Часть 3
С тех пор время отсчитало еще пять лет, многое поменялось, включая саму принцессу Эверетт и ее взгляд на жизнь.
Небольшую, уютную спальню заливало полуденное солнце. Лучи упирались в западную стену и играли переливами на драгоценных камнях, вкраплённых в сложную узорную лепнину, изображавшую древние сцены давно канувшей в Лету истории. Мириады отраженных лучей играли красками на нежном вясьминном[1] белье, застилающим двойное ложе кровати — первое классическое, а второе — верхнее, своеобразный потолок, сделанный постелью и застеленный словно зеркальное отражение нижнего — столь же богато и красиво. На верхнем ложе, не беспокоясь о странном поведении гравитации и совершенно не стесняясь солнечного света и шума дня, занимались любовью молодые люди. Они настолько увлеклись страстью и телами друг друга, что не замечали, как с кровати сползло одеяло и медленно дрейфовало вдоль потолка к узорчатому окну. И слегка приглушенные крики страсти разносились далеко за пределы комнаты, но очевидно терялись в шуме дневного Адзанга. Люди давно привыкли к изменениям гравитации, и носили поясные грузы, чтобы не слишком высоко возноситься всякий раз, когда каменные глыбы начинали древний танец, помогающий Машине извлекать энергию почти из воздуха. Впрочем, так и было: абсолютное большинство жителей планеты наделяли гравитацию незаметными магическими свойствами, что ее для них и приравнивало к воздуху.
Юные и мокрые от бури вожделения тела сплелись в последнем неимоверно энергичном акте любви, издали заключительные крайне громкие крики и, наконец, затихли в объятиях друг друга, вновь и вновь переживая и наслаждаясь только что испытанными эмоциями.
— Не возражаешь, если я верну комнатное тяготение? — тихо прошептала девушка на ухо парню. Она мелко вздрагивала от испытанного экстаза, не забывая гладить любимую голую спину и ягодицы.
— Твой дом — твой храм, принцесса, — прошептал в ответ юноша, крепко обнимая и поглаживая любимую в ответ.
Девушка протянула руку к краю кровати и нажала невидимый выступ. И возлюбленные плавно опустились на нижнее ложе: машина изменения гравитации в каждой комнате — привилегия Хранителей, недоступная простым людям. Белоснежная кожа принцессы резко контрастировала с его загорелой и смуглой. А синие глаза девушки сильно отличались от янтарных глаз юноши. Он с тревогой смотрел в их глубокую синеву и не находил страха.
— Мы не слишком обнаглели, Эверетт? — осторожно спросил он.
— Не-а, — хитро улыбнувшись, возразила принцесса и слегка поднялась на локтях. — Это моя жизнь, Калио. И Хранительнице придется с ней считаться, что бы древние обычаи нам ни указывали.
— Ты уверена, что не будет последствий? — Калио явно беспокоили древние традиции. — Мы уже почти не скрываемся. Белым днем! В покоях принцессы! А традиции чётко предписывают…
— Мне плевать, что предписывают эти дурацкие традиции! — оборвала любимого Эверетт. — В конце концов, я будущая королева! Мне осталось последнее кровавое омовение, и всё! И я придумаю, что делать с этими дурацкими законами и традициями. А пока… — принцесса хитро улыбнулась и довольно сказала:
— Нас скоро станет трое, милый Калио!
Юноша вздрогнул под рукой Эверетт, отчего девушка отстранилась от бесконечно любимого Калио. Она ощутила дрожь, возникшую в его теле после слов о беременности. Юноша смотрел в потолок древнего здания и молчал.
— Калио! Любимый! Ты меня пугаешь! — тихонько сказала принцесса. — Скажи что-нибудь.
После бесконечно длинной для Эверетт паузы, длившейся не более минуты, он повернулся и заглянул янтарными глазами в её.
— Что ж, это меняет дело! — слишком серьёзно сказал юноша и потянулся к рукам принцессы ладонями.
— Дело? — переспросила Эверетт, нахмурившись, и отдернула руки. — Какое дело? Объясни, пожалуйста!
— Ох! — воскликнул юноша, вскочил на ноги и принялся ходить туда-обратно голышом, не зная, куда деть руки. — Это сложно! Это чертовски сложно! — Потом Калио резко повернулся и, рискуя стесать о мраморный пол кожу, упал на колени рядом с девушкой, сидящей на краю кровати.
— Я виноват! Я ужасно виноват перед тобой и… перед… ребенком? Ты не обманываешь? Ведь ты сказала «нас будет трое». Я не ослышался?
Эверетт улыбнулась, а потом легко взяла в свои ладони его.
— Не ослышался! Вчера я тайком от мамы ходила к врачевателю. Он мне разъяснил все эти «знаки». Ну ты понимаешь — мою раздражительность, мою избирательность в еде и тошноту. Так что… Нас будет трое, милый Калио. И мы будем счастливы…
— Ох! — вздохнул юноша. — Я так виноват перед вами! Я так виноват!.. Нам никогда не будет спокойной жизни…
— Ты о предательстве? — спокойно спросила Эверетт и улыбнулась, видя немалое удивление в глазах юноши. — Представь, я знаю. Знала, когда мы с тобой познакомились. И что ты состоишь в тайной группировке, и что тебя озадачили знакомством со мной. Ты должен был выведать тайны Гравитатора.
— Но как?! — пораженно воскликнул Калио и попытался отстраниться, но Эверетт крепче сжала ладони и не дала отступить. — Ты все это время знала?!
— Да, — тихо ответила принцесса и скосила взгляд голубых глаз на мраморный пол. — Я давно наблюдала за тобой. Давно попросила жрецов Машины следить за тобой. Обратила на тебя внимание, когда ты с отцом или дядей, не знаю, ходил рядом с Храмом, рассматривая его.
— Но это было десять лет назад! Я тогда только узнал о ней. И старший брат вводил меня в случившееся давным-давно, на заре времен.
— Вот тогда ты мне и понравился. Хоть и была ночь, но луна светила отлично. И я сама себе указала цель, узнать о тебе больше и непременно познакомиться… — девушка вновь подняла глаза, почувствовав возмущение возлюбленного.
— То есть ты…
— Да-да, — легкомысленно махнула рукой принцесса. — Я следила за тобой! Пойми, я устала жить одна во дворце. Замучилась слушать вечные наставления матери, что да как нельзя, ведь только с возрастом понимаешь, как мало тебе, оказывается, можно. Устала составлять компанию престарелым жрецам в их скучных ритуалах, толку от которых ноль, ведь их существование нужно только для напуска пущей важности и таинственности. Чтобы окутать туманом невежества принцип действия Машины. Она от этих ритуалов не работает…
— А как она работает? — удивился Калио.
— Ах! Ну, да! — воскликнула принцесса, поднимая черные брови. — Я и забыла, что ты здесь ради нее…
— Нет-нет! — воскликнул юноша, вновь вскакивая на ноги. — То есть да! То есть уже нет! Чёрт! Давай я лучше спокойно объясню? — взмолился, наконец, он и вновь упал к ногам возлюбленной. Она улыбнулась и кивнула.
— Только с самого начала. Я слышала, в твоем окружении популярна какая-то древняя легенда? Правда?
— Правда, — кивнул Калио и облизал пересохшие губы. Ему предстояло в очередной раз стать предателем, рассказав о прошлом. Но теперь он этого хотел. — Я все расскажу, милая Эверетт. Не бойся…
— А я и не боюсь, — мило проворковала обнаженная принцесса. Откуда-то из-под складок скинутой одежды она выудила прозрачный нож из небесного кристалла. Калио на секунду потерял дар речи. — Ты не забыл? Я же будущая жрица. А нам положено ритуальное оружие. Забыл? Оно всегда со мной в скрытом подрукавном кармашке. Но оно режет по-настоящему.
— Тебе не стоит бояться меня, — возразил юноша. — Вы с ребенком для меня дороже любого общества! Дороже жизни. Я даже пойду на смерть, только чтобы страшная легенда нашего народа не обрела продолжения…
— Вашего народа? — переспросила принцесса. — Ты о чём?
— Я о своем народе, — мрачно изрек Калио и поднял палец, указывая на скалы, что сдерживал в небесах Гравитатор.
— То есть… — девушка пораженно привстала, всматриваясь в древние обломки небесного тела. — Вы оттуда? Но…
— Легенда, которая передается из уст отцов детям, гласит: больше тысячи лет назад рядом с Кайзией существовала еще одна планета-близнец Сария. В обоих мирах жили люди, и когда планетам стало грозить столкновение, более технически развитые жители Кайзии решили уничтожить антипод своей планеты…
— Но ведь мне мама рассказывала, что эта Машина для того, чтобы…
— Чтобы уничтожить Сарию, а на обломках планеты — паразитировать. Добывать энергию от силы притяжения планет, — тихо продолжил Калио. — Однажды ваши правители решили, что Кайзия важнее, а Сарии придется кануть в небытие.
— Это ужасно! — прошептала Эверетт. — Поэтому не может быть правдой!
— Так ли, милая?
Принцесса молчала, разглядывая останки Сарии, потом тихо заговорила.
— Да. Мне еще в детстве показалось подозрительным, что тысячу лет назад, когда запустили Машину, появились сообщества людей, которые считали её злом и хотели уничтожить. Ведь Гравитатор не зло, он всегда защищал нас от падения… Сарии… и давал столь необходимую энергию. Но такой ценой? Не верится…
— Ваш народ предлагал нашему переселение, если легенды не врут, но злость и обида одержали верх. Началась война, во время которой кайзийцы запустили Машину. Сария была уничтожена, а горстка спасшихся беженцев поклялась отомстить и уничтожить Храм. Поначалу действовали открыто, напоминая террористов. Потом, когда все попытки провалились, сарийцы затаились, правильно считая, что время сотрет их из памяти. Мы оказались заложниками, рабами простого желания жить. И только теперь я могу понять… Ведь победи тогда Сария, то уничтожена была бы ваша планета. И всего этого… Ну… Того, что мой народ прячется целое тысячелетие и вынашивает желание отомстить, могло бы и не быть. Всего лишь надо было послушаться голоса разума и принять предложение правителей Кайзии. Но война оказалась заманчивей и желаннее, и потомки стали заложниками сложного и неправильного выбора пращуров. Возможно, вашим предкам не оставалось ничего другого, как уничтожить нашу планету. Либо вы, либо мы. Без естественных врагов кайзийцы лишились других технологий. Забыли их. И лишь Машина благодаря создателям все еще работает.
— Но, Калио! — воскликнула девушка, обхватывая любимого руками и заключая в крепких объятиях. — Это же неправильно! Столько жертв! Целая планета разорвана на куски! Миллионы загубленных судеб и еще больше погибших! Как вообще наши пращуры могли жить после всего случившегося? Как смотрели на небо, на камни… нет, на разорванные ошметки некогда обитаемой планеты… и радовались, что эти могильники, эти небесные памятники убитым дают энергию, с помощью которой мы живем и процветаем?
— Знаешь, Эверетт, — тихо сказал Калио, уткнувшись в теплые груди возлюбленной. — Мы все рабы жизни. Ради своей мы готовы пожертвовать чужой жизнью. Разве не так? — юноша отстранился и заглянул в голубые глаза Эверетт. — И полюбив тебя, а потом узнав, что стану отцом, я готов поменять старые убеждения на обратные. Я уже не хочу помогать своему народу в слепом мщении. Я не хочу, чтобы и ваша планета разрушилась, а народ сгинул. Ведь эта планета и моя тоже, а на ней будет жить мой ребенок. Тысячелетняя месть стала бессмысленной. Для меня точно.
— Это страшно, — в унисон юноше прошептала Эверетт, растворяясь в янтаре его глаз. — Но это должны помнить, чтобы нечто подобное никогда не повторилось. Как стану Хранительницей, разрешу открыть миру правду.
— Это сложно. И, наверное, невозможно. — Калио помотал головой. — Кайзийцы будут все отрицать, ведь кто хочет прослыть убийцей? А сарийцы лишь яростнее набросятся на врагов из прошлого. Может поэтому Хранительница умалчивает о древней катастрофе? Может…
— Нет! — оборвала юношу Эверетт и встала, отстранив Калио. Она накинула легкую полупрозрачную тунику и подошла к окну. — Мне с давних пор не нравятся запреты и традиции. Мать словно строгий учитель ничего не разрешает. Ни выходить из дворца, ни знакомиться с другими девушками и юношами, ни побегать по дрейфующим в небе доскам, когда тысячи вас уже бегали. А я всегда мечтала это сделать! — Она обернулась и указала на ближайший ряд связанных между собой веревками досок. — Ты когда-нибудь пробовал?
— Конечно! — с легкой улыбкой кивнул Калио. — Это просто. Надо только поймать ритм их дрейфа. И ритм инерции, когда отталкиваешься ногами.
— Научишь?
— Но разве мама разрешит?
— Вот опять! — недовольно воскликнула принцесса и отвернулась к окну, всматриваясь в останки чужой планеты. — Над моей жизнью довлеют сплошные запреты! И кажется, что стану Хранительницей, а они никуда не денутся и будут связывать меня по рукам и ногам. Они будут мешать мне жить! И что самое страшное… Эти запреты вряд ли разрешат мне быть с тобой!
— Мы ведь что-нибудь придумаем? — с надеждой спросил Калио из-за спины, и девушка почувствовала тепло прижавшегося тела и заключившие в объятия нежные руки.
— Знаешь, — проворковала Эверетт, наслаждаясь. — Я очень часто и подолгу смотрела на обломки разрушенной планеты. Ведь там, похоже, есть и древние развалины. Если присмотреться, то некоторые видно и отсюда. Атмосфера нашей планеты общая с ними. Вода два раза в стуки перетекает на скалы и обратно. Там есть растительность. И вроде Сария хоть и расколота на множество кусков, но не умерла. И люди могли бы иногда добираться туда, прыгая по доскам. Так ведь?
— Ну да, — нехотя сказал Калио. — Бывали случаи. Иногда некоторые охотники за древними артефактами приносят оттуда что-нибудь интересное. Но это очень и очень редко, и многие не вернулись. Упали, видимо, и расшиблись.
— А если нет? — горячо заговорила Эверетт. — А если не расшиблись? А если благополучно добрались до поверхности и живут там сейчас, и не знают горя?
— Ты серьезно? — переспросил Калио.
— Да. Я бы хотела туда сбежать и вместе с тобой жить одинокой, но тихой жизнью, и растить нашего ребенка вдали от всех этих запретов и правил. Но…
— Но этого никогда не будет! — раздался позади гневный женский голос, и возлюбленные резко обернулись.
— Трийти! — в ужасе выдохнула Эверетт, судорожно сжимая руку пытающегося спрятаться за девушкой и прикрыть наготу Калио. — Что ты здесь делаешь?! Разве не положено Хранительнице извещать преемницу о визите? Разве…
— Эверетт! — Оборвала ее Трийти. — Тебе не кажется, что ты много на себя берёшь?
— Ничуть! — с вызовом в голосе воскликнула Эверетт, закрывая собой Калио. — Ты не можешь вот так, без спроса, врываться в мои покои!
— Увы, могу! — Трийти стояла у входа прямая, словно в ее спину всадили металлический штырь, и надменная. Предвещающие словесную бурю морщинки собрались на лбу, а в глазах уже искрили молнии. И Эверетт чувствовала, что мать готова их метать. Лишь слегка округлившийся живот напоминал, что через несколько месяцев грядет ужасный ритуал… — Я могу зайти к тебе в любое время как твоя мать! И, как видишь, я воспользовалась своим правом, и очень вовремя, кстати! — Женщина очень красноречиво подняла ладони в сторону молодых.
— И?! — Эверетт гневно вскрикнула. — Ты не можешь запретить мне любить! Мне через два месяца семнадцать!
— Я все еще остаюсь твоей матерью! А еще я — Хранительница! И это наделяет меня особыми полномочиями в отношении тебя! В отношении будущей Хранительницы, которая, увы, не показала присущих настоящим принцессам моральных качеств!
— Что это ты имеешь в виду?! — возмутилась дочь.
— Ты прекрасно знаешь, что имею в виду! — холодно парировала Трийти. — Я тебе очень подробно все объясняла, жаль только, что ты не все услышала, или делаешь вид, что не услышала!
— Напомните, Хранительница. — Эверетт дерзко и с вызовом задрала голову, переходя на официальный язык. — Вы столь часто и много говорите о традициях и обязанностях, что я совсем запуталась, что положено, а что нет.
Трийти слегка улыбнулась. Наглости Эверетт не занимать! Гены целого поколения хранительниц прямо чувствуются в ее твердом характере. Поэтому мать не стала испытывать судьбу и прежде, чем начать, щелкнула пальцами, отчего в комнату вошли шестеро мужчин-хранителей. Все старые и сухие, в алых мантиях, но гравитационные посохи в руках делали их грозными противниками. Видя нескрываемый ужас в глазах дочери, Трийти улыбнулась шире и скомандовала:
— Взять этого мальчишку и упрятать в Башню!
— Нет! — закричала Эверетт и встала на пути агрессоров.
— Хранители, разрешаю с ней не церемониться, только не повредите, она ведь наследница!
Один из старцев слегка взмахнул посохом, и сила притяжения перестала влиять на Эверетт. Легкий толчок идущей от технологичной палки невидимой силы, тоже основанной на гравитации, откинул девушку под потолок. Она стукнулась спиной о камень и, оглушенная, плавно опустилась на пол, наблюдая, как ее любимому закручивают за спиной руки, а потом выводят из комнаты.
— Я тебя люблю, — прошептал он одними губами.
— Нет! — воскликнула Эверетт, превозмогая боль и поднимаясь. Она попыталась броситься за старцами, что увели Калио, но мать преградила путь. — Ты!
— Я! — кивнула Трийти. — И еще сто раз Я! Больше некому вернуть тебя на путь истинный. И как я была слепа все это время? Как проморгала тебя и этого… этого…
— Я давно знала, что ты меня ненавидишь! — по лицу принцессы текли слезы. — Ты мой самый ярый враг! Ты тиран, а я — рабыня, не смеющая ступить и шагу в сторону от указанного тобой пути! Я давно это поняла, поэтому и провернула всё тайком. Я хочу быть свободной! — Эверетт подняла руки и помахала ими, словно крыльями.
— Эверетт, — уже спокойней сказала мать и попыталась притянуть дочь, но та отпрянула. — Включи голову! Ты принцесса! Ты будущая Хранительница! Ты будешь властвовать над этим миром! Ты будешь править! Жить в Храме! Есть и пить лучшее, носить самое классное белье! Ты на вершине мира! Надо только блюсти традиции.
— Знаешь, мам, — принцесса презрительно скривила губы, — для кого-то и вершина мира будет клеткой. Твои традиции — смерть для меня! Я же хочу свободы! Я хочу жить как люди внизу! Я…
— Поэтому ты выбрала этого… сарийца в любовники? — При слове «сариец» Хранительница не смогла сдержать отвращение. Её лицо исказилось в неприятное выражение. — Ты в своем уме?
— Я ли в своем уме? — Эверетт была поражена до глубины души. — Я ли? Да это вы тут все свихнулись! Уничтожили целую планету и радуетесь! И я думала, кто же виноват в этом геноциде? Может, сарицы, а не мы? Может, это они подстегнули своим упрямством власти Кайзии? Но теперь вижу кто начал! Ты даже скрыть не можешь ненависть к его расе! Все началось из-за нас, правда? Мы просто не смогли стерпеть, что они существуют на свете. Так ведь?
— Не говори ерунды! — взорвалась до этого спокойная Трийти. — Ты прекрасно знаешь, почему не можешь с ним быть! Хранительница — может забеременеть только непорочным путем, а семя избирательно дает самый достойный из жрецов. И рожает, пока не появится девочка — будущая наследница, а мальчиков приносят в жертву Храму. Так рожала я, так рожала твоя бабушка и все остальные поколения предков. Именно поэтому ваш союз невозможен! Храму нужны правильные Хранительницы. И мы проследим, чтобы так и осталось впредь.
— Но я уже беременна! — вскричала в отчаянии Эверетт. — И беременна от Калио! Я никогда его не брошу!
— Именно поэтому, — ледяным голосом сказала Трийти, — мы тебе поможем. Он умрет утром в Башне, а ты… Мы избавим тебя от этого зародыша позора. Мы поможем твоему телу извергнуть греховный плод, зачатый в безумной и слепой вере в любовь, знаменуемой бездумной похотью столь разных никак не подходящих друг другу рас.
— Что? — прошептала Эверетт, не веря своим ушам. — Вы не сможете! Вы не посмеете!
— И сможем! И посмеем! — жёстко отрезала Хранительница и вновь щёлкнула пальцами, после чего в комнату вошли ещё четыре старца. Они схватили Эверетт под руки и поволокли упирающуюся девушку на операцию.
— Если надо, я рожу и воспитаю новую дочь, — очень тихо, но так, чтобы услышала Эверетт, добавила Трийти. — Но традиции Кайзии и Хранители Машины будут процветать для будущего нашей планеты… Я не позволю исчезнуть той крупице технологий, что досталась нам от предков!
— Нет, мама! Нет! — истошно кричала Эверетт и, упираясь, пыталась воззвать к хранительнице как к матери. — Не делай этого! Мы не заслужили! Отпусти нас! Оставь нас в покое!
Хранительница лишь повернулась к кровати и с отвращением посмотрела на оставленную Калио одежду.
— Как же противны эти мужчины и, в особенности, эти варвары с Сарии! Как моя девочка могла лечь в одно ложе с этим пришельцем? Мерзость…
[1] Нежнейшая ткань из ниток насекомых