Мосгорсуд полтора года рассматривает дело в отношении депутата Госдумы Вадима Белоусова и его тёщи по обвинению в получении взятки в составе группы на сумму более 3 миллиардов рублей.
В 2020 году, после долгих разбирательств относительно территориальной подсудности, это сложное через апелляцию в Санкт-Петербурге приехало в Москву из Челябинского областного суда, куда оно было первоначально ошибочно направлено прокуратурой.
Мосгорсуд в итоге принял дело к производству, хотя такое решение вызывает сомнения, поскольку для направления дела в суд в отношении депутата Государственной Думы часть 5 статьи 19 Федерального закона «О статусе сенатора Российской Федерации и статусе депутата Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» требует согласия палаты, а за таким согласием Генеральный прокурор в Думу не обращался.
На странный сбой в правоприменении обратили внимание в самой Государственной Думе, когда 10 марта 2022 года рассматривали представление Генерального прокурора о согласии на передачу в суд «дела лося» в отношении депутата Валерия Рашкина. Преступление Вадиму Белоусову вменено гораздо более тяжкое, а гарантий ему было предоставлено меньше. Вопрос растворился в воздухе дома на Охотном ряду и будет ждать своего решения уже в Дворцах правосудия.
Подсудимые вины не признают. С декабря 2020 года прошло 80 заседаний, за это время Вадим Белоусов был избран в состав Государственной Думы VIII cозыва, возглавил отделение своей партии в Удмуртской Республике, вошёл в состав Парламентского Собрания Союзного государства Республики Беларусь и Российской Федерации, а его тёща Маргарита Фёдоровна отметила 80-летний юбилей.
Обвинение представило список из 160 свидетелей, из которых к марту 2022 года суду удалось допросить только 36. «Рядовые» свидетели в своей массе проживают в Челябинской области и дают показания с использованием видеоконференцсвязи, а «основные» - в Черногории, Испании, Великобритании, где имеют различные виды на жительство, и пишут в суд письма о нежелании приезжать в Россию для дачи показаний. Разумеется, у подсудимых и их адвокатов к этим свидетелям есть вопросы.
Важной темой для обсуждения в этом процессе стала допустимость доказательств, собранных с использованием «профессиональных» понятых. С одной стороны, процессуальный закон не запрещает привлечение к исполнению этой функции одних и тех же граждан, но с другой вряд ли можно допустить отсутствие интереса у лица, которое участвует по одному и тому же делу, с одним и тем же следователем, в десятках следственных действий общей продолжительностью более 100 часов. Наоборот, многократность и продолжительность участия отдельных лиц в роли понятых свидетельствует о профессионализации их деятельности, предполагает наличие устойчивой связи между ними и следователем, иерархию и планирование. Уровень взаимодействия между органом предварительного следствия и группой таких понятых исключает отсутствие взаимной заинтересованности, предписанной статьёй 60 Уголовно-процессуального кодекса.
В рамках дискуссии государственного обвинения и защиты о допустимости доказательств в ходе этого процесса возникли ещё вопросы: - Должен ли следователь, фиксирующий ход следственного действия единолично, с использованием технического средства, указывать его модель, серийный номер, характеристики, или достаточно внести в протокол, например, словосочетание «камера айфона»? С одной стороны, статьи 166, 170 Уголовно-процессуального кодекса не устанавливают требований к объёму подобной информации, а с другой, примитивизация процесса снижает конституционные гарантии права на защиту и дискредитирует судебную систему.
Ходатайства об исключении соответствующих протоколов следственных действий ждёт своего разрешения, как ждёт итогового решения суда и всё это «дорогое дело».