— Ты страшный.
Гость, отпив кофе, приподнимает брови:
— Только сейчас заметил?
Из зрачков у него выплёскивается густая темнота, заполняет кухню, сквозь сжатые зубы вливается Хозяину в глотку. Хозяин, захлебнувшись, прячет лицо в ладонях: я в домике, нет меня; а когда решается выглянуть — всё уже в порядке, будто ничего и не было.
Почти: Гость улыбается так, что сердце замирает в груди, не смея шелохнуться — чтобы не вырвали и не съели.
«Глупости, — нервно усмехается Хозяин. — Это же Гость, он никогда... ни за что... Я столько его знаю!»
Столько знает, а шлейфа тьмы и ужаса не замечал. Или замечал, но упрямо игнорировал: не верил, что человек, который явился на зов о помощи, может быть пугающим до дрожи в пальцах?
А ведь в ту ночь звал не только спасти — звал убить, облегчить страдания любым возможным способом. И когда Гость так же, как сейчас, сидел и пил кофе — думал: зачем он всё-таки пришёл, как собирается помогать?
Что было бы, если бы Гость накинулся и сожрал? Не зубами, нет — вот этой густой темнотой, прячущейся в глазах, маячащей за спиной незаметной тенью.
Маячащей... Гость, конечно, тот ещё маяк — столько в нём ослепительно нежного света. Но ровно столько же и тьмы — жадной, клыкастой, дышащей холодом прямо в лицо.
Поёжившись, Хозяин подтягивает колени к груди. За свитером, что ли, сходить: уж очень зябко?
— Погоди. — Гость отставляет чашку. — Ты правда раньше не видел?
Хозяин мотает головой. Помявшись, признаётся:
— Ну, может, чуть-чуть, краем глаза. Да блин, я смотрел на тебя как на крутого мужика, который мне жизнь спас! Думаешь, было время разглядывать, что там у тебя в глазах и за спиной?
Гость смеётся, и Хозяину хочется провалиться сквозь землю: кажется, ляпнул какую-то глупость. Но в чём он неправ? Когда тонешь под грузом проблем, разве до того, чтобы присматриваться к окружающим? Тем более в поисках загадочной темноты.
А мгновение спустя Гость, подскочив, нависает над Хозяином, так что перехватывает дыхание. Упирается руками в стену — ни отодвинуться нельзя, ни уйти; только прятаться за подтянутыми коленями и таращиться на небритый подбородок, желая и не смея отвернуться.
— Смотри, — ласково, но твёрдо просит Гость. — Прямо в глаза.
Хозяин, сглотнув, поднимает голову — и примерзает к табуретке.
Темнота раскрывается во всей красе — точнее, во всём ужасе: бесконечная, голодная, загоняющая сердце в пятки. Будто идёшь по тонкой верёвочке над бездной, вот-вот оступишься, рухнешь в распахнутую пасть — и тысяча зубов вопьётся в тело, разорвёт на клочки, а бездна с удовольствием сглотнёт то, что останется.
Это кошмарно, отвратительно, невозможно!..
— Нет-нет. — Гость придерживает за подбородок. — Не отворачивайся.
«Зачем ты издеваешься?» — Хозяин сжимает зубы, чувствуя, как по спине течёт холодный пот. Но послушно и доверчиво смотрит — качается над бездной, едва удерживая равновесие. А может, ну его? Шагнуть в сторону, сорваться — и пускай жрёт. Хотя бы жадно таращиться перестанет.
«Подавись», — усмехается Хозяин. И, мокрый от страха, ныряет в распахнутую пасть.
Бездна почему-то встречает не зубами — бархатными объятиями. Неужели не собирались жрать? Или сожрали так быстро, что ничего не заметил?..
Шершаво и тепло целуют в обе щеки — темнота умеет быть ласковой? От этого поцелуя в груди просыпается тянущая боль, и хочется плакать от накатившей тоски — но в то же время смеяться от счастья. Даже не думал, какое страшное одиночество носил в себе эти годы, как долго блуждал, не зная, куда идти; а сейчас вернулся, нашёл свой потерянный дом, и не надо никаких слёз: к чему тут слёзы?
Правда, мурашки носятся вдоль позвоночника ледяными колючками, а ещё отчётливо постукивают зубы — но какие это мелочи!
Бархатные объятия баюкают целую вечность — ничего не остаётся в мире, кроме ласковой бездны. А потом бездна говорит голосом Гостя:
— Ну вот, а ты боялся, — и Хозяин, проморгавшись, обнаруживает себя всё так же сидящим на табуретке. Тело затекло, в горле пересохло, футболка прилипла к спине — но как же это...
— Как же это... — повторяет он вслух и запинается. Разве можно описать это словами, а не волной, которая поднимается изнутри и щекочет горло? Не стуком сердца в животе и в ушах, везде сразу, словно ты сам — одно сплошное сердце? Не зудом в кончиках пальцев и почему-то в переносице — зудом восторга от того, что оно было и обязательно случится ещё раз?
К чему тут беспомощные и плоские слова?
— Да, как-то так, — соглашается Гость, и по глазам видно: понял всё, что не удалось сказать. — Сделать тебе кофе?
— Кофе от бездны — это интересно, — нервно улыбается Хозяин. Обнимает себя за плечи, унимая внутреннюю дрожь, кивает: — Бери всё, что нужно, я быстро, — и, поднявшись, уходит в ванную.
Сейчас надо умыться, постоять с закрытыми глазами, превращаясь из восторженного комка в спокойного человека, и вернуться на кухню, где Гость варит кофе — интересно, что у него получится?.. А потом попросить ещё раз прикоснуться к темноте — страшной до холода внизу живота, но тем и восхитительной.
Кто б мог подумать, что незнакомец, однажды пришедший спасти, носит в себе такую прекрасную бездну — и что эта бездна, если её заметить, однажды всей собой посмотрит в ответ.
Автор: Ирина Иванова
#сказка #фэнтези #фантастика #фантастический рассказ #рассказы #мистика #чудеса рядом