Начало взрослой жизни
***
Итак, в ноябре (примерно 10 числа) я уехал из Серпухова. И вновь Сталиногорск, на работу никуда не берут, так как был еще несовершеннолетний и физически слабый, грузчик из меня не получился бы. Но в то время началась война с Финляндией, в народе думали, что за несколько недель с Финляндией разделаемся, но оказалось не так. Орешек попался крепкий.
В магазинах абсолютно многие продовольственные и промтоварные товары пропали. И до этого, чтобы купить несколько метров ситца или сатина нужно простоять в очереди почти сутки, уже не обращали внимание на расцветку, а брали какой достанется, да и бока намнут, и пот смочит всю рубашку.
И так, поскольку я один безработный, на мою долю досталось доставать хлеб. Карточной системы не было, и вот мы, чтобы достать одну, от силы две буханки хлеба начинали записываться в очередь за хлебом с вечера, номера очереди писали на руке химическим карандашом, иногда красным.
Эту очередь разгоняла конная милиция, мы разбежимся, а когда они уедут, вновь собирались, многие кричали – начинай переписывать. Зима 1939 на 1940 год была лютая, одежонка и обувь была плохенькая, и так приходилось промерзать, как говорится до костей. Пока привезут хлеб (а возили его на подводах в будках – много не увезешь), очередь за ночь и до привоза хлеба переписывалась не менее десяти раз, и так каждый день. Руки были исписаны чернильным (фиолетовым) карандашом чуть ли не до локтей. А когда привезут, мужчины, кто посильнее, лезут без очереди, иногда приходилось в магазин врываться по головам (без преувеличения!).
А когда получишь, хочется съесть довесок (если таковой оказывался). Если посылали за томатной пастой или повидлом, то с удовольствием идешь, ибо по дороге можно окунуть палец в кружку и облизать. Так, что эти очереди, начиная с 1933 по 1939 (за исключением небольшого перерыва) мне достались вдоволь.
Военные тучи все сгущались, немцы все ближе пододвигались к нашим границам, упорно вооружались и готовились к большой войне.
Итак, начинается моя взрослая жизнь в январе 1940 года по бумагам, то есть по паспорту мне исполнилось 18 лет, так что могли брать на работу. Еще не кончилась война с финнами.
В феврале поступаю на курсы электриков на ГРЭС № 10. Группа человек 25, из них большинство мальчишек, а девчонок человек 5.
Занятия проходили в основном интересно, нам необходимо хотя бы на первых порах познать азы электротехники. Успевал в учебе хорошо, сдружился с ребятами, особенно с Виктором Колобуниным, Володей Селезневым. Проживали они на юге, мы еще проживали на севере.
Занятия проходили строго по расписанию. Потом нас на некоторое время направили на практику, я попал на электрофильтры. Это цех (если можно так назвать) без окон, разгороженный на секции (вероятно на каждый котел была секция). Дежурили, как правило, женщины. Их задача следить за приборами, а мужчины – электрики, в зависимости от показаний приборов о накоплении пыли на дымососах, уходили вверх (жара там была не менее 70 градусов), и они, как правило, обували валенки, что бы не обжечь ноги, включали воздушные молотки-отбойники и с этих наэлектризованных пластинок пыль по трубам ссыпалась вниз в золоотстойники.
Оттуда золу черпали черпателями, которые двигались по кран-балке, грузились в вагоны и вывозились километров за 4-5 на золовые поля.
Итак, где была эта комната (цех) пылеуловителя были электрические разряды, кислорода не хватало, было жарко, но чисто и работа легкая, следи себе за приборами и посылай электриков «обивать пыль».
Практика окончилась, мы не знали, куда нас направят после окончания курсов.
В июне ? окончили курсы, сдали экзамены, я - на «отлично». Думал куда направят на работу, в какой цех (а все мы были от электроцеха)? Меня направили в электроцех в кабельное и осветительное хозяйство, то есть обслуживать весь ГРЭС по освещению, начиная с дымососных труб до колчеданной, которая находилась далеко внизу под землей, в бригаду Парамонова, а мастер был Носов. Парамонов был мужчина лет 50-ти, его дразнили «колдун по освещению» и если где-либо прекращал гореть свет, посылали Парамонова, говорили: «он знает, где оборвались его «сопли», и он, конечно, быстро находил неисправность.
Нас всех выпустили по второму разряду, независимо как учился и как сдал экзамен. В нашу обязанность входило – протирать лампочки от пыли, заменять перегоревшие, делать новую проводку. Прокладывали провод СРГМ – это провод в свинцовой оболочке, так как такие провода быстро высыхали, и происходило короткое замыкание.
Меня прикрепили в напарники к сыну Парамонова, который был старше меня и имел 4 или 5 разряд. Виктор и Володя были направлены в бригаду по ремонту и установки электромоторов. Парамонова-младшего, по-моему, звали Николай. В мои обязанности вначале входило носить вместе с ним длинную деревянную лестницу, носили попеременно ящик с хорошими лампочками, изоляционной лентой и различными инструментами – кусачки, плоскогубцы, бокорезы, провод, зубило, шлямбур, молоток, резиновые перчатки. Нам выдали спецодежду – хлопчатобумажный комбинезон, обувь была своя.
Работы хватало, наряд с утра давал бригадир и в течение дня куда нужно посылали. Мастеру мы подчинялись постольку - поскольку, все задания получали от бригадира. Я старался освоить всю эту технику. Если производили новую проводку, то бригадир придирчиво требовал точности и хорошего качества досконально. Все делали под шнуровку, очень прямо и если приходилось делать загибы-углы, то будь добр сделать так, чтобы уголок был красивый и не перегнуть угол. Первоначально у меня не получалось с зубилом и молотком, так как приходилось долбить цемент или кирпич на вытянутых руках, и иногда промажешь, вместо того, чтобы ударить по зубилу попадал по рукам, так что руки были избиты и в царапинах.
За короткий промежуток времени я знал, как свои пять пальцев расположение цехов и всего ГРЭС. Спецодежда была грязная, хотя и мать стирала ее почти каждую неделю, обувь, как огнем жгло, так как приходилось все время бегать по металлическим лестницам, находиться в жаре, особенно на электрофильтрах. Так что пыли и грязи нам доставалось. К концу смены мы были грязные, как черти. После гудка торопились в душевую, где у нас были шкафы для чистого и грязного белья. Работал не за страх, а за совесть, от работы не увиливал.
Однажды нам приходилось что-то делать в лаборатории. Там была абсолютная чистота, инструменты миниатюрные, большинство никелированные, и в нашем одеянии и обуви было просто неудобно ходить по комнатам.
Не знаю по чьим хлопотам или из-за моей прилежности мне одному из первых присвоили третий разряд. Платили нам, по-моему, сдельно по нарядам, так что я стал получать рублей 400-450 в месяц. Это уже была помощь домашним. Курить я тогда (да и до самого фронта, то есть 1943г) – не курил, спиртного и пива и понятия не знал.
***
