17-го декабря (1812), от принца-регента (Георг IV) было прислано в Парламент предложение о назначении пособий пострадавшим подданным Императора Российского (Александр I), доброго и великого союзника его величества. Предложение это было назначено к рассмотрению в обеих Палатах на следующий день.
18-го числа в Палате лордов, граф Ливерпуль предложил составить адрес, чтоб побудить Палату согласиться на предложение регента. В предварительной речи он изложил подробности нашествия французов на Россию и систему защиты, принятую правительством этой страны, систему, главным образом состоявшую в уничтожении жилищ и имущества с целью лишить врага возможности воспользоваться ими.
Кроме великой столицы, Москвы, разрушенной, по его словам, самими жителями, многие города и деревни испытали ту же участь, вследствие чего народ сильно пострадал. А так как нашествие имело также целью нанести смертельный удар интересам нашей страны (то есть Англии), то мы обязаны благодарностью содействовать к облегчению страданий русского народа.
Лорд Холланд сказал, что он поставлен в неприятное и затруднительное положение теми соображениями, на основании которых было сделано предложение. Он сомневается в том, будет ли сообразно со здравой политикой согласиться на него, и в то же время чувствует, что, после того как подобное предложение уже заявлено, отвергнуть его было бы неблагоразумно и опасно.
Потом он изложил причины, заставляющая его думать, что предположенное вспомоществование не окажет ожидаемой пользы. Но восставать против него он не может, главным образом потому, что не может себе представить, чтоб в Палате нашелся хотя один член равнодушный к достоинствам или к страданиям русского народа.
Далее он думает, что предложение может служить очевидным доказательством того соглашения в действиях и единомыслии, которые существуют между обоими правительствами и выражаются не только в желании продолжать войну, но также в понимании цели этой войны и тех оснований, на которых может быть упрочен всеобщий мир.
Предложение об адресе было единогласно принято.
В Палате общин образовался комитет вспомоществований. Канцлер казначейства начал с заявления, что он не счел бы нужным предпосылать какие бы то ни было замечания своему предложению, если бы накануне не обнаружилось некоторого разногласия по этому предмету.
Было замечено, что предложение принца-регента поразило Палату своей неожиданностью. И Правительство, и Палата были удивлены, так как имеются благоприятные сведения об изгнании врагов из пределов древней Российской империи, а Парламенту предложено не медлить в оказаны помощи народу, пострадавшему за общее дело: иначе его предупредят щедрые пожертвования частных лиц.
Говорилось также, что в Петербурге уже открыта подписка, и в разных местах России устроены комитеты с целью определять потери, понесенные частными лицами и выдавать им соответственное вознаграждения.
Мнения могут быть различны относительно размеров пособий, хотя, в данном случае, очевидно, что назначить небольшую сумму невозможно. В заключении он предложил ассигновать его величеству сумму не свыше 200000 фунтов стерлингов, с тем, чтобы она была употреблена на облегчение участи пострадавших в России.
Мистер Понсонби сказал, что он вотирует (здесь голосует) за пособие, но не согласен с только что приведенными доводами. По его мнению, этим способом скорой и действительной помощи пострадавшим оказано не будет; но он считает, что сумма эта зачислится как бы поднесенная в дар Русскому Императору и будет служить знаком благодарности за чрезвычайный усилия, употребленные его народом для противодействия французскому владычеству и континентальной системе, которую оно навязывало.
Мистер Батгёрст сказал, что помощь справедливо может быть названа "скорой и действительной", и чтоб при этом имелись в виду и другие меры к облегчению бедствия.
Мистер Уитбред заявил, что, по здравом размышлении, он не может допустить, чтобы предложение было принято без возражения. По его мнению, пособие не принесет ни малейшей пользы, и если Палата согласится дать его, то она этим нарушит чувство справедливости, с которым она обязана относиться к несчастьям своих соотечественников.
Для оказания действительной помощи этой суммы недостаточно: она слишком ничтожна. На русском правительстве лежит обязанность заботиться о своих подданных и помогать им в бедствиях, которые их постигли вследствие сожжены Москвы, события, которому нет подобного во всемирной истории. В сущности это пособие оказывается жалкой, ничтожной субсидией, выдаваемой для продолжения войны.
Лорд Каслри сильно восстал против последних слов оратора и сказал, что пособие это будет служить к поддержанию чувствительности и великодушия во всем мире.
Сэр Френсис Бердетт заявил, что он не может согласиться пожертвовать такой суммой, которая недостаточна для облегчения бедствий России, между тем как выдача ее ляжет тяжелым бременем на английский народ, и без того страдающий.
Он считает жестокостью требовать от народа, чтоб он помогал эмигрантам всех наций. Когда наши умирающие с голоду фабричные рабочие обратились с просьбой о помощи к Парламенту, то он отвечал, что в настоящее время необходима строгая бережливость, и что он не в состоянии выдать пособие в таких размерах, чтоб оно могло им принести действительную пользу.
Мистер Уилберфорс не сомневался в том, что предполагаемая денежная помощь окажется также полезной для русских, как и для других в подобных случаях. По крайней мере, Палата этим выразит свое сочувствие к бедствиям Русского народа. Он не может понять, почему нации не могут отличаться такой же щедростью, как и отдельный личности.
Вопрос о пособии был решен утвердительно.
Ничего замечательного не произошло более в Парламенте, и вскоре сессии были прекращены по случаю Рождественских праздников.
Нужно еще заметить, что кроме пособия, выданного Парламентом, значительные суммы были собраны частными лицами по подписке в пользу пострадавших в России.
Выписано из книги: "Annual Register 1812", ч. 54, стр. 220. Сообщил г-н Ральстон
Разговор А. С. Шишкова с князем Кутузовым
Шишков: Разрешите мое сомнение, зачем идем мы за границу?
Князь Кутузов: Для продолжения войны.
Шишков: Зачем продолжать ее, когда она кончена? Можно ли предполагать, что Наполеон, пришедший сюда со всеми своими и Европейскими силами, и сам, по истреблении всех его полчищ и снарядов, насилу отселе ускакавший, может покуситься вторично сюда прийти?
Князь Кутузов: Я думаю, что не придет. Довольно и одного раза быть так отпотчивану.
Шишков: А сидя в своем Париже, какое может он сделать нам зло?
Князь Кутузов: Нам, конечно, нет; но господство его над другими державами, Австрией, Пруссией, Саксонией и проч. останется то же, какое доселе было.
Шишков: Если мы идем освобождать их, то цель войны должна быть та, чтоб Наполеона свергнуть с престола; ибо, если в них самих не будет твердости, то он, и по замирению, рано или поздно, снова возобладает над ними: честолюбивые намерения его не престанут в нем пылать. Буде же предполагается вырвать из рук его Францию, то это, по многим причинам, не так легко:
- Пруссия бессильна, порабощена; во многих ее городах и крепостях сидят Французы;
- Наполеон женат на дочери австрийского императора и уже имеет от нее сына;
- Саксонский король, по расчётам своим, или от страха, предан совершенно французскому двору.
По всем сим обстоятельствам, может быть и самые победы наши не ободрят их столько, чтоб поднять оружие и вступить с нами в союз. Итак, не будучи в них уверены, мы идем единственно для них, оставляя сгоревшую Москву, разгромленный Смоленск и окровавленную Россию без призрения, с новыми надобностями требовать от нее и войск, и содержание их.
Князь Кутузов: Да! Признаться должно, что этот великодушный наш поступок и ожидаемая от того слава сопряжены с немалым пожертвованием и великой отважностью.
Шишков: Хорошо, если предприятие наше увенчается успехами; но ежели, паче чаяния, мы, зашедши далеко, принуждены будем, прогнанные и с потерями, возвратиться назад: то, подняв опять Наполеона, не лишимся ли мы тех преимуществ, какие теперь над ним имеем? Не скажет ли Европа: они сравнялись, прогнали взаимно друг друга, и кто из них одержит верх,- неизвестно.
Князь Кутузов: Да, это правда! Будущего нельзя знать.
Шишков: Для чего бы не остаться нам у себя в России, предлагая утесненным державам, чтоб они воспользовались удобностью случая освободить себя из-под ига Франции? Можно, если они ополчатся, обещать им вспомоществование частью наших войск, как Павел I-й помогал Австрии, послав к ней Суворова с войсками, но, не участвуя в том всем своим царством. Тогда, если б и последовали какие неуспехи, уважение других держав к могуществу России, особливо же низложением исполинских Наполеоновских сил приобретенное, немало бы чрез то не уменьшилось.
Князь Кутузов: Я сам так думаю; но Государь предполагает иначе, и мы пойдем далее.
Шишков: Если и вы так думаете, то для чего же не настоите в том пред Государем? Он, по вашему сану и знаменитым подвигам, конечно, уважил бы ваши советы.
Князь Кутузов: Я представлял ему об этом; но, первое, он смотрит на это с другой стороны, которую также совсем опровергнуть не можно; а другое, скажу тебе про себя откровенно и чистосердечно: когда он доказательств моих оспорить не может, то обнимет меня и поцелует. Тут я заплачу и соглашусь с ним.
(Записки Шишкова т. I, стр. 167)
#отечественная война 1812 #кутузов #история россии #librapress