Давайте для начала познакомимся, и я немного расскажу о себе.
А только конкретно не могу назвать своё настоящее имя. Меня называют то Рыжухой, или Рыженькая, несколько раз Рыжиком, то Милая, то Красавица,— все и не перечислишь. Все эти обращения мне по душе. Хотя мне всего лишь четыре месяца исполнилось 7 апреля, ито понимаю, что все они ласковые обращения. Поэтому откликаюсь на все и нисколечко не обижаюсь.
У меня есть братик, его звать Черныш. Он почти полностью черный, только на груди есть белый галстучек. Но его видно было только тогда, когда задирает кверху голову.
Когда нас мама-кошка произвела на белый свет, мы сутки пролежали в шкаф – купе между подушками. Наша мамочка очень ревностно относилась к тому, что наши хозяева брали в руки и любовались нами. Поэтому она нас перетащила в кресло, а там лежали от дивана подушки. И мы оказались как бы в крепости. Было небольшое отверстие, точнее сказать, дыра, откуда поступал свежий воздух, чтобы могли дышать. А наша мамочка через эту дыру пробиралась к нам, чтобы покормить молочком. Сначала мы лежали тихо, как мыши, чтобы нас никто не мог обнаружить. Это мы так думали. Оказывается, баба и деда были умнее и хитрее нас, несмышленышей. Иногда они устремляли свой взгляд на нас, а мы замирали от страха, что вдруг отнимут нас от мамки. Какие же мы, дурёхи, были! Если бы они захотели это сделать, давно бы сделали.
Через неделю или раньше я начала ползать и даже несколько раз падала с кресла. А баба брала меня на руки и возвращала обратно на место, на наше пристанище.
А вот Черныш, был такой пузатенький и неуклюжий, ползать начал очень поздно. А я худенькая, шустренькая, быстро стала ползать и двигаться. Часто приходилось слышать от бабы:
— Рыженькая наша такая шустрая, вёрткая, прямо, как юла.
— Девочки всегда активные и шустрые, — поддакивал, соглашаясь деда.
Как же мне приятно было слышать это. В благодарность я могла только руки лизать им, а говорить не могла, к сожалению.
Они между собой говорили, что мы, котятки, все понимаем, только говорить не можем. Конечно же, они были правы. Неспроста они людьми считаются.
Проходило время. Мы стали часто спускаться на пол, бегали, скакали, догоняли друг друга, вели бои, кувыркались и визжали от восторга и счастья. Столько радости было, столько положительных эмоций! Вместе с нами веселились и баба с дедом. Они наблюдали за нашими проделками. А ещё баба снимала нас на смартфон. А мы еще больше начинали дурачиться, бегая из комнаты в комнату. Рады были стараться для неё.
Сначала нам хватало маминого молока. Потом потихоньку начали нас подкармливать. Если кто-то из хозяев готовил на кухне обед или ужин, нам обоим подавали варёное мясо.
Я всегда боялась, что Черныш съест свою долю и накинется на мою, поэтому наловчилась прикрывать лапой свою еду и при этом грозно урчать. Так что меня боялся Черныш, не подходил ни разу, чтобы отобрать мою долю.
А я, наверное, в хозяйку. Иногда слышала её мысли:
— Да, надо же, как на меня походит своими выходками. — Я ведь тоже ревностно относилась к еде. Бывала иногда не довольной дележом мяса за ужином. Отец всем поровну старался поделить мясо гусятины или утятины. Когда он замечал моё недовольное лицо, всегда задавал один и тот же вопрос:
— Мало, что ли? И тут же выделял ещё кусок мяса.
Вскоре стали нам с утра наливать в чашки молочка. Деревенское молочко было вкуснее, чем магазинное. Я различала разницу вкусов. А Чернышу было все равно. Главное, молоко и ладно.
Я ещё маленькая и глупенькая, поэтому прошу простить за сумбурное повествование.
Что придет в голову, о том и буду рассказывать, поэтому не судите строго.
Как-то деда предложил бабе найти новых хозяев. И вот когда хозяйка пришла с работы, деду докладывает:
— Нашлись желающие взять нашего Черныша. Должны прийти завтра.
— А девочка не нужна никому?
— Почему же? Девочка одна желает забрать, только у мамы разрешения попросит.
В тот день, когда должны были забрать Черныша, с утра мне дверьми придавили лапу одну. Когда дед стал выходить в сенки, я хотела выскочить, и не успела убрать лапу. Такая боль пронзила ногу, что истошно разоравшись, не заметила сама, как оказалась за диваном. Баба начала меня искать. Сама торопилась на работу.
Когда увидела меня, вытащила из укрытия и давай ругать деда:
— Ну, где твои глаза, окаянный? Разве можно так неосторожно, смотреть надо за собой. Чуть кошечку не погубил.
И тут они чуть не разругались из-за меня. Потом стали думать, что делать, как быть с моей раненой лапой.
Баба начала звонить племянницам и спрашивать совета. На работе узнавала, как быть со мной. С дедом щупали мою лапу и гадали, есть ли перелом или нет. Затем оба пришли к единому выводу, что только вывих.
Дочка моих хозяев проживает в пятиэтажном доме, а рядом у них находится ветаптека. И она подсказала, что спиртом натирать необходимо лапу и слегка обмотать бинтом.
За неделю опухоль прошла, и я снова смогла ступать на лапу и уже бегать и носиться по комнатам.
А той девочке сказали, что сможет забрать котенка, то есть меня, когда лапа заживёт.
И я каждое утро просыпалась с содроганием, что отдадут меня в другие руки, пусть и добрые.
Конечно, мне не хотелось бы покидать этот гостеприимный дом и добрых хозяев.
Я чувствую, что баба очень привязалась ко мне, любит меня, нянчится, как с человеческим дитём.
Когда ещё Черныш жил с нами, мы втроем спали на диване деда. Разляжемся вокруг него, и, мурлыча, спим до утра.
А вот когда я осталась одна, без Черныша, ночь сплю возле деда, а утром убегаю к бабе в другую комнату. Как запрыгну к ней на грудь, разлягусь, а она гладит меня ласково руками, разговаривает со мной. Что- то устала я, лягу подремать, а завтра ждите продолжение.
Продолжение следует