхер спас честь германской нации под Ватерлоо, то Гинденбург сделал все от него зависящее, чтобы немцам не было стыдно за свой проигрыш в Первую мировую войну.
Бесспорный факт: политическая германская культура XIX — начала XX вв. — культура воина, способного лишь силой решать проблемы, стоящие перед нацией.
А потому подавляющая часть германского юношества (в первую очередь — выходцы из Пруссии) начинала свою карьеру (да и сознательную жизнь) с военной службы. И Гинденбурга изначально готовили к военной карьере, полагая, что именно в военном ремесле заключается истинное призвание немецкого юноши, родившегося на излете первого пятидесятилетия XIX столетия. Да и сам он, будучи еще кадетом военного учебного заведения, считал, что Гинденбургам надо нюхать порох.
Сам Гинденбург воспринимал войну для солдата как «…нормальное состояние; если погибну, то это будет преисполненная чести и самая прекрасная смерть».
Первая военная кампания — 1866 г. — стала не только проверкой Гинденбурга «на прочность», она завершилась триумфальным вступлением в составе военной колонны победителей в Берлин под звуки немецкого триумфального марша «Привет тебе в венке победителя» и первым орденом.
Франко-прусская война 1870 г. явилась новым, более серьезным испытанием для молодого офицера, заставила подумать не столько о славе, сколько о скоротечности человеческой жизни. родителям Пауль писал в тот год, что «только чудом остался жив», тогда как «только в ногу командирской лошади попала пуля митральезы, а я получил ружейную пулю в трензель. Бой штыками и прикладами… был ужасным. Груды трупов, все в огне, и неистовое бешенство с обеих сторон. Сам не могу понять, как я во время всего дела мог оставаться таким хладнокровным».
Две военные кампании стали настоящей «школой», дали возможность не только реализовать на практике то, чему учили в военных школах, но и продемонстрировать самому себе (и окружающим) на что способен — как солдат, офицер, военачальник. Культ воина, «спасителя отечества», подкреплялся военной славой. Гинденбург с достоинством прошел сквозь ад жесточайших сражений против австрийцев и французов: рядом гибли однополчане, а он еще и успевал (кроме исполнения своих основных обязанностей младшего офицера) фиксировать все, что находил важным для своей будущей службы, извлекать уроки и делать выводы. а потому совсем не случайна характеристика, данная Гинденбургу в Военной академии, которую он рассматривал как закономерную карьерную ступень: «Самостоятельный, очень энергичный, с огромными профессиональными способностями. В состоянии решать любые задачи…»
После окончания Военной академии Гинденбург более двадцати лет тянул армейскую лямку, считая это своим призванием. Он прошел все ступени армейской службы, однако, в отличие от многих своих коллег, не ограничивал свое мировоззрение стенами казармы. Гинденбург многое замечал, много размышлял и оригинально суммировал происходящее. он выделялся из среды германского генералитета не только уровнем профессиональной подготовки или интеллектом, но и авторитетом в различных слоях общества, — и это было очень заметно. Уже в конце XIX в. его пытались заполучить в свои ряды раз- личные политические силы Германии, но он стремился дистанцироваться от подковерной политической борьбы, считая, что служение родине и политические амбиции — вещи несовместимые.
Как и многие дальновидные личности, Гинденбург, анализируя ситуацию, складывающуюся в Европе в начале ХХ столетия, понимал — нового глобального военного конфликта (за «передел мира») не избежать: слишком много проблем накопилось в социальной среде западноевропейских стран, слишком много агрессии в натурах их лидеров и слишком мало сопротивляемости — в среде обывателей.
Учитывая постоянное наращивание «военных мускулов», можно было и удивляться тому, как конфликт не начался раньше 1914-го, и не удивляться тому, что войну считали самым ужасным событием за многовековую историю человечества.
Современники и его биографы считали, что, «как и другие офицеры, Гинденбург задумывался о стратеги будущей войны: “Думайте о том, — писал он одному из товарищей в Военном министерстве, — чтобы не тратилось очень много средств на оборону: военная история всех времен и народов учит тому, что лучшая защита границ — в выдвинутых за рубежи государства армиях и что страна, видящая свою безопасность исключительно в обороне, теряет свой моральный дух”.
Еще задолго до начала Первой мировой войны Гинденбург вышел в отставку, но и будучи не у дел, он внимательно следил за тем, что происходит и в Германии, и в мире. он понимал, он был уверен: его знания, его опыт будут востребованы, он еще будет нужен германскому народу и германскому государству.
Уже 12 августа 1914 г., когда Германия почувствовала, что на блицкриг надеяться бессмысленно, он написал генерал-квартирмейстеру германских вооруженных сил: «В ходе событий Вам еще понадобится опытный командующий! я — физически и духовно к этому готов…»
И практически в тот же день давал советы сыну, отправляющемуся в действующую армию:
- Спокойствие. оно благотворно влияет на подчиненных, снимает нервозность и не допускает непродуманных действий. Все это дает возможность владеть ситуацией и рассчитывать на безусловное доверие солдат и офицеров.
- ежедневная забота о подчиненных. они это чувствуют и платят верностью на поле боя.
Гинденбург ждал: «Главное — терпение. Суета лишь вредит делу»… И старого генерала действительно призвали, призвали спасать германскую нацию от военного поражения и национального позора… И он — спас, продемонстрировав свои навыки полководца, военно- го организатора и дипломата как на Восточном, так и на западном театре военных действий, а потом и в качестве главнокомандующего всех вооруженных сил Германии, которой (к концу Первой мировой войны) пришлось вести военные действия от Балтики на севере, до Персидского залива на юге…
Его современники, его однополчане, его биографы оставили прекрасный портрет времен Первой мировой войны: «немец до мозга костей. немец даже в своем внешнем виде: с широкими плечами, тяжелой и уверенной походкой, большими добрыми глазами, совершенной естественностью... строгий, но всегда человечный, не индивидуалист, но и не мелочный. он велик моральной силой, она - выдающаяся черта его сущности. он олицетворяет все прекрасные качества немецкого народа и прусской армии».
Историки добавляли: «В Гинденбурге видели человека, выполнявшего свой долг исключительно по убеждению и делавшего это очень спокойно, без болтливости, без высокомерия. немецкий народ любил его за то, что он не был баловнем двора или карьеристом… Многие гер- манские города избрали его своим почетным гражданином, университеты удостоили звания почетного доктора. его канцелярию захлестывал поток обращений, и он предложил высечь на оборотной стороне своего могильного камня: “Письма больше не принимаются”».
Действительно, его шаг был тяжелым, речь — внушающая уважение, лишенная всякой позы. но это была внешняя оболочка, которая скрывала тонкую душу, боль за родину, за погибших солдат…
Временами он бывал очень оживленным, особенно в те моменты, когда, демонстрируя удивительную память, рассказывал истории из своей жизни. он чрезвычайно точен во всем, что касалось внешних форм. …нередко он поправлял художников, ошибавшихся в цвете мундира или выборе орденов на написанных ими портретах. Пунктуальность имела высший приоритет, он — «великий полководец», он — «наводящий ужас на врагов и любимец народа»…
Может быть поэтому, несмотря на поражение Германии в Первой мировой войне, немецкий народ проголосовал за Гинденбурга как за своего президента тогда, когда страна оказалась в очень непростой социально-экономической ситуации. но политиком он был, видимо, не очень дальновидным… он и сам признавал, что участие в современной политике противоречило его образу мыслей, но он был одним из тех, кто способствовал приходу нацистов во власть. Последних он явно недолюбливал, но он уважал выбор немецкого народа (даже ошибочный), скорее всего, понимая, чем может обернуться ставка на идеи нацизма. он и ушел из жизни буквально через несколько месяцев после того, как канцлером Германии стал А.Гитлер, приведший страну к краху.
Гинденбург — еще и автор воспоминаний, над которыми он работал в год, когда германская нация, потеряв все, за что умирали ее солдаты, пыталась понять — сама для себя, — в чем глубинные причины поражения, кто виноват и что делать? Искали виновных, рассчитывали привлечь к ответственности политиков, военных и дипломатов, втянувших страну «в авантюру», виновных в неоправданной гибели лучших сынов страны и в предательстве (посредством согласия на заключение мира) ее интересов.
И Гинденбургу пришлось испить чашу унижения до дна (но не от собственного народа, который чуть позже поддержал его в борьбе за президентский пост, а от тех радикалов, что пришли к власти в Германии после ноября 1918 г.) его допрашивала комиссия, созданная для выяснения причин поражения Германии в войне, его предавали бывшие однополчане (как правило — высшие офицеры), его шельмовали в «левой» печати, его призывали «покаяться во всех грехах»… Именно тогда он принял решение рассказать не только о едва что закончившейся войне, но и обо всей своей жизни, о том, что он думает о Германии и ее гражданах.
Был ли он правдив в своих мемуарах? Это должен решить для себя каждый, кто их прочитает, но надо помнить — автор не только солдат до мозга костей, но еще и патриот своей страны, который ради ее славы и величия пойдет на все, даже на жертву… И совершенно объяснимы его слова: «Мы посылали на смерть тысячи солдат, чтобы десятки тысяч мирных граждан могли жить. Поверьте, это нелегко, но благо общества выше блага одного, благо отечества — выше блага отдельного человека, немец приносит себя в жертву отечеству без раздумий. Каждый практический метод, любая попытка сделать войны более редким событием, заменить обращение к оружию обращением к разуму должна приветствоваться и поддерживаться. но та власть, которая позволяет усыпить себя разговорами о мнимой безопасности, которая полагается исключительно на пацифистские идеи о вечном мире, берет на себя тяжкий грех. ни один народ не позволит, чтобы его жизнь и национальная честь зависели от других народов... есть грань, за которой любая мирная инициатива уже бессильна что-либо сделать».
Мемуары Гинденбурга уже издавались в нашей стране — в самом начале 20-х годов XX века — но с большими купюрами…
Мы предлагаем их полный перевод, снабженный подробными комментариями.